Это Лютессия, Маттео,сказал Филипепи, тоже глядя на то, как Ренье со слезами обнимает сестер, потом надевает берет и уходит со двора.Здесь у простолюдинов принято рано жениться и заводить семью. За мужчину старше тридцати замуж пойдет разве что вдова с детьми или дурнушка. На неженатых здесь смотрят почти как на извращенцев, даже на паладинов. Хм, особенно на паладинов знал бы ты, какие похабные о нас здесь анекдоты ходят.
Получается, Ренье и его брат ради младших сестер отказались от собственного семейного счастьяМаттео вздохнул.И выбрали себе такую, хм, незавидную долю в глазах соотечественников? Только ради того, чтобы их сестры получили хорошее образование?
Сельская жизнь тяжела, особенно для женщины, Маттео. Если бы старший брат Ренье, а потом и сам Ренье женились, их сестрам пришлось бы нянчить их детей, помогать по хозяйству и работать от зари до зари, а потом выйти замуж за немолодых вдовцов и все так же работать от зари до зари и нянчить не своих детей. Печальная судьба младших селянских дочерей, оставшихся сиротами. Если бы их родители были живы, то девочки остались бы при них, их мужья бы вошли в их семью, а братья, наоборот, жили бы своими домами. Но семье Магри не повезло. И братья решили избавить их от такой судьбы. Как думаешь, жертва Ренье меньше твоей? Что вышеотдать себя служению ради чести своего рода или ради счастья своих родных?
Маттео сделалось стыдно за всю его спесь, какую он проявлял раньше к сотоварищам.
Тут к ним подошел Ренье:
Сеньор Валерио? Маттео? Почему вы тут?
В мистических снах бывает всякое, Ренье,сказал Филипепи.Садись вот рядом.
Ренье послушно сел.
У тебя хорошие сестры. И красивые,тихо сказал Маттео.М-м я понимаю, почему ты решился ради них пойти в паладины.
Не только потому, что жалованье хорошее,смущенно ответил Ренье.По лютессийским законам они теперь могут поступить без экзаменов и за счет наместника учиться в академии или даже университете Лютеса. Жанна хочет учительницей быть, а Белльлекаркой. И это в тысячу раз лучше, чем доить коров и месить свиньям болтушку, как им бы в селе пришлось Сеньор Валерио Я я хотел было остаться дома. Вот такое желание накатилохоть убейся. И подумаля же пошел в Корпус ради них, а не ради Девы. Значит, это вроде как обман, да? Но когда я так подумал, то как-то сразу понял, что нет, не обман. Я же Деве обещался, я сам обет приносил, без принуждения, и Она приняла меня. Ведь правда, что если не с чистой душойто Она бы не приняла?
Правда, Ренье,кивнул Валерио.Ты прошел испытание духа. И ты, Маттео, тоже. Надеюсь, ты не забудешь того, что понял здесь. А теперьукладывайтесь поудобнее и спите.
Дождавшись, когда ученики сладко засопят, паладин Филипепи вздохнул, зажмурился и опять оказался во дворе родного дома. Там по-прежнему были дед с дядей, но они его не заметили. Дядя сидел за столом над недоеденным поросенком красный и несчастный, а дед тыкал ему в лицо кошельком, палочницей и часами:
Фессо! Баббео! Сопляк Валерио общипал тебе бока, а ты даже не рыпнулся!!! Эх! И чего его в паладины понесло!!! Был бы он теперь на твоем месте, а ты бы, позорник, сидел бы в мастерской, отмычки мастрячил!
Валерио усмехнулся, быстренько прошел за их спинами к другой двери и через нее вышел во тьму, зажмурился, открыл глаза и проснулся.
Похмелье без вина
Ночь еще не кончилась, хотя на востоке небо чуточку посветлело. Филипепи сел на циновке, потянулся. Рядом заворочался Чампа, просыпаясь. Кавалли проснулся раньше их и бродил среди спящих учеников, вглядываясь в их лица и удовлетворенно кивая. Увидев, что старшие паладины проснулись, сказал:
Хвала богам, все прошло хорошо. Будем их будить? Или пусть до утра спят?
Чампа поежился:
Холодно же. Да и жестко. Еще успеют в своей жизни на циновках под открытым небом поспать давайте будить.
