Я здесь, и вы выучите меня. И теперь это и ваша задача, чтобы эти нежные ручки научились убивать не хуже грубых ручищ.
Я боялась, что он разозлится, но он только рассмеялся.
И голос у тебя писклявый, Лис. Ты хоть писаешь-то стоя?
Стоя, густо краснея под шлемом, солгала я. Это была первая полноценная ложь за весь этот разговор.
Никто не видел, так что не доказано. Он широким жестом сбрил последнюю полоску мыла, пропустив лишь кусочек пены за ухом.
А вы тоже, когда идете по малой нужде, собираете вокруг команду, чтобы все посмотрели на на на это?
Я ожидала, что у Атоса все-таки лопнет терпение, но вместо этого он и сам покраснел, причем яркие краски стыда выступили у него только на скулах. По бегающим глазам я поняла, что он смущен темой нашего разговора не меньше меня. Генерал, но все же двадцатилетний мальчишка.
Нет, наигранно грубо произнес Атос. Я предпочитаю ходить один.
Именно, гордо заявила я, считая точку в разговоре поставленной. Маленькая победа, правда, я так и не поняла, в какой именно войне.
Затем я встала на цыпочки и пальцем собрала пену из-за его уха. Девушке из замка с руками, созданными для ткачества и тонких работ, и в голову бы не пришла такая фривольность. Но Лис из легиона Алой Розы был тот еще сорвиголова. Он сдул пену и засмеялся. И Атос, грозный командир трех тысяч солдат и чума боевого поля, краснеющий как мальчишка, засмеялся вслед за ним.
#Бусина третья
Хотя наши беседы и стали интереснее, но на моих боевых навыках это никак не сказалось. Тренировки были бесполезны, и с каждым днем это становилось все очевиднее. Мне не хватало силы не то что на нападение, но даже на банальную защиту. Самой удачной попыткой отразить удар Атоса стала та, при которой я удержалась на ногахи то лишь потому, что, вспахав сапогами добрый участок земли, я уперлась спиной в ограду тренировочной площадки.
Атос не сдерживался, когда нападал на меня на тренировках. Конечно, в его атаках было меньше ярости, чем в наш первый бой, но, Войя подери, он совсем меня не щадил. Этим бы он оскорбил себя, да и меня, пожалуй, тоже. Его огромный меч и та сила, которую он вкладывал в каждый свой удар, раз за разом отбрасывали меня, словно пушинку. Точно невидимая стена, передо мной каждый раз вставала мощь Атоса, и я никак не могла ее преодолеть.
Кипевшее во мне море ярости сменилось океаном безысходности. Мы не могли быть партнерами по поединку, не могли быть друзьямии я все больше чувствовала себя огородным пугалом, на котором он оттачивает свои боевые навыки.
Тебе не хватает чего-то. На третьей неделе Атос высказал то, что было ясно нам обоим. Удивительно, что генерал не сказал этого раньше, учитывая его нетерпеливость во всем.
Чего же?
Не знаю. Каждый ведь дерется за что-то свое. Он пятерней взлохматил свою и без того взъерошенную голову, отчего стал похож на какую-то хищную птицу с носом-клювом. Для кого-то основной мотив борьбыярость. Кому-то достаточно желания жить
Раньше мне казалось, что и того и другого во мне даже с излишком. Во всяком случае, столько, что должно хватить на приличный бой. Вероятно, я ошибалась, поэтому и не ответила моему генералу ничего, а только продолжила рассматривать траву под носком сапога. Вся истоптаннаянедолго она тут продержится, если мной продолжат пахать поле.
Перерыв. Иди попей. Атос безнадежно махнул рукой и двинулся к своему шатру.
Это был конец. У нас никогда не было перерывов. Генералу легиона надоела плохая игрушка. Я оказалась куда менее занятной, чем мы оба полагали.
Я направилась к походной кухне, чтобы выпить прохладной речной воды из запасов легиона. Внутри меня было так же пусто как внутри моей фляжки. В своих мечтаниях я, бросив все, сбегала из легиона. Куда угодно, лишь бы не возвращаться на тренировку. Именно на этих тяжких раздумьях в меня врезался какой-то солдат.
Это был плотный верзила с противной мордой. Ему было мало спихнуть меня с дороги, он с размаху поддал мне кулаком в спинуи я слетела с тропинки, ловя ртом воздух.
С дороги, сучонок. Здоровенный детина с соломой вместо волос и блеклыми рыбьими глазами не сказал, а просто прорычал эти слова.
