Ему никто не ответил, только рука Тебальта вытащила Лину из-за своей спины и подтолкнула вперед. Ей ничего не оставалось, как идти впереди него, чувствуя спиной, чуть выше лопаток его пронзительный взгляд.
«И как говорил классик: и взгляды чувствовать спиной»
Фалк шел впереди нее, не давая идущему перед ним Ганару, возможности, обойти его и встать рядом с Линой, что он пытался сделать довольно безуспешно. А вокруг них были комнатки, миниатюрные двери, стены, покрашенные в перламутровый цвет, мягкий металлик ковер под ногами.
«Ну, если это гарем, то где музыка? А даэто же питомник Здесь выращивают самых лучших любовниц. Вот же»
Вскоре послышался шум, крик и плач. Все остановились, а Ганар ускорился.
Идите вперед, я вас догоню, крикнул он и скрылся в боковом коридоре. Фалк кивнул и двинулся дальше, его видно мало интересовала жизнь местного населения, а Лина же шедшая за ним не удержалась, повернула голову и всмотрелась в коридор, где разворачивалась трагическая сцена: две женщины вцепились друг в друга, рвали волосы, одежду и царапали лицо. Крик стоял оглушающий.
Иди, не стой, Тебальт тронул ее за плечо.
Им надо помочь, они же покалечатся.
Не твое дело, иди вперед, Тебальт не любил крики и слезы, она помнит, ее предупреждали. Лина сделала шаг вперед и тут они услышали крик из соседнего помещения, там разыгрывалась, похоже тоже трагическая сцена. Крик был таким пронзительным, что Лина даже не понимая, что делает, резко развернулась и открыла дверь.
Ну, сказал же не твое дело. И где тебя растили? Это же женщины, их много и всегда куча разных проблем, поделить между собой мужика не могут, рычал ей в ухо Тебальт, а Фалк наблюдал. Наблюдал за этой девушкой: вот она открыла дверь, потом исчезла в тени комнаты, и послышался ее тихий голос: «Тише, я помогу».
Они вошли с Тебальтом в небольшую комнату: обстановка простая, уютная кровать на которой мечется женщина, в кремовой шелковой сорочке, с кровавой пеной на губах. Стол, на котором стоят фрукты и два стула, окон нет, свет льется из кристаллов под потолком, довольно потертый ковер под ногами. И Лина, сидящая рядом с женщиной на кровати, пытаясь ее успокоить и осмотреть.
Лина бегло осмотрела несчастную на предмет внешних повреждений и покачала головой, говоря себе под нос то, что смогла выяснить: По наличию черноты вокруг губ она отравлена, синий язык и нёбо. Я не знаю яды, могу лишь догадываться, что здесь происходит в этом пансионе.
Ну что? голос Тебальта спокоен, там нотки раздражения.
Лина встала: Она умирает. Ее отравили.
Нам какое дело?
Лина вспыхнула: Может, и нет дела, но это дело ее хозяина.
Ганар вошел через несколько секунд: Ну что здесь случилось? Оу, Асце! Кто это сделал?
Лина встала: Эту женщину отравили, яд вызывает паралич, и медленную смерть, она будет умирать в муках. Спасти ее невозможно, особенно когда не знаешь яд, которым она отравлена. Я бы хотела попросить вас, чтобы вы помогли ей уйти без боли.
И как ты мне это предлагаешь сделать? Ганар замер глядя на девушку, стоящую перед ним: достает ему по плечо, черноволоса, сверкает серыми глазами в которых полыхает вся буря ее негодования и показывающую на мечущуюся на кровати одну из его фавориток.
Нож, в самое сердце. Можно еще нож чуть ниже ушной раковины, смерть в любом случае будет мгновенной.
Ганар отшатнулся: Я не буду этого делать. Это означает, что я ее убью, а это прямое нарушение закона.
Лина осмотрелась, мужчины стоящие рядом с ней качали головами, видно было, что никто из них не собирается предпринимать никаких действий: Я могу это сделать. Это же не нарушит ваши законы?
Тебальт смотрел на Лину и не верил своим ушам, она разбирается в медицине, она знает, как убить человека? Когда она озвучила свои требования по спасению несчастной, он замер. Она сможет ее убить?
Фалк открыл глаза от удивления и тут же их прикрыл, пытаясь успокоиться: «Что она сказала: наши законы?»
Нет, Ганар мы твои условия выполнили, вино могу выпить и в своем доме. Со своими делами разбирайся сам, Тебальт схватил Лину за руку и выволок из комнаты.
