Полковник обратился к Зайцеву:
Ты понял, о чём я?
Думаю да, но если не проверим не узнаем!
С этими словами капитан подошёл ко мне и наотмашь врезал мне по лицу. Я отлетел к стене и больно ударился об неё головой.
Сразу же вылетело:
ВНИМАНИЕ! ВЫ ПОЛУЧИЛИ ПОВРЕЖДЕНИЕ СРЕДНЕЙ ТЯЖЕСТИ! ВАШ УРОВЕНЬ ЗДОРОВЬЯ ПОНИЗИЛСЯ НА 4 ПУНКТА. ТЕКУЩИЙ УРОВЕНЬ ЗДОРОВЬЯ 58/100.
«Ого! Уже пятьдесят восемь! подумал я, потирая ушибленную голову. Даже после понижения на четыре. Видимо, сказался отдых. А если бы ночью ещё и выспался, то вообще почти в форме был бы. А этот Зайцев смелый парень, вот ниндзя-черепашка в бронежилете испугался меня бить, а капитан рисковый».
Я так и думал, почему-то весело произнёс полковник. Убить его нельзя. А вот бить можно! Ну-ка накидайте ему по рёбрам! Я из-за этого сучонка чуть ласты сейчас не склеил.
А не фиг было фразу я не закончил, так как быстрый и точный удар спецназовца в печень, сбил мою мысль.
Боль была дикая. Воздуха не хватало. Я присел на четвереньки, а эта туша в бронежилете добавила мне кулаком в грудь, припечатав к стене.
Надписи о вреде здоровью не успевали даже сменять друг дружку, а просто наслаивались одна на другую. А ведь я только обрадовался, что показатели здоровья пошли вверх.
Хватит! приказал Ткаченко.
Меня перестали бить, а полковник поднёс мне графин с водой и молча его протянул. Я взял графин и попил, во рту действительно пересохло.
«Странно, почему он из графина пьёт, стаканов нет, что ли?» от пережитого стресса в голову лезли совершенно ненужные мысли.
Надеюсь, ты теперь понял, что, даже если тебя невозможно убить, то очень даже можно пожизненно держать в одиночке где-нибудь за полярным кругом, Ткаченко неприятно улыбнулся и закончил фразу, растягивая слова. И бить! Больно, часто и много! Как тебе такая перспектива?
Разумеется, перспектива мне не показалась заманчивой.
Я же не специально, попытался я оправдаться. Вы же сами пистолет на меня направили.
Полковник меня не слушал, он уже обращался к Зайцеву:
Странно, что я его убивать-то не собирался. Я хотел ему в плечо выстрелить.
Ну тут либо Система реагирует на сам факт применения оружия, предположил капитан. Либо решила, что есть риск промаха, и Вы попадёте в жизненно важный орган, в артерию ту же. Можно это легко проверить, если выстрелить ему в ногу, куда-нибудь пониже, в ступню, например. Это для жизни неопасно.
Вы издеваетесь? заорал я. Да что я вам сделал? Ловите, убить хотите, бьёте, пугаете! А я ведь даже ничего плохого не сделал никому!
Угомонись! прервал меня полковник. Не будем мы в тебя стрелять.
Ткаченко потёр ладонями шею, видимо, состояние дискомфорта ещё не прошло.
Мне другое интересно, почему на нас с Антоном Система по-разному воздействовала? Я чуть не задохнулся ведь. Натуральный быстрый отёк Квинке. Как в тот раз, когда меня пчела в горло ужалила.
Это как раз не удивительно, спокойно ответил Зайцев. Видимо, бьёт по слабым местам. Железняк же еле прошёл медкомиссию в последний раз. У него там проблемы с сосудами были, в госпитале лежал, но вроде вылечили. А у Вас аллергия слабое место. Вот ему инсульт, а Вам отёк!
Не нравится мне всё это, мрачно произнёс полковник.
И мне! сдуру ляпнул я.
Ткаченко оглядел меня оценивающе и отдал приказ Зайцеву:
Конвой ему вызови! Чего сейчас гадать? Давай-ка отдадим его Петровичу на опыты.
Я сжал кулаки и ощетинился, хотя понимал, что толку от этого никакого, спецназовцы могли сломать меня не моргнув. Но с другой стороны, вот так покорно пойти на какие-то опыты, я тоже не мог. Зайцев увидел мой настрой и расхохотался.
Андрей Николаевич, обратился он к полковнику. Пацан чуть не обосрался только что, хватит с него на сегодня. К чему такие строгости? Разрешите, я его сам отведу?
