- Колесо старался говорить коротко и резко, как мотоциклетный выхлоп: ему, видно, казалось, что так солиднее.
- Как же мы втроем на мотоцикле уместимся? - поинтересовался Кеша.
- Рыжий под сиденье спрячется.
- Он же там не поместится.
- Я уменьшусь, - сказал Рыжий, - ты не волнуйся.
- А водительские права у тебя есть? - все еще волновался Кеша.
- Зачем они мне? - презрительно сказал Колесо. - Я - так.
- А если милиция остановит?
- Меня? - И столько изумления было в его голосе, и презрения к Кеше, и превосходства, что Кеша промолчал и больше ни о каких профессиональных моментах Колеса не спрашивал: его дело привезти-увезти, от Витьки не отстать, а Кешино дело - общее руководство.
Он огляделся по сторонам и нашел, что место для наблюдения выбрано превосходно. Отсюда одинаково хорошо просматривался и Витькин подъезд, и домоуправленческий "пикапчик", стоящий в другом конце двора.
- Послушай-ка, Рыжий... - Кеше вдруг пришла в голову гениальная на первый взгляд мысль. - Из-за чего сыр-бор устраиваем? Разве дух в "пикапе" не сможет проследить за Витькой?
Колесо хмыкнул презрительно, отвернулся, а Рыжий потупился, сказал смущенно:
- Нету в "пикапе" духа...
- Как нету?
- Очень просто. Сначала машину кое-как собрали на заводе: торопились, видать, в конце квартала дело было или в конце года. А попала она к Витьке в лапы - так с ним никакой дух не уживается, с таким работничком...
- Вообще удивляюсь, как она ездит, - с презрением сказал Колесо и поглядел на свой мотоцикл, любовно так поглядел, будто погладил.
- Одно слово - без души вещь, - подвел итог Рыжий.
А Кеша впервые со злостью подумал о тех, кто относится к делу равнодушно: тяп-ляп - и снимай пенки. Подумал так и застыдился, вспомнил, что сам не раз грешен был. Да что далеко за примерами ходить? Не далее как позавчера мама в поликлинику ушла, а Кеше наказала почистить картошку и в борщ бросить. Но Кеше некогда было. Кеша читал мировую книгу про пиратов Мексиканского залива. Кеша картошку чистить не стал, сполоснул ее под краном с мылом и утопил в кастрюле - все равно, решил, при кипячении бактерии погибают. И сам впоследствии пострадал: весь вечер животом маялся.
Мелочь, конечно, а стыдно. И если припомнить, таких "мелочей" у Кешки в жизни наберется немало. Ай-яй-яй, как на душе пакостно... Кеша даже щеки потрогал: не горят ли? Хорошо, что темно... И мучила бы его совесть и дальше, но тут из подъезда вышел Витька. Вышел, посмотрел по сторонам, ничего подозрительного вроде не заметил, закинул на плечо синюю аэрофлотскую сумочку - инструменты у него там, что ли? - пошел вразвалочку, посвистывая, поплевывая сквозь зубы длинным замечательным плевком метра на четыре такого Кеше никогда не освоить, и пытаться нечего.
- Внимание, - сказал Кеша. - Рыжий, уменьшайся.
Рыжий пропал мгновенно, и только сиденье у мотоцикла приподнялось и вновь опустилось. Спрятался Рыжий.
Колесо взялся за руль и поставил ногу в сапоге на стартер: приготовился, но шуметь, рычать двигателем раньше времени не стал. Пусть Витька тронется, а уж тогда и "Яву" завести недолго.
Витька опять воровато огляделся - все-таки боялся, - нырнул в кабину "пикапа".
- Давай, - махнул рукой Кеша.
Колесо рванул стартер, поддал газку, мотоцикл взревел, Колесо сел за руль, Кешка - сзади, ухватился за кожаную куртку, и "Ява" плавно тронулась.
Погоня началась, и Кеша даже забыл о том, что он сбежал из дома, что уже без десяти одиннадцать, а родители к двенадцати вернутся и что тогда будет - ах, что тогда будет!
Но мотоцикл уже нырнул в черную арку ворот, выскочил на Кутузовский проспект, проехал перекресток на зеленый свет, пропустил вперед чью-то "Волгу" - из конспиративных соображений, - пошел на разворот.