Я не хочу так жить
Слушай, я не знаю, откуда ты, но убивать в чужом доме мы никого не будем. Пусть хозяин этого заведения сам решает свои проблемы, говорил Тебальт довольного громко, подсаживая Лину обратно на лошадь.
Но она будет умирать в муках! И где ваше милосердие? кричала и брыкалась Лина.
Милосердие? Это его женщины, и это ему решать как им умереть. А вот насчет тебяуже решать мне, огрызнулся Тебальт, опять прижимая ее к себе.
Что тоже убивать не будете?
Может и убью, но уж точно не здесь, Тебальт тронул лошадь и та пришпоренная всадником, перешла в галоп.
Да, конечно, лучше смотреть как она мучается, чем помочь, облегчить ее участь. Все мужчины одинаковы, огрызнулась она, вцепившись в руку Тебальта, пытаясь удержаться в седле, потому что лошадь неслась по городу, а усидеть в неудобной позе девушке было очень сложно.
Мы все одинаковы, а вы просто наши рабыни. И не забывай женщина свое место, прорычал Тебальт ей в ухо.
Я егоэто место, точно не забуду никогда, прошептала Лина и опустила голову. Она не хотела не только никого видеть, но и ничего. Этот мир был ужасен. Ее мир, прошлый дом, тоже был ужасен, но там можно было добиться справедливости, законности, а здесьничего. Мир, в котором столько женщин и каждая желает стать главной, быть выше, красивее, выносить и родить сына. А что получает в концезабвение.
Ее сняли с лошади, и потащили в дом. Что говорил Тебальт, она не слышала, опустив голову и рассматривая свои руки, она ушла в мысли, воспоминания. Госпожа Озгорн тронула ее за плечо, и Лина подняла голову, как оказалось стоя в главном зале поместья. Тебальта уже не было, видно так разозлился, что лучшее что он мог придуматьсбежать от нее подальше.
Все хорошо, не бойся, господин сжалился и только наказал тебя обедом и ужином.
За весь день Лина успела только позавтракать, и теперь еще предстояла и голодная ночь!
Да, я его видеть не могу. Опротивело все это. Отпустите меня. Я уйду и никто даже не заметит что меня нет, взмолилась она, вцепившись в руку доброй женщины. Госпожа Озгор, прошу, отпустите меня, это и будет моим наказанием. Лучше умереть там, в мире, где хотя бы вижу звезды, чем здесь. Я задыхаюсь. Пожалуйста, Лина плакала, слезы лились ручьем, она вытирала их кулаком, совсем не заботясь, что уже красный нос и щеки, что растерла глаза. Стоящий позади нее Фалк замер, на его лице было столько удивления, что разгладились морщинки на лбу. Он понимал, что эта девушка другая, но почему? Почему она вызывает у него желание ее защитить, спрятать. А теперь, когда она плачет, так и подмывает прижать к себе, согреть ее сердце, ее душу, такую ранимую, такую нежную. Его слова, произнесенные за спиной Лины, повергли всех стоящих перед ним женщин в шок.
Господин Тебальт мне должен крупную сумму денег, я заберу эту девушку в счет погашения долга. Доложите ему сами, а ты идешь со мной, Фалк схватил Лину за многострадальную руку и не давая никому опомниться вывел ее из главного холла. Во дворе стояла небольшая лошадка, на которой то и седла не было, но была прекрасная попона, теплая, мягкая. На нее Фалк подсадил Лину и сел рядом. Ничего не бойся, назад я тебя точно не отдам, его голос был тихим, ласковым, обволакивал и утешал одновременно.
Да, я рабыня мне вообще лучше язык вырвать, чтобы только головой кивала, вспылила Линария.
Зачем, мне твой язычок очень даже нравится.
Зачем вам строптивая рабыня?
Может я таких как ты коллекционирую?
Ее не обнимали, нет, руки Фалка обволакивали ее с двух сторон, он крепко держал поводья двумя руками как бы обнимая ее. Его дыхание она чувствовала на своем затылке, а его голос был мягким, успокаивающим.
На меня не действует гипноз, тихо прошептала она, опуская голову и рассматривая свою руку, сейчас лежащую на ее ноге, опять согнутой в колене.
Я пытаюсь успокоить тебя, а не возбудить. Ты неправильно меня поняла.
Тогда там утромэто было «тоже успокоить»? Лина повернула голову, всматриваясь в карие глаза.
Фалк улыбнулся: Нет, там было именно то, о чем ты подумала.