Потом смущенно отстранилась, и, явно испытывая неловкость, указала на распахнутую дверь.
Прошу, проходите.
Я была не в себе. Я определенно была не в себе, когда это сказала, и еще больше я чувствовала себя не в себе сейчас. Поэтому просто приняла руку Зигвальда, шагнула за ним в дом, а следом за нами уже спешила мама.
Слуг у нас нет, мы все сами, забормотала она. Поэтому располагайтесь вот тут, в гостиной, а я сейчас
Эри Армсвилл, Зигвальд мягко ее прервал, я высоко ценю ваше гостеприимство, но я из тех, кто в состоянии самостоятельно застелить себе постель и сделать все, что позволