Гуля порезала соленые огурцы, поставила на стол две рюмки и села рядом. Длинная прядь черных волос выбилась из растрепанного хвоста, в ней запуталась сухая травинка.
Славка, налей мне тоже.
Он налил молча, только удивился про себя жена выпивала редко, исключительно по праздникам. От запотевшей бутылки по руке побежал приятный холодок, и боль в плече сразу угомонилась, затихла.
Душа не на месте, Гуля отвечала на вопросы, даже если они не были заданы вслух.
Из-за Петровича?
Дался мне твой алкаш! она вспыхнула, стащила резинку и распустила волосы по плечам. Давно ясно было, что этим кончится. Из-за кредита.
Не бери в голову. Банков много, в этом откажут, попробуем в другом.
Не в этом дело. Славка, может быть, не стоит, а? Мы и так неплохо живем. Сколько лет потом кредит отдавать?
Он вздохнул.
Мы ведь уже все решили.
Они уже все решили. У них будет мальчик, так решил Слава. С тремя детьми нельзя жить в двухкомнатной квартире это было решение Гули. У них будет дом за городом. Там для детей свежий воздух и деревенское молоко, а для Славы полно работы в строящихся коттеджных поселках. У Гули будут просторная кухня, кладовка и большая морозилка. Ее многочисленные татарские родственники смогут приезжать в гости, а она будет доставать из морозилки клюкву и смородину, печь пироги, усаживать всех за большим столом и затягивать пронзительные песни, из которых ни слова не понятно, только слышится тоска по утерянным просторам и вольным ветрам. Слава будет вставать с утра пораньше, пока родичи еще не проснулись, и вместе с сыном ходить на рыбалку, кататься на велосипедах летом или на лыжах зимой, просто гулять.
Поначалу они мечтали, потом строили семейный бюджет: выписывали цифры на клетчатом листочке, вырванном из школьной тетрадки, складывали их на калькуляторе, и каждый раз сумма выходила неутешительной. Слава мог бы сам сделать всю отделку и даже кое-какие капитальные работы, но участок в удобном районе, подвод коммуникаций и стройматериалы все равно стоили слишком дорого, гораздо дороже их двушки в спальном районе, не говоря уже о готовом доме. Да и где жить, пока идет стройка, если продать квартиру? Он не мог вспомнить, кто и когда первый раз заговорил об ипотеке. Решение пришло как-то само и незаметно, то ли от улыбчивой девушки из телевизора, которая предлагала счастливое будущее под умеренный процент, то ли от шустрого Тяпкина начальника строительной бригады и владельца собственного «ООО». «Ты, Славка, мужик хороший, работаешь как надо, а заказами я тебя обеспечу. Оглянуться не успеешь, как рассчитаешься. Сам бы тебе одолжил, да не располагаю средствами все в дело идет. Но справку тебе о зарплате хорошую сделаю, они там все равно проверять не будут». Тяпкин не подвел и справку выдал внушительную, сумму указал намного больше той, что Слава получал на руки.
Они выпили с Гулей по две рюмки. Сначала не чокаясь помянули Петровича, а потом за то, чтобы завтра банк дал положительный ответ.
За домом у нас будет вишня расти, а еще малина и смородина. А с другой стороны сделаем теплицу. В теплице урожай в три раза больше, чем в грунте, рассуждала Гуля.
Место надо оставить для качелей и детской площадки. И елка, я обязательно посажу елку, вставил Слава.
Только чтобы площадка была под кухонным окном. Эх, Славка! Будем с тобой жить, как в кино. Газонокосилку заведем. Будешь по воскресеньям надевать белую кепку и траву подстригать на детской площадке. Уф алла, у меня же банки! Гуля соскочила и метнулась к плите.
Придумаешь, тоже, усмехнулся Слава. Белую кепку
Гуля любила смотреть американские фильмы, комедии и мелодрамы, где в роли главных героев выступала многодетная семья, живущая в каком-нибудь уютном пригороде. В таких фильмах отец семейства по выходным непременно подстригал газон, а потом они устраивали барбекю и звали в гости друзей.
Слава хотел налить себе еще, по привычке оценивающе смотрел на бутылку. Он никогда не позволял себе выпить больше половины бутылки, не хотел портить следующее утро. А в будние дни разрешал себе не больше четверти.
Папочка, почитай мне! на кухне появилась Дина в пижаме. Я тебя жду-жду
Пойдем, пуговка.
