* * *
Дорогу до лежки Айка опять не запомнила. Они шли и шли сквозь ноябрьское тёмное утро. Потом небо стало бледнеть, а сумрак рассеиваться, но вокруг было то же, что и прежде: безликие, похожие друг на друга развалины, заброшенные здания, похабные граффити, мусор и грязь, в которой оскальзывались дрожащие неверные ноги.
Девушка сосредоточилась на том, чтобы не упасть и не отстать от своего спутника. Если она сейчас грохнетсяэто их задержит. Опять же, нет уверенности, что после падения сумеешь подняться. А Керро ведь тоже устал. Лицо у него было застывшим, каменным. Вроде он знал, что Айя тащится рядом, а вроде бы и забыл про неё совсем, погрузился глубоко в себя.
Минувший день опустошил, выжал Айку досуха. Поход к Гершелю, схватка на улице, душевные метания, смерть Алисы, погоня, стрельба, взрывы, бег, прощание с кролями, доктор Куин, глядящая с болью и жалостью на своих друзей Происходящее уже не казалось сном, не казалось чем-то невозможным. Оно просто происходило. И Айя Геллан отрешенно наблюдала, чувствуя, как душа от усталости и ужаса пережитого перестает отзываться на случившееся. Не осталось ни тоски, ни страха. Только равнодушное отупение. Идти и не упасть. Шаг за шагом. Когда-то ведь они придут. И остановятся.
Удивительно, но голова не болела. Лишь иногда будто спадала с глаз мутная завеса, внезапное удивление, очнувшись, вскакивало на мягкие лапы, щекочуще топталось в груди: что это? Где я? Но тут же никло, вдохнув дурманной мглы безразличия, и в сонном тумане оставалась живой лишь одна назойливо жужжащая мысль: «не упасть, не упасть, не упасть»
Конечно, всё рано или поздно заканчивается. Завершился и путь по серым ноябрьским сумеркам. Правда, когда и где, Айя не понялаона включилась, лишь оказавшись в знакомой комнате. Той самой, которую покинула прошлым утром. И комната эта не измениласьпо-прежнему лежал на полу спальник, стояла в углу печь и стол с двумя стульями неподалеку, дверь в кладовку была чуть-чуть приоткрыта, а на полках там лежали стопы консервов. Но Айе не хотелось есть. Не хотелось умываться. Не хотелось раздеваться. Она привалилась к стене и с ужасом думала: неужели прошли всего лишь неполные сутки? Не может этого быть! Не могут сутки длиться дольше года, дольше целой жизни.
А теперь вдруг между Айей вчерашней и Айей нынешней, которая стоит на дрожащих ногах и глядит в пустоту, пролегла пропасть, глубокая и бескрайняя, словно океан. Сквозь пелену усталости девушка смотрела, как Керро медленно и даже чуть неуклюженеуклюже! Керро!наливает в пустую консервную банку горючее, ладит фитиль, зажигает его, а затем достает из внутреннего кармана куртки небольшую плоскую фляжку и стопку, после чего наполняет крохотный стаканчик, ставит его по ту сторону огонька и замирает, глядя на мерцающий фитиль.
Язычок пламени дрожал и колыхался, выхватывая оцепеневшего мужчину, сидящего за столом один на один с темнотой и своим горем. Айя неслышно приблизилась, чтобы не нарушить повисшую в комнате тишину, и опустилась на свободный стул.
Казалось, во всем мире остались только маленький огонек и тускло поблескивающая стопка за ним. А еще мерещилось, будто вот сейчас из полумрака выступит Алиса и сядет напротив. Сложит перед собой тонкие руки, блеснет бездонными глазищами И три человека в тёмной комнате скорбно застынут, прощаясь навсегда.
Но Алиса не вышла. Только темнота стала ещё плотнее, а огонек задрожал мелко-мелко Керро, словно очнувшись, медленно поднес фляжку к губам и сделал трудный глоток, а затем, не глядя, протянул флягу Айе. Она взяла, опрокинула её в себя. Горло обожгло что-то терпкое, согретое теплом человеческого тела. Девушка судорожно вздохнула, а мужчина перегнулся через стол и перевернул стоящую напротив стопку прямо на фитиль. Голубое прозрачное пламя взметнулось над банкой и осело.
После этого Керро задул огонек, и комнату накрыла темнота.
Айя опустошенно смотрела в эту темноту и думала только об одном: куда мужчины девают слезы?