За «обосрался» я, конечно, обиделся. Уж после двух попыток меня пристрелить простое упоминание о каких-то опытах до такого меня довести не могло. Но немного струхнул, этого было не отнять.
Ткаченко махнул рукой, давая понять, что не возражает, а Зайцев, всё ещё смеясь, обратился ко мне:
Не бойся, шутим мы так. Петрович начальник нашей исследовательской лаборатории. Все опыты это анализы да полное сканирование организма. Не больно и не опасно. Пойдём!
Зайцев привёл меня в местный госпиталь, в лаборатории которого мне действительно сделали несколько обследований да взяли кровь. После чего поместили в уютной одноместной палате и накормили ужином.
«Ну что ж, не тюремная камера, уже хорошо», подумал я, растянувшись на удобной кровати.
Понимая, что бежать оттуда смысла не было и, осознавая, что жизни моей пока ничего не грозило, я решил выспаться. Может, это было и глупо, но какие ещё у меня имелись варианты? Поспать, а потом на свежую голову всё ещё раз обдумать, было наиболее правильным решением. И единственно возможным.
Спал я, судя по всему, долго, а разбудил меня звук открывающейся двери. В палату вошёл Зайцев с двумя конвоирами.
Вставай, пацан! весело произнёс капитан. Получили мы результаты всех твоих обследований, да ещё из головного кое-какую информацию. Не представляешь ты для общества и государства никакой ценности, а потому дальше ожидать решения своего дела будешь на общих основаниях.
Это как?
Не как, а где! В СИЗО!
Не дав опомниться, меня вывели из палаты, а затем на улицу и отвели в здание, стоявшее напротив госпиталя. В нём, видимо, и было то самое СИЗО. Меня закинули в небольшую камеру, в углу которой сидел щуплый паренёк в тёртых джинсах, поношенной толстовке и грязной бейсболке, надвинутой на самые глаза.
Едва я вошёл в камеру, паренёк испуганно посмотрел на меня и после этого не отводил взгляда. Мне это показалось смешным.
Ты чего так на меня смотришь? Не бойся!
Я прилёг на нары и услышал в ответ:
А я и не боюсь!
Голос показался мне странным, довольно высоким, будто пацан «косил» под женщину.
«С кем это меня посадили? Вот теперь я реально боюсь», больше желания разговаривать со странным пареньком у меня не возникало.
Так мы и просидели молча весь день. Вечером принесли ужин, к слову, для такого места неплохой. Пацан съел едва ли половину своей порции, а когда я смёл всё, что было у меня в тарелке, он сказал:
Если не наелся, и не брезгуешь, можешь моё доесть. Я аккуратно ела.
«Ела? Девчонка, что ли? неожиданная догадка пронзила мозг. Вот я придурок! Полдня остерегался непонятного пацана, вместо того, чтобы поболтать с девчонкой».
Я и подумать не мог, что местные камеры не разделяются по гендерному принципу. Девчонка была хоть и заморышная: маленькая, серенькая, но мне же с ней не целоваться, поболтать можно было.
Спасибо! Не откажусь! я подошёл и взял у девушки тарелку. Тебя как зовут? Меня Макс.
Катя.
А давно ты здесь?
Пятый день.
«Да тут не по одному дню сидят, оказывается», я аж присвистнул.
А за что тебя?
За то же, за что и тебя!
Да меня ни за что! возмутился я.
Вот и меня за это же, ответила Катя.
А ты не очень разговорчивая. Может, хоть скажешь, чего мы тут ждём?
Чего и все. Отправки на Точку Ч.
Даже эта заморышная Катя разговаривала загадками.
А что там, на этой Точке Ч?
Там всё.
И как было её понимать? Что значило «всё»? В смысле, что там было много чего, или в смысле, что это всё конец? Я склонялся ко второму варианту.
Но, надо признать, новость про загадочную Точку Ч меня особо не расстроила. За два дня моя спокойная размеренная, ну или почти размеренная, жизнь превратилась непонятно во что. Все эти «циферки» над головами собеседников, некая всевидящая и всемогущая Система, непонятное и пугающее КСК, всё это и так уже выбило почву из-под ног и расстроило достаточно, чтобы добавление к общему списку ещё одной позиции, могло сильно повлиять на моё душевное состояние.
«Кстати, «циферки»! я вспомнил про возможность видеть характеристики собеседников. Как я про них забыл! Сидел полдня гадал, кто передо мной. Ну-ка, Катя, дай-ка я на тебя посмотрю вооружённым взглядом!»
Девушка тем временем, явно не желая продолжать разговор, отвернулась. Но так даже было удобнее её рассматривать. Я изо всех сил напряг глаза и мозг, и через некоторое время Система вознаградила меня необходимой информацией: