Ленка была уникум: красавица с лицом и грудью Брижит Бардо и с мозгами Софьи Ковалевской; влюблены в нее были поголовно все мужики телестудии; в ногах у Ленки, обутой в моднейшие туфли на платформе, валялся сам председатель Лабзин, правивший, в отличие от нынешних, двадцать лет кряду. Ленка крутила роман то с одним студийцем, то с другим, а на юного Сережу Сапфирова тридцатипятилетняя Ленка внимания не обращала. Сапфиров отрастил волосы до плеч, купил замшевый пиджак с заклепками, создал собственную группу, где пел голосом, позаимствованным у Цоя, все напрасно. Сапфиров хотел травиться Но весной Ленка заболела менингитом, к осени выкарабкалась, вот только гормональные препараты изуродовали ее, точно компрачикосы: руки и ноги остались прежними, а туловище разбухло так, будто на лето Ленку посадили в бочку и откармливали на убой. Когда искореженная Смыслова, с оплывшим лицом, в чертах которого уже ни один любитель кино не смог бы разглядеть и тени французской звезды, вернулась на студию, все кавалеры от нее отпрянули. Остался верен Ленке только длинноволосый паж Сережа Сапфиров; скоро они поженились и жили вместе долго и почти счастливо: умница Ленка руководила «Новостями», воспитав плеяду блестящих корреспондентов, а Сапфиров снимал новостные сюжеты. Однако, видимо, не все было ладно в Ленкином королевстве Кулаков, пришедший на студию в 1995-м, застал такую картину: Ленка, так же как нынче Ольга Прянишникова, зависала с компьютером, закрывшись в кабинете, а выпуски новостей прекрасно выходили и без ее участия. Потом Смыслова совсем распустилась. Кулаков как-то встретил ее в коридоренаверное, выскочила на минутку в туалет, она была в оранжевом байковом халате Кулаков остолбенел. Уверяли, что Ленка, возвращаясь домой или идя на работу, поверх халата набрасывает плащики готово: в самом деле, какая разница компьютеру, как она выглядит. Рассказывали, что, выйдя на пенсию и лишившись ежедневного моционадо студии и обратно, Смыслова совсем разленилась, перестала выходить из дому, обрюзгла и обмякла. И вот теперь уволили ее мужа: за пьянку
Совершивший незаконное проникновение на территорию телестудии Сергей Сапфиров стоял под окнами Председателева кабинета, топал ногами и орал:
Эй ты, Димка-невидимка, ну-ка выходи, поговорим, как мужики! Ты за что жену мою в нокаут отправил, а, гад? Что она тебе, паскуде, сделала? Ты на горшке сидел, когда Ленка БДТ снимала. Знаешь ты такой театр? Ни хера ты не знаешь Она Лаврова снимала, и Лебедева снимала, и Ульянова тоже снимала Хотя этот не оттуда уже, но все равно Да, и если хочешь знать, то и Пугачеву с Леонтьевым она тоже снимала, если это тебе ближе А ты Ленку мою Тут Сапфиров заметил Кулакова и стал обращаться к нему: Володя, а он, гад, Ленку мою А она теперь с постели не встает, помрет она, Володя, а я куда? Я за ней уж тогда, Славыч А куда мне еще-то?!
В одном из окон Председателева кабинета мелькнула теньи пропала; впрочем, может, Кулаков перепутал, и это окно предбанника, где восседает секретарша?.. Он не знал, что делать: может, завести Сапфирова в редакцию, благо там пусто, поговорить с ним по душам?.. Сергей никогда не буянил, да ведь он прежде и не пил так, но придется идти мимо дверей приемной вдруг Сапфиров рванет тудаи выйдет только хуже. Надо вести его к черному ходу
Бывший оператор, которого Кулаков придерживал за плечо, тем временем вывернулся, схватил камень и, размахнувшись, шваркнул в сторону студии. И на удивление попалда не в стену, а как раз в то окошко, за которым вновь мелькнула тень Раздался звон разбитого стекла, пауза (в которую дрозд успел клюнуть иссиня-черную бусинку лавровишни). Над стеклянными зубцами, торчавшими из рамы, точно горная гряда Ацетука, появилось разъяренное лицо Надраги. Так и есть: это ее окошко.