Все прошли испытание, никто не отказался,Кавалли довольно улыбнулся.Прямо даже не верится. Давно такого не было, чтоб все прошли
Разбуженные младшие паладины и кадеты все как один удивились, увидев, что ночь еще в самом разгареим-то казалось, что в мистическом сне они пробыли очень долго. Спать им, кстати, не хотелось. Но наставники велели идти в спальни, и даже сказали, что утренняя побудка переносится на час позже, и завтрак соответственнотоже. И что совсем изумило младших паладинов с кадетамитак это то, что после завтрака не будет привычной тренировки, а вместо этого разрешается взять лошадей и отправиться на прогулку по окрестностям до обеда.
Добравшись до спален и своих постелей, они еще долго не могли заснуть, делясь впечатлениями. Впрочем, далеко не все захотели рассказать, что с ними было в мистическом сне. К примеру, Анэсти рассказывать отказался наотрез, как и Дино. Ханс же сказал, что во сне встретился с дедом и с превеликим удовольствием высказал ему всё наболевшее, и заявил, что его решение быть паладином окончательное и бесповоротное. Дед, по его словам, долго ругался, но в итоге махнул рукой и написал завещание на Хансова отца без всяких условий. И теперь Хансу очень интересно, как оно будет на самом деле. Кадет Камилло, очень мрачный и грустный, тоже не захотел рассказывать, и вместо того, чтобы спать, пошел в церковь на ночное бдение. Немного подумав, вслед за ним ушел Рикардо, догнал у порога церкви и долго с ним разговаривал, сидя на ступеньках. Когда они вернулись в спальню, те, кто еще не спал, отметили, что Камилло явно полегчало. Никто из кадетов не удивился: знали, что у Рикардо есть дар утешения и понимания, и многие, бывало, с ним откровенничали так, как не стали бы с кем-либо другим. К тому же Рикардо никогда никому не рассказывал чужие тайны, и ему можно было поведать даже самое сокровенное.
Но больше всего кадетов, конечно, интересовало, что было во сне у Джулио и как это он сумел пройти испытание. Карло всем взахлеб рассказывал, что ему приснилась бабушка, которая очень сожалела, что отправила его в Корпус, и предлагала отказаться от паладинства, обещая отписать ему полностью всё родительское наследство и сверх того активов на тысячу эскудо, но Карло назло бабушке проявил упрямство и отказался покидать Корпус, и таким образом прошел испытание. Джулио на это только плечами пожал и ничего не стал рассказывать, улегся в кровать, укрылся с головой и демонстративно захрапел.
Как и было обещано, побудку прозвонили не в семь утра, а в восемь, и паладины с кадетами, выбираясь из кроватей, тут и поняли, почему наставники сделали им такую неслыханную поблажку: болело всё, как после тяжкой и долгой тренировки.
Карло и Джулио, конечно, встали пораньше, чтобы приготовить завтрак, и вместе с ними поднялся Рикардо, который помог им натаскать в кухню воды и наколоть дров.
На завтрак все сходились долго, были вялые и пришибленные, даже есть не очень хотелось. Усаживаясь за стол, Бласко как раз на это и пожаловался:
Что-то мне кажется, я не буду завтракать. Как-то даже тошнит, что ли.
Это после вчерашнего «чая»,сказал Робертино, вынимая из кармана большую жестяную коробку из-под леденцов.Видно, с непривычки. Ничего, у меня есть подходящие пилюли.
Он выставил на стол коробку, открыл:
По одной, рассасывайте. Должно немножко помочь.
Жоан взял пилюлю, кинул в рот:
Дедуля предупреждал, что после первого раза будет погано. Советовал, кстати, пару палок выпыхать. Но не сразу, а утром, после завтрака.
Робертино кивнул:
Верно, хороший совет. Похожий «чай» я как-то заваривал с приятелями-медиками, чтоб перед экзаменами память прояснить только мы туда снотворного не клали. Видимо, тошнота и вялость как раз из-за того, что намешаны снотворное и стимуляторы.
И какие-то фейские травки,вздохнул Энрике, подошедший за пилюлей.Меня сразу в Фейриё унесло, даже заснуть не успел. Чувствовал, что тело здесь, а сам я там.
Он передернул плечами:
И сразу там ко мне родня альвская прицепилась, тьфу. Соблазняли могуществом и всяким разным. Знали б вы, с каким удовольствием я их руганью обложил! Кстати, о руганиспасибо, Жоан, за науку. Все-таки сальмийская нецензурщина, что ни говори, хорошая штука. Родственничков так и перекорячило. Вот не врувоочию увидел, как от ругани уши вянут!