Меня сожгут? спросил я его. В горле пересохло, и голос был еле слышен, надо было отвести все подозрительные мысли и не тешить себя нелепыми надежами.
Не волнуйся, столь же тихо ответил он, тебе понравится, он ехидно улыбнулся кончиком рта.
Надёжно закрепив меня, он удалился, и присоединился к толпе. Служитель храма встал предо мной. Я смотрел на него сверху вниз. Глашатай начал озвучивать приговор, в который входило: колдовство, убийство, создание смертоносных ядов, и много всякой нелепицы, которой я точно не совершал.
В это время ко мне обратился священник: покайся, колдун! и на том свете, возможно, самые страшные муки, приготовленные для тебя, отложат для других.
Я уже не верю ни в каких богов, они бы не допустили такого. Значит, их просто нет! Я плюнул ему под ноги. Священник, нахмурив брови, пробубнил мне в ответ что-то нелицеприятное, вроде «чёрт с тобой» и отошёл.
Приговор был зачитан. Палач кинул мне под ноги горящий факел, костёр начал гореть, я чувствовал жар, поднимающийся ко мне снизу. Очень плохо, что дым уносило ветром, и он не даст мне задохнуться прежде, чем до меня доберётся огонь. Я опустил голову вниз. Через большие щели досок шёл дым. Кое-где прорывались языки пламени. Я пытался инстинктивно убирать ноги, но уже ни куда не денешься. Как же я их всех ненавижу!!! Жар становился невыносим. Горячий воздух обжигал лёгкие, я ловил воздух ртом. Ненависть становилась всё сильнее и сильнее. Скоро у меня начнут гореть ноги, и я просил точно не знаю кого, чтобы всё это оказалось страшным сном, и чтобы я скорей проснулся. На меня накатила слабость, голова упала вниз, лицо обожгло жаром, и я увидел, как языки пламени касаются моего сапога. Как ударом молота, ко мне пришла необъяснимая сила, которую надо было выплеснуть куда-то, а иначе она разорвёт меня на кусочки. Её было видно. Она втекала в меня отовсюду, сводила судорогами мышцы и ломила кости. Я дёрнулся, пытаясь разорвать верёвки, что так крепко сковывали меня и почти не встретил сопротивления, руки были свободны, хоть и на запястьях остались огромные кровавые ссадины. Я подумал о прохладе, которой сейчас мне так не хватает, и снова как будто удар молота только уже по моей голове. Я втянул носом воздух, он был прохладный, как зимой. Хруст заставил посмотреть вниз, трещали не доски, пожираемые огнём, а огонь, который только внешне напоминал его. Он будто был искусно вырезан из огромного куска льда, и видимо от разницы температур издавал глухой треск. В глазах у тех, кому представилась возможность наблюдать за этим, читался страх и удивление. Казалось, ни кто даже не дышит, все уставились на меня, боясь пошевелиться, и вызвать мои дальнейшие действия. Но их не последовало. Я почувствовал сильный рывок вперёд. В глазах потемнело. Я будто заснул, видел какие-то образы, пейзажи, быстро мелькающие разными цветами, слышал очень низкий голос, звучащий у меня в голове. Ни одного слова мне не удалось понять. И потом тишина
Встреча
Я боялся открыть глаза, когда пришёл в себя. Я никак не мог поверить, что жив. Тихонько пошевелил руками, потом пальцами на ногах. Всё на месте. Это не могло не радовать.
Решился открыть глаза. На мне была новая одежда, руки были перевязаны бинтами. Кто-то очень хорошо обо мне позаботился. В глазах всё расплывалась, с минуту я не мог рассмотреть, где нахожусь. Я поморгал, глаза пришли в норму. Осмотрелся. Помещение было овальной формы, стены гладкие светло-коричневого цвета. В стенах располагались ниши, служившие полками. Кое-где неведомые корни, сплетаясь, образовали красивые узоры, прямо из стен росли цветы, которых я никогда не видел, и собственными стеблями образовывали что-то вроде подставки для самих себя. По центру, в потолке, зияла дыра, из которой проникал в помещение свет, и хорошо освещал его. Изучение комнаты, если её можно было так назвать, прервал чей-то голос. Доносился он откуда-то из овального проёма, служившего входом. Я прислушался, напрягая слух, как только мог, и узнал знакомый голос Эогонда.
С крокодилами я ещё не плавал! Начал я различать слова, спасибо, я пас
Вода хорош-ший, полез-зный, дополнит много с-сил, низкий шепелявый голос я слышал впервые, не бойс-ся, я не кус-саюсь.
Ага, я видел, там, у костра, забыл? Ты бедолаге часть руки откусил, ответил Эогонд.
Тогда нуж-жно было.
