Зачем мальца за мной посылали? Случилось что-то?
Да вот, Макар Петрович, про эту находку и хотел с вами поговорить. Слегка заискивающе заговорил старик, промокнув пот рукавом. Нашел я эту корзину на лесном болоте. Туда пес приблудившийся завел. Почуял, стало быть. Открыл я корзинку-то, а там дети мертвые, упокой Господь их невинные души.
Как, мертвые? выпучил глаза участковый.
Да вот так, развел руками в бессилии старик. Вот и послал за вами.
Макар силился собрать картинку воедино, но таких случаев в его жизни еще не было, поэтому он непонимающе уставился на стоящего перед ним священника.
А на улицу-то зачем корзину выставили? задал он снова вопрос, подсознательно не надеясь на вразумительный ответ.
Да не уносил ее никто! слегка повысил голос отец Степан. Его не на шутку раздражала сложившаяся ситуация. Больше всего он сейчас мечтал о крепком сне в своей кровати. Но для осуществления этой мечты необходимо было как можно скорее разобраться во всем.
Отец Степан вкратце рассказал Макару Петровичу об исчезновении младенцев, об истерике бабки Агафьи и о внезапном появлении пропажи вновь в руках самого участкового.
Тот только поскреб грязным ногтем намечающуюся лысину на затылке и присвистнул. Это была крайняя степень шевеления мозгами Макара Петровича. Но, видимо, возиться с неопознанными трупами младенцев ночью ему хотелось еще меньше, чем священнику, поэтому он изрек с умным видом:
Утро вечера мудренее. Завтра разберемся во всем.
А с корзиной что прикажете делать? тихо спросил отец Степан.
Уберите до утра в погреб. Там холодно, не испортятся сильно. А завтра похороним, как положено.
С этими словами Макар Петрович отбыл досыпать.
Священник тяжело вздохнул и понес корзину в погреб, где хранились все продукты, которыми пользовались не только служители церкви, но и бедные многодетные семьи. По дороге старик отметил, что корзина стала гораздо легче, чем была, когда он еле волок ее через лес к церкви. «Может, тот, кто похищал корзину, забрал и детей?» возникла шальная мысль у отца Степана. Он поставил корзину на пол погреба и медленно открыл крышку, чтобы убедиться в своих догадках. На него из-под съехавшей на бок резной крышки смотрели две пары блестящих глаз.
Священник отдернул руку и невольно пошатнулся. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Они живы прошептал он. Но как же так? Ведь не могли мы с Агафьей так ошибиться!
На следующий день, как только Агафья, с присущим ей безграничным любопытством, осмотрела попискивающих в ее больших ладонях малышей, вся деревушка собралась на большой совет во дворе церкви. Такие сборища галдящих людей отец Степан не выносил, но сегодня это было необходимо. Все жители громко и с нескрываемым интересом обсуждали ночное происшествие, тут же обрастающее новыми фактами и подробностями, о которых главный герой даже и не подозревал. Старик вздохнул и взошел на ступеньки церкви, стараясь тем самым привлечь к себе внимание и заставить толпу угомониться.
Мужчины и женщины благоговейно умолкли. Отец Степан не пользовался всеобщим уважением раньше. Но ожившие под его святым взглядом младенцы это ли не чудо? Некоторые, особо чувствительные женщины даже еле различимый нимб над его головой видели.
Священник, не очень радостный от такого внимания к своей персоне, поморщился и громко сказал, обращаясь к прихожанам:
Дети мои! Сегодня я собрал вас для того, чтобы вместе с вами решить судьбу двух найденных мной этой ночью младенцев.
Всеобщий вздох прошелся по толпе и замер в предвкушении дальнейших слов.
Детям нужна семья, думаю, вы согласитесь со мной, продолжил отец Степан. Может, кто-нибудь сделает богоугодное дело и приютит сирот?
Словно в улье с пчелами открыли крышку. Всеобщий гвалт огласил двор церкви. Всем хотелось принять участие в судьбе детей, каждый нахваливал семью своего соседа или друга. Но конкретных предложений ни от кого не поступало.
