Ты мое видение, ну и пусть. Не уходи. Просто не уходи. Пусть не настоящий, но ты мне нужен.
Я кряхтела шепча от боли, от отчаяния, от ужаса, что схожу сума. Но поверить в собственную фантазию мне не дали.
Жива. Сгребая меня в объятьях и прижимая к себе на выдохе сказал Алекс. Ты жива, Катарина.
И только боль во всем теле, до слез дикая боль его объятий помогла мне поверить. Он настоящий. Он тут, рядом со мной. Он нашел меня. Я боялась двигаться. Прижатая к нему просто расплакалась вдыхая его, такой любимый запах. И пусть запах пота и дороги перебивал масла. Я чувствовала запах этого мужчины. И он реален. Он подхватил меня на руки, а я уткнулась лицом в его грудь и сжала что было сил его одежду. Только бы не исчез. Только бы не исчез.
Я не видела, как и когда он открыл портал и шагнув в него перенес меня домой. Просто почувствовала запах костра. А потом знакомый запах цитрусов и обстановка моей комнаты. Он внес меня в умывальню и поставил на пол. А я не разжимала пальцев. Я так боялась, что вот сейчас, если я отпущуон исчезнет. Одно движение руки, и вся моя одежда сгорая пеплом опадала к ногам. Он оторвал мои руки от себя. Разделся по пояс и нагрел воду в ладье. И уже знакомые мне действия повторились. Как и тогда, он мыл, тер, массировал, мылил, смывал. Нагревал и очищал воду и повторял раз за разом. Как и тогда, когда на утро он исчез из моей жизни, он окутал меня простыней вынув из ладьи. Все что он делал причиняло мне боль. Но с каждым разом все меньше и меньше. Потом все продолжилось на кровати. Опять мази, не веди от куда он их взял, массаж и втирания все новых и новых мазей. Он обработал все мои синяки и ссадины, а также раны, заговорил их на излечение и шепча заклинания. Он не прикрывал меня простынкой, как в прошлый раз. Все мое тело болело, каждый миллиметр моего тела болел, немел, на поясе, груди, шее, руках и ногах были синяки и ссадины от веревок. Не было стеснения. Он лечил переворачивая из стороны в сторону руки, ноги, меня. Под его руками боль утихала, она словно отступала под его руками.
А потом так же молча положил меня на спину на кровати укрывая. Я испугалась. Он что, хочет уйти? Нет. Я потянулась за ним. И он молча лег рядом. Сгреб меня уложив к себе на грудь и прижал. Зарылся лицом в моих волосах и замер. Я с отголосками былой боли, высвободила ногу из-под одеяла и обняла его как смогла, руками, ногами, на столько, на сколько они мне подчинились. Я слышала его дыхание и биение его сердца. Я вдыхала его запах. Я засыпала. Впервые за долгое время, я засыпала рядом с тем, с кем хотела уснуть. Запах этого мужчины, а также цитруса с горчинкой грей фрукта и древесной ноткой отбросили все сомнения. Он тут. Он настоящий. Мне опять ничего не снилось. Наверное, потому что мой самый заветный сон был наяву. Здесь и сейчас, рядом. Он обнимал и гладил меня.
Глава третьяСчастье. А будет ли оно со мной
Не знаю, как долго мы спали. И сколько не спал Алекс, но проснулась я счастливая. Крепко обнимая Алекса лежа на его груди. Тело затекло, но мне нравилась эта боль, счастливая боль, в теле счастливой женщины. Он перебирал мои волосы и шептался с сыном.
Уже обед, вы проспали больше суток и вам двоим нужно поесть. Злобно и как-то по-взрослому шептал мой сын. Ее, да и тебя, ждет целитель.
Я в порядке. А Катарина, я не позволю ее будить. Целитель подождет, не умрет. Я не могу ее разбудить, не хочу, не посмею.
Я вижу. Озорно, со смешками в голосе, сказал Виторг. Стоит тебе шевельнуться или чуть глубже вздохнуть, она сжимает тебя сильнее, словно в тисках. Небось все тело замлело, ломит и болит.
Переживу. Главное, мы ее нашли. Я осознав слова сына, чуть ослабила объятия. И правда, еще задушу на радостях.
Ты нашел ее. Алексэто ты ее нашел. Ладно, отдыхайте. И Алекс, спасибо тебе. Она жива благодаря тебе.
Не благодари. Злобно прошипел Алекс. Ее похитили из-за меня. Больше четырех месяцев держали связанной из-за меня. Толком не кормили из-за меня.
Ты не прав. Ее не убили сразу, благодаря тебе. Ее не били, благодаря тебе. Ее не насиловали, благодаря тебе. Не начинай, Виторг. Зло проговорил Алекс.