А вдруг ты голодный и решишь, что и сейчас нужно?
Ну, как хоч-чешь, раздался всплеск воды.
Моя кровать была хорошей, из дуба, мягкая удобная. Мысли о том, что меня снова заточили в тюрьму, отпали сами собой, Где я? Рядом с кроватью на изящном деревянном столике стояла металлического цвета ваза, наполненная разными фруктами. Я слишком голоден и не буду церемониться, мучиться сомнениями, для кого они, и через пять минут я съел половину содержимого вазы. Мне впервые за эту неделю стало хорошо, силы начали прибывать. Недолго думая, я взял из вазы ещё пару маленьких яблочек и положил в карман.
Надо выходить. Не буду же я ждать, пока ко мне кто-то подойдёт. Я тихонько встал. Ноги ещё не совсем слушались, опираясь на стены, я поковылял к выходу. Проход уходил вправо и напоминал муравьиный ход. Он огибал часть комнаты, в которой я очнулся, и дальше выходил в огромную пещеру с озерцом в центре. Вода в нём пополнялась прямо сверху, из огромной дыры на потолке, которая по размеру повторяла контуры озера. Что-то вроде маленького водопада. Вода падала тихо, создавая приятное фоновое журчание. Слабенький тёплый ветерок гулял внутри. Стены были покрыты ярко зелёным плющом. Где-то оголялись каменные гладкие стены разной окраски, кое-где, как я уже встречал, светло-коричневые, где-то отдающие синим красиво! В одном конце пещеры горел костерок, который грел небольшой котёл. У озера стоял Эогонд. Он держал в руке камушек и готовился куда-то его запустить.
С пробуждением! Я резко развернулся на голос справа.
Пока я глазел на местную красоту, рядом со мной всё это время стоял человек и наблюдал за мной. Он был в жёлтом одеянии монаха, голова полностью лысая, небольшие усы и бородка. Не пугайся, мы не причиним тебе вреда, произнес он.
Где я? Первый, интересующий меня, вопрос не заставил долго ждать.
Тебе лучше поговорить с тем, кто нас всех сюда привёл, он лучше донесет истину. Позволь мне проводить тебя к нему? он указал рукой на довольно-таки большой проём, который был закрыт плющом и не сразу заметен.
К кому, ему? Мне за последнюю неделю так надоело получать ответы, которые вызывали ещё больше вопросов, и всё ещё больше запутывали.
Поверь мне, он утолит твоё любопытство, и поведает всё что нужно.
Ну, раз утолит, веди, мне всё равно уже с кем говорить, после того, что со мной произошло. Я считаю за радость вообще с кем-то разговаривать. Мы двинулись вниз, оказалось, что к озеру ведут ступени, вырезанные из камня невообразимо точно и гладко. Видимо над ними трудились мастера, не покладая рук и инструментов. Эогонд увидев меня, помахал рукой.
Добрый день, как себя чувствуешь? Стоя в мокрой одежде, дружелюбно спросил он, я же говорил, тебе понравится, он улыбнулся.
А ты так и будешь меня охранять?
Здесь нет, ну если только от аллигаторов, из-под воды показалась чуть больше человеческой головы, морда большущий ящерицы, и тут же получила камушком между глаз, есть!
Ш-ш-ш, недовольно зашипела она и направилась к берегу, где стоял Эогонд. Воин не стал уходить, а наоборот, протянул руку и помог этому «нечто» вылезти из воды, походившему и на ящера, и на человека.
В расчёте!.. Обращаясь уже к ящеру-человеку, произнёс Эогонд. Ящер кивнул.
Мы обогнули озеро, и подошли к проёму. Это оказалось продолжением пещеры, которая уходила куда-то вглубь. Пройдя метров десять по пещере, монах указал мне налево. В скале были врезаны арочные, на вид очень крепкие, двери футов десять в высоту.
Нам туда, проговорил он, пропуская меня вперёд.
Створки легко поддались, и передо мной предстал огромный зал, с полом выложенным мозаикой. На полу было изображено нечто похожее на большие равноплечные весы. На одной чаше весов стояли люди, человек двадцать, в руках они держали разные вещи: у кого-то молоток, у кого-то корзина, у другого клетка для маленьких птичек за ними дома, лошади На другой чаше лежали большие ржавые оковы, цепи которых были погнуты, где-то треснуты, а где-то и вовсе разломаны на части. Чаши весов были уравновешенны. Многочисленные колонны по обе стороны зала были сделаны, будто, из янтаря и уходили на самый верх, поддерживая его куполообразный потолок, который тоже не уступал полу и отображал на себе две огромные руки. Весы как бы были предназначены для этих рук. В самом конце зала ждала очередная дверь, но меньшего размера.