Ну, погоди, Сапфиров, я сейчас милицию вызову! орала Ритка-кардинал. Окна бить на студии вздумал! Сейчас ты у меня ся-адешь, сейчас сядешь
Из дверей высыпали студийцы; проехала «газель», которой управлял Аркаша Чичкун, Брагинец высунулся в открытое окошко; Кулаков, проводив машину взглядом, закричал Ритке, что Сапфиров уходит, не надо милиции И уже бежали охранники Гога и Магога, схватили Сережу под белы рученьки и поволокли прочь. Сапфиров вырывался, продолжая орать:
А-а-а, спрятался, вредитель! А-а-а, не хочешь выходить, гусь лапчатый! Ну, гад, погоди Знаю я, кто ты такой Зна-а-ю Знаю! Зна-аю
Вопли Сапфирова еще долго раздавались из-за высокого забора; Кулаков выбрался из толпы студиозов, обсуждавших скандал, и ушел в заросли азартно цветущей индийской азалии.
Здание телестудии окружал заросший парк, по периметру обнесенный оградой из черных металлических пик с бронзовыми наконечниками. Парк, со студией посредине, располагался в самом центре Южной Столицы, между двумя городскими артериями: Курортным проспектом и улицей Серго Орджоникидзе; вход через вахту был со стороны поперечной Театральной улицы, почти добегавшей до моря; с тыла студийная земля граничила с землями церкви евангелистов.
За стоянкой машин, среди зарослей азалии, отцветающего рододендрона с ангельскими цветами, манерной камелии и лезущей напролом, как злой сорняк, китайской пальмы, белела подружка Кулаковагипсовая девушка с веслом, которую отправили в ссылку из соседнего санатория, чтобы не портила своим псевдоклассическим видом вкус нынешним отдыхающим, воспитанным на постмодерне и перформансе. Ссыльнокаторжная с короткими волнистыми волосами, закрывающими ушки, одетая в сплошной, гипсовый же купальник, стояла, опираясь на весло, кто-то нацарапал на лопасти «ЗОЯ»и была повернута грустным лицом к оживленной улице Орджоникидзе, то есть к морю. Черного моря не было видно с ее постамента, но дух моряполного косяков рыб, холодцеватых медуз, улыбчивых дельфинов афалин, затонувших фелюк с убыхами, сероводорода на донной тьме, доносился и сюда; от сладостной вони сине-зеленой, венерианской воды трепетали алебастровые ноздри и выше вздымалась меловая грудь. Увы, у гипсовой девушки, покрытой слоем пыли, точно загаром, не было лодки, чтобы уплыть, было только весло. Кулаков ее жалел. Он взобрался на постамент, сел, прислонившись к ноге девушки, вылепленной по мерке Праксителя, и закурил наконец. Тут же раздался звонок мобильника (обычное телефонное курлыканьеКулакову не нравились музыкальные вызовы), на экранчике высветилось имя: Аннабывшая жена. Кулаков не хотел нажимать на зеленый значок, но палец привычным движением оставил отпечаток на кнопке.
Кулаков, где ты? орала Анька. Кулаков посмотрел на весло с именем, усмехнулся и ответил, что на студии.
Кулаков, тебе совсем на нас наплевать? спрашивала бывшая жена и, не слушая, как Кулаков начал мямлить, что не совсем наплевать, то есть не наплевать совсем, отправила поезд заготовленных обвинений на станцию «Муж»: Хорошо устроился, Кулаков! Свалил к мамашенакормлен, напоен, наглажен, и никто на мозги не капает, да? Тебе, Кулаков, жизненное равновесие подавай, а я тут воюй?! Не сегодня-завтра судебные приставы нагрянут! Ты же в таком месте работаешь, Кулаков, неужто ничего не можешь сделать?!
В каком таком месте? привычно защищался Кулаков. Это что, Первый канал? Или администрация президента? Или ФСБ? Решение уже принято, ничего сделать нельзя Ань, и ты немного думай головой своей: я что, сдвину железную дорогу в сторону от твоего дома?!
Не сдвинешь. Куда уж тебе Но ты же можешь хоть что-то сделать, Володя?!
Я просил ребят из «Новостей» снять еще один сюжетнаверху не пропустили. Да и толку-то от этогосама знаешь.
Надо, чтобы нам в центре квартиру дали, а не у черта на куличках, или чтобы нам заплатили адекватно, а не с гулькин нос, частила жена, как будто это от него зависело. Ну что мы купим на эти деньги, Кулаков?! Или нам из Города выметаться? Конечно, для тебя это лучший выход
Что ты говоришь!
Да, да, я же вижу Ладно, Кулаков, пускай тебе на меня наплевать, но ведь пострадают твои дети!!! О них ты подумал?..
Сашка у меня живет, а Варька
Конечно, отправил Сашку вкалывать! Сам-то выучился И мать твояс высшим образованием А ребенка на чай отправили, как последнего
Почему как последнего? На свежем воздухе, и мускулатура у него теперь будь здоров.