Нет Алекс. Это ты не начинай и не спорь. Просто пойми, ты нужен ей. Так что не смей ее бросать.
Он ушел. Я услышала удаляющиеся шаги и тихо закрывающуюся дверь.
Можешь не притворяться, я почувствовал, когда ты навострила ушки подслушивая и расслабила свои объятия.
Я не притворяюсь. Я все еще не верю. Все закончилось.
Прости меня. Это все из-за меня, я
Не смей опять все портить! Лучше обними меня, хотя нет. Он замер, а я затихла и еле слышно прошептала. Поцелуй меня.
И он поцеловал. Перевернул мое затекшее тело на спину, провел рукой по щеке, скользнул пальцами по губам нависая надо мной. В его темных омутах блестела похоть и мне это нравилось. Он еле касаясь своими губами коснулся моих, щекоча своей небритостью и отстранился. Я не сдержала разочарованного стона. Он улыбнулся, счастливо и победно. И снова поцеловал. Но теперь страстно, долго и томительно. Его поцелуй разжигал пожар во мне. Руки тонули в его волосах, а тело горело под тяжесттью его и требовало продолжения. Я чувствовала его. Я полностью обнажена, он лишь до пояса, как и в прошлый раз, оголен только сверху. Но его походные брюки, совсем не скрывали его желания. Он похудел, сильно. Его ключицы выпирали, как и кости таза, он словно обтянутый кожей, полуживой, полумертвый. Я еще не видела себя, но он. Он выглядел словно не ел со дня нашей последней встречи. Тяжело и часто дыша он опять первым прервал наш поцелуй и отстранился. И опять я разочаровано застонал, а он наградил меня счастливой, победной улыбкой.
Ты слишком слаба. Очень слаба. Тебе стоит избегать резких нагрузок. Я не целитель, но твое состояние
Он говорил, а я, я слышала, но не желала его слушать. Я нашла пуговицы, которые все еще держали его штаны. И непослушными пальцами боролась с ними, пыхтя и страдая, потому что проигрывала. И опять эта победная улыбка, этот взгляд полный страсти. Страстный поцелуй отвлек меня и руки сами поднялись выше, обнимая и гладя его спину. Но зря я поверила. Это был лишь отвлекающий маневр. Он перекатился на постели и подхватив меня на руки опять понес меня мыть и натирать. Только в этот раз я не была безвольной куклой. Я гладила и ласкала, изучала его тело своими руками, каждый раз как могла дотянуться. Его массаж и натирания, постепенно перешли в ласки. И в итоге он сдался моему напору и нашей страсти. Его руки блуждали по мне лаская и поглаживая. Губы целовали везде, он покусывал и целовал срывая стоны. Он сам справился с пуговицами на штанах.
Мне надо помыться. Просто помыться. Подожди. Потерпи.
Ждать и терпеть я не стала.
Что ты творишь со мной, Катарина?
Просто люблю. Люблю тебя Алекс, люблю.
Из постели мы выбрались к ужину. И то, Алекс заставил. Первым нас встретил ожидающий целитель. Он осмотрел меня, Алекса. Выписал зелья, полноценное питание и отдых обоим и мази с массажем мне.
Не переутомляйтесь. И леди Катарина, вам надо постепенно наращивать нагрузки и расхаживаться.
Три дня неведенья и блаженства. Завтраки и обеды в постели. Массажи, переходящие в ласки. Лишь обязательная вечерняя прогулка, прописанная целителем, под строгим надзором сына и Алекса, заставляли нас выходить наружу и ужинать в общей столовой со всеми. Три дня абсолютного счастья.
Первыми нарушили наш мир и покой моя сестра с мужем и детьми. Она, как и ее муж, воротили нос на все и недовольно фыркали. На моих учеников за общим столом. На мой внешний вид. На воспитание моего сына и тем более на моего избранника. Вот так, пришла мириться, а в итоге фыркала на все и всех только зля меня. Одна радость, ее дети постоянно получали по рукам и губам столовыми приборами. На прощанье она шепнула обняв меня:
Завязывай любоваться с юнцом. Ты Вильямс, а это многое значит.
Сначала я опешила. И лишь звук, закрывшийся двери привел меня в чувства, я схватила первый попавшийся горшок с цветами и запустила в эту самую дверь. Честно жалея, что она уже закрылась спрятав за собой, от праведного гнева, мою сестру.
На следующий день незваными гостями, все под тем же предлогомбеспокойство, к обеду прибыли мои матушка и братец. Они не фыркали, нет. Младший брат холодно и сдержано, словно отбывал провинность, молчаливо отобедал с нами. А матушка, она постоянно щебетала и поучала. Большую часть ее речи я просто пропускала мимо ушей. Лишь, когда ее щебетания коснулись моей школы я осадила ее. На что она притворно ужаснулась.