Господин Я поднялась с колен, переводя дыхание, и оттого говоря медленно и с паузами. Не соблаговолите ли вы повторить что только что мне сказали?
Дубина, собиравшийся уже уходить, развернулся ко мне. Жажда поколошматить кого-то прямо-таки горела в его глазах. Раззявив беззубый рот в тупой усмешке, он рыкнул:
Я сказал: «С дороги, су»
Мой шлем врезался в подбородок этого «никчемы». Я почувствовала, что расшибла лоб, но сейчас меня это мало волновало. Солдат пошатнулся и с удивлением посмотрел на меня и даже занес кулак. Но все его движения были такими медленными.
Впервые за все время в легионе внутри меня, в самом моем сердце, что-то треснулосо стоном раздираемой ткани. Я хотела научиться держать удар не из-за ярости или мести, не из желания выжить. Причиной всегда было лишь одноя презирала свою слабость, которая позволила другим управлять мной: ранить мое тело, насмехаться надо мной, унижать меня. Моя слабость была самым страшным моим врагом. И в лице этого увальня я увидела именно ее.
Выкрикивая что-то нечленораздельное, я повалила своего обидчика на землю и начала его бить. Не по-женски слабыми ударами ладошек в грудьно по-мужски, кулаками, раздирая костяшки в кровь о его броню и лицо. Он отбивался, о да! Съездил по шлему, прошелся по животу. Я почти не чувствовала боли и лишь ожесточеннее молотила его. Один глаз залило кровью, капавшей со лба, а левая рука начала неметь, но это было именно то, что нужно. В пыли сейчас валялся не тупой грубиян, а моя слабость собственной персоной.
Внезапно кто-то подхватил меня под руки и поднял над землей. Я потрепыхалась словно рыба и затихла. Появилась возможность оглядеться: вокруг, оказывается, собралась целая толпа. Они помогли подняться «жертве», которая с криками: «Он псих! Он безумец!», потрусила, прихрамывая, прочь.
Разошлись. Все. Сейчас. Приказы Атоса, который держал меня, словно белье на просушку, не было принято обсуждать. Вокруг нас в мгновенье ока стало пусто. Генерал опустил меня на землю и развернул лицом к себе.
Это серьезное нарушение дисциплины легиона, и, кажется, ты напал на старшего по званию. Похоже тот верзиласержант.
Хреновый, значит, сержант. Я шумно втянула носом кровь. Впервые выругавшись при Атосе, мне почему-то стало легче.
И все же, Лис, в легионе так не поступают. Я отправлю тебя на гауптвахту.
Можно было постараться и подобрать нужные слова: извиниться, настаивать, что не я затеяла драку (хотя это было бы ложью), лебезить. Но я знала, что все это не сработает. Вместо этого я взяла Атоса за рукуеще один жест из прежней жизни. Мужчины в армии не берутся за руки.
А я вот взяла. И пошла на тренировочную площадку. Мне было страшно обернуться: Атос шел за мной молча, но водить генерала за руку, вместо того, чтобы следовать его приказу я и вправду походила на «безумца».
Сейчас, я покажу вам, генерал. Дойдя до середины площадки, я достала меч. Ради чего я дерусь. А также, что мне не нужны перерывы для того, чтобы попить. И что я могу держать удар.
Мне, наконец, хватило смелости поднять глаза на Атоса. Он стоял в трех шагах и выглядел весьма серьезным, доставая свой широкий меч. Я не стала ждать и, несмотря на то, что видела лишь одним глазом и почти не управляла левой рукой, кинулась на своего учителя.
Меч Атоса описал широкую дугу и схлестнулся с моим клинком. Зазвенел металл. Я стояла на месте и сдерживала его удар: на подгибающихся ногах, наплевав на правильную боевую стойку и навалившись на свой клинок всем своим весом. Лицо Атоса, обычно весьма равнодушное, сейчас посетило еще не виданное мной выражениегубы чуть подрагивали, а в уголках глаз обозначились морщинки. Не было сомнений, суровый генерал Атос, гроза битв и герой сражений, был мной доволен.
* * *
Ну все-все! Кэрк поднял свои веснушчатые руки в примирительном жесте. Посмеялись и хватит. Хотя Может, теперь все будем звать Лиса «Сокрушителем»?
Ребята опять расхохотались. Я бы тоже посмеялась, но мне было больно это делать. Все лицо опухло, и голова в бинтах заполнила почти весь шлем. Несмотря на упреки лекаря, я упорно натянула его поверх повязок. После драки с тем солдатом мне прилично досталось еще и от Атоса на боевой площадке. Левая рука болталась бесполезным камнем на перевязи.