Участковый Макар Петрович, присутствующий здесь же, закрывал руками уши, корча гримасы от головной боли, ставшей невыносимой, благодаря издаваемым толпой звукам. Не выдержав, он громко рявкнул, тут же заставив всех замолчать:
Хватит! Говорите каждый, здесь присутствующий, коротко и по существу!
Довольный произведенным впечатлением умного человека, подавшего такую светлую мысль всем собравшимся, Макар Петрович указал толстым волосатым пальцем, похожим на сосиску на деда Сидорова, стоявшего ближе всех. Сидоров был глуховат, поэтому непонимающе уставился на палец участкового.
Куда, куда нам дитёв! заголосила его жена, кутаясь в необъятный платок. Авось, помрем завтра!
И то верно почесал в затылке участковый. Следующий!
Каждый житель, на ком останавливалась волосатая «сосиска», всеми правдами и неправдами старался уверить всех присутствующих, впившихся в него глазами, что выкормить и воспитать двух детей получится у кого угодно, кроме него. Таких больных, старых и бедных людей, какими хотели казаться все собравшиеся, давно не видел мир.
Я возьму детей в свою семью! мелодичный голос женщины средних лет прозвучал как гром среди ясного неба.
Все немедленно обернулись и увидели Анну, которую все называли Митрофановной за ее крутой нрав, доставшийся ей от покойного отца. Она недавно потеряла третьего ребенка, и, забрав сирот, делала добро не столько им, сколько вытаскивала себя из петли. Муж ее все чаще уходил в запой, а затем и налево, не ожидая уже от законной супруги наследника.
Она, не торопясь, поднялась по лестнице и склонилась над корзинкой, в которой спали накормленные Агафьей дети. Слезы выступили на глазах Митрофановны. Она уже и не надеялась, что и в ее дом придет долгожданное счастье.
А муж твой не будет против? вполголоса спросил отец Степан. Ведь сейчас его здесь нет.
Анна решительно махнула кудрявой челкой и посмотрела на священника.
А пусть только попробует!
Все женщины одобрительно загудели, а мужики, промолчав, только покачали головой. Хоть нрав Митрофановны и был крут, но все же синяки в подарок от супруга иногда появлялись на ее миловидном лице. Как воспримет он двух чужих детей, взятых Анной, не мог предугадать никто, даже сама Анна. Но судьбоносный выбор был сделан и на попятную было поздно идти. Поэтому, осенив себя крестным знаменем, женщина взяла двумя руками корзину с детьми, прижала ее к груди и, гордо выпрямив спину, пошла к своему дому. Все, молча, провожали ее взглядами, кто уважительными, а кто и сочувственными.
Отец Степан с облегчением вздохнул, перекрестил удаляющуюся спину Митрофановны и, забыв сказать напутственное слово прихожанам, поторопился скрыться за стенами церкви.
Слегка задыхаясь от быстрого шага, но все же не сбавляя его, старик поднимался по лестнице в свою келью. Тяжкий груз, лежавший с прошлой ночи на его плечах, скатился вниз, уступая место спокойствию, которое он обрел в этих стенах. Дальнейший путь младенцев, принесших столько суеты ему и жителям деревни, мало его волновал. Не снимая одежды, он ничком упал на кровать и предался спокойному и оживляющему его душу сну.
Глава 2
С тех пор, как Митрофановна принесла в свой дом двух подкидышей, не прошло и дня, чтобы в ее доме все было спокойно. Федор, бывший некогда статным веселым красавцем, благодаря пагубному пристрастию к алкоголю и чужим женам, превратился в оплывшего, всегда чем-то недовольного пузатого брюзгу. Скорей всего, недоволен он был своей жизнью, но видел зло только в своей жене. Даже то, что она была ему всегда верна, несмотря на его бесчисленные похождения, злило его. В минуты особой ярости, он поколачивал Анну, хотя она тоже не оставалась в долгу. Так они, может, и жили бы, всю жизнь тихо друг друга ненавидя, но назло друг другу оставаясь рядом, если бы не дети.
Тихие и безропотные, они скромно росли в тени вечных перебранок и побоев между названными родителями. Простить приблудышей, как называл их Федор, он Анне не мог. Но и выставить сирот вон не позволяли любопытные и ждущие чего-то подобного с его стороны соседи. Поэтому он срывал всю злость на жене.