* * *
На узкой улице царили привычные уже грязища и разруха. С неба сыпался густой мокрый снег, а ветер дул резкий и пронизывающий. Однако Винсент, несмотря на унылые виды, пребывал в самом приподнятом настроении. К полудню, конечно, усталость нагонит, но это ерунда. Полчаса сна, пара ампул из доковой аптечки, и до вечера снова бодр и свеж. А вечером видно будет.
Главное, чтобы сейчас всё прошло чётко. По сути, срывы маловероятны. С Ушлым подробности оговорены еще вчера. Люди его готовы. Кроме того, бонза выделил одного из наиболее толковых и проверенных, который поможет впарить приманку быкам Бивня. А когда те наживку заглотят и главарь их ломанется к заказчикам, начнется самое интересное. То, за что Винс особенно любил свою работу.
По сути, всё последующеепросто дело техники: прийти на сигнал, поданный приманкой, вломиться на точку конкурентов, освободить подсадную утку, взять старших конкурентной группы. Ну и по возможности устранить всех остальных, чтобы не путались под ногами, не мешали работать. Жаль, конечно, что о них ничего неизвестно. Кто вообще такие? Секторальные бойцы, секторальные рейдеры или группа враждебной корпорации? Когда не знаешь, против кого выходишьриск возрастает. Но на стороне Винса и его людейвнезапность, а еще прикрытие в количестве скольких-то рыл, выделенное Ушлым. Ну и в случае совсем уж полной жопыштурмовики, которые прилетят по сигналу и сделают всё, чтобы вечеринка не вышла унылой.
Перешагивая через лужи, Винс с удовлетворением признал, что связисты выделили ему в прикрытие очень толковых ребят. За полчаса дороги рейдер заметил «хвост» только однажды, да и то потому, что парень, видать, оступился в жидкой грязи и чуть высунулся из-за угла.
Квартал сменялся кварталом. На улицах стало совсем пусто. Пелена метели сделалась ещё плотнее, видимость сократилась до двадцати метров, не больше. Снег падал на черную землю, но сразу же таял, превращаясь в хлюпающую под ногами кашу.
Сворачивая в очередную подворотню, Винсент подумал о том, что место здесь совсем глухое. И в хорошую-то погоду мало кого встретишь, а уж в такую
Хой!негромкий окрик за спиной раздался синхронно со щелчком пальцами.Ты убит, Винс. То ли стареешь, то ли совсем на расслабоне.
Хой,разворачиваясь, откликнулся рейдер и возразил:Это ты, Ирвин, убит. Обернись. Только медленно.
Винс подождал, пока товарищ, обряженный в просторную куртку, потасканные штаны и вязаную «пидорку», развернется, после чего жестом отдал приказ: «Обозначиться». За горой кирпича метрах в пятнадцати мигнул сквозь мельтешение белых хлопьев огонек ЛЦУ.
Узнаю старого кореша!хмыкнул Ирвин и сказал через плечо в сторону расписанного похабщиной просевшего здания:Мужики, выходите.
Из полуобвалившегося дверного проема шагнули на улицу двое крепких, неприметно одетых ребят. Кемпа Винсент знал уже давно, а вот совсем ещё зелёного парня с ним видел впервые.
Рекс Додсон,сразу же представился новичок, которому на вид было лет девятнадцать-двадцать.Первый рейд.
Винсент пожал протянутые руки и обернулся к Ирвину.
Как батя-то?спросил он.
Друг раздраженно дернул плечами:
Бухает. Третью печень пересаживает.
Сколько?уточнил собеседник.
Пять тонн. И две на поддержку.
Ясно.
Отец у Ирвина пил давно и крепко. С той поры сын не вылезал из рейдов. А когда вылезал, возвращаясь на неделю-другую, то неизменно за день до нового задания выписывал бате в харю, после чего снова сваливал. Но деньги на операции таки выделял.
Ну, че?нарочито бодро заговорил Ирвин.Забросили одного и наспех, мы когти рвем на помощь, а у него тут рожа неприлично лоснится. Поди, и группу сколотить успел?
Если б не отвлекали по всякой фигне, уже сколотил бы,хмыкнул Винс.
Ага,послышался из-за широких мужских спин женский голос.И рожа бы лоснилась еще сильнее.
Растолкав напарников, вперед выступила миниатюрная фигуристая девица потасканного кабацкого видав леопардовой меховой курточке, которая заканчивалась прямо под грудью, в неприлично короткой красной юбке из искусственной лакированной кожи и с черными сальными волосами, остриженными под каре. Из-под курточки торчал жиденький вытянутый свитер. Всенесвежее, давно не стиранное. Еще на девице были плотные черные колготки и красные полусапожки на почти десятисантиметровой платформе.