Девочка просияла, схватила отца за руку и повела за собой.
Глава вторая. Петрович
Под потолком детской висел воздушный шар с корзинкой, внутри светилась лампочка. На полках теснились тощие Барби и пухлые мягкие игрушки, стопка учебников пристроилась прямо на полу возле стола, с обратной стороны двери на вешалке висел отглаженный школьный пиджачок. Веселые обои с плюшевыми мишками выцвели и местами обтрепались. Раньше Слава не обращал на это внимания, как любой человек не замечает обыденную домашнюю обстановку. Но теперь, когда переезд в новый дом перешел из категории «мечтаем когда-нибудь» в другую «вот-вот собираемся», он смотрел на все другим взглядом. Девчонкам надо будет отдать комнаты побольше, а спальню для них с Гулей можно сделать и в маленькой.
Он сел, как всегда, прямо на пол возле нижнего яруса двухэтажной кровати, скрестив ноги по-турецки. Старшая, Карина, буркнула из-за стола, не поворачиваясь:
Привет, пап!
Уроки сделала? спросил Слава.
Опять будете мешать заниматься?
Терпи, казак, атаманом будешь! Может, у тебя скоро своя комната будет.
Правда? Карина оглянулась, в ее черных глазах блеснул живой интерес.
Раз отец обещает, значит, будет. Если принесешь все пятерки за полугодие.
Карина вздохнула и уткнулась в тетрадку.
Папа, а дядя Петрович сегодня придет песню петь? спросила Дина, уже забравшись в постель.
Нет, доча, он больше никогда не придет.
Почему?
Его забрали злые волшебники.
А к нам они не придут?
Я их не пущу, улыбнулся он. Давай свою книжку.
«Среди обширной канзасской степи жила девочка Дина. Ее отец, фермер Слава, целый день работал в поле, а мать Гуля хлопотала по хозяйству».
Карина фыркнула из-за стола и покрутила ручкой у виска.
Дина хихикнула и зажмурилась.
Он читал вслух, слышал свой голос, как со стороны, а в голове крутилась беспокойная, скрипучая мысль: «Если резко бросить пить, можно умереть». Откуда он это знает? Где-то слышал или читал. Вчера Слава не заходил к соседу, и тот явился сам, часов в десять, когда Гуля уже укладывала детей спать. Дыхнул тяжелым перегаром, уставился мутным взглядом на славины руки и жалобно попросил:
Одолжи полтинничек, а? Я верну через неделю.
Оба знали, что обещания Петровича сравни предвыборным, разве что скромнее, и денег он никогда не вернет.
Дал бы, да нету, честно ответил Слава. У меня только крупные, а жена не разменяет, сам понимаешь.
«Русские не сдаются», красноречиво гласила растянутая, выцветшая футболка соседа. Если дело казалось выпивки, Петрович этому девизу следовал беззаветно.
Помираю, брат. Как пить дать, помру, если не дашь. Ну хоть сто грамм налей, а? Ведь у тебя же есть.
Да нет у меня, соврал Слава.
Никто, никто меня не любит, проскулил сосед, потом театрально поднял руку и неожиданно запел тонким заливистым голосом. Никто не приглашает на танцы, никто не провожает до дома
На потолке нервно мигнула лампа.
А ну пошел отсюда! из детской выскочила Гуля, шлепнула Петровича полотенцем по руке. Дети ведь спят!
Пусть меня никто не любит, я ухожу, сосед еще более театральным жестом повесил голову и удалился.
Петрович «помирал» с регулярностью до трех раз в неделю, поэтому Слава тогда нисколько не забеспокоился. Кто же мог знать, что он и в самом деле коньки отбросит? Вот ведь странное чувство, будто Слава ему должен, как будто он ему зарплату платил, а не угощал выпивкой. Дать бы хоть на похороны денег, но кому? Кто его хоронить-то будет?
Он вернулся мыслями к чтению:
«В большом закопченном котле Гингема варила волшебное зелье. Она бросала в котел мышей, отрывая одну за другой от связки»
Ему вдруг стало неудобно, что он сидит в детской, у постели дочери, а думает о похоронах какого-то алкаша. Как будто крысу сюда принес. Поэтому следующую фразу он прочитал громко и с выражением:
«Куда это подевались змеиные головы?»
Папа! услышал он за спиной укоризненный шепот и вздрогнул. Папа, она спит давно.