Коробочки принимали "Маяк" и прочие программы с музыкой и песнями, которые не умел, но любил исполнять безголосый Геша. А Кеша, напротив, исполнял их с некоторым умением.
У Кеши, конечно, внешность не тянула на высокую интеллигентность. Таких, как Кеша, снимают для книг о детском питании, что в раннем детстве с ним и произошло: какой-то залетный фотограф, знакомый отца, щелкнул его своим "никоном" и поместил в журнале "Здоровье" с зовущей надписью: "Он ест манную кашу".
К слову сказать, Кеша действительно ел манную кашу. И что самое ужасное, он писал стихи. И стихи эти печатались. Правда, пока лишь в стенной газете, но вы же сами знаете, как трудно начинают великие...
В довершение ко всему перечисленному Кеша не умел паять. Когда дело доходило до молотка, рубанка или паяльника, таланты Кеши заканчивались. Нет, он не был мастером и даже не мог быть подмастерьем. Но зато он умел руководить и вдохновлять.
И Геша высоко ценил это довольно распространенное среди человечества умение. Геша говорил, что в присутствии Кеши ему гораздо лучше работается.
Модель КГ-1 была сработана Гешей как раз в присутствии Кеши. Кеша скромно хотел зачеркнуть букву "К" на фюзеляже самолета, но друг воспротивился.
- Я без тебя бы сто лет возился...
А так сто лет сжались до размеров недели, и вот вам финал: запуск модели на пустыре возле детских песочниц. Финал - это торжество, а Геша был грустен...
- Ты чего раскис? - повторил Кеша, потому что видел, что Гешка действительно чем-то всерьез расстроен.
- Плакали наши испытания.
- Это почему?
- Козлятники победили.
- Когда?
- Почем я знаю? Сегодня утром, наверно...
Кеша посмотрел на пустырь. Рядом с песочницами стоял крепко врытый в землю двумя ногами-столбами зеленый стол, стол-великан, могучий плацдарм для домино. И плацдарм этот был занят прочно и, видимо, навсегда. Козлятники действительно победили.
Глава вторая
КЕША, ГЕША И КОЗЛЯТНИКИ
- Где же теперь в футбол играть? - растерянно спросил Кеша.
Известно, в минуту растерянности на ум приходят самые что ни на есть нелепейшие мысли. Ну, спрашивается, при чем здесь футбол, когда на руках у Геши модель нелетанная, неиспытанная, можно сказать, еще не родившаяся? Поэтому Геша и сказал саркастически:
- На проезжей части улицы - где ж еще!
Гешу футбол в этот момент не волновал, хотя лучшего вратаря не существовало во всех дворах на правой стороне Кутузовского проспекта. Но футбол в текущий момент был делом двадцать пятым. А первым делом была, конечно же, кордовая модель, чудо-аэроплан с красными крыльями и бензиновым моторчиком. Ее на проезжей части улицы не запустишь: это вам не в футбол играть.
Конечно же, козлятники заняли лишь малую часть пустыря, но и это уже было катастрофой. Разве какой-нибудь взрослый человек допустит, чтобы рядом с местом его раздумий кто-то гонял рычащее и воняющее бензином создание или грязный мяч, которым можно попасть в голову, в руку, в комбинацию костяшек домино на столе.
"Бобик сдох", как говаривал слесарь Витя, принимая скромную трешку от Гешиной бабушки или Кешиной мамы в благодарность за мелкий ремонт водопроводной аппаратуры.
- Слушай, Гешка, - загорелся Кеша, - а давай пойдем к ним и попросим разрешения пустить самолет, а?
- Ты идеалист, - сказал Геша. - Такие никогда не разрешат.
- О людях надо думать лучше, - настаивал идеалист Кеша.
- О людях надо думать так, как они того заслуживают, - недовольно сказал Геша, но все же встал, оправил индийскую простыню на модели, вздохнул тяжело: - Пошли попробуем?
- Рискнем...
Они медленно - так идут на казнь или к доске, когда не выучен урок, что почти одно и то же, - пошли сначала по асфальтовой дорожке, потом по траве мимо школьного забора - словом, привычным маршрутом "бега по пересеченной местности". Они подошли к свежеврытому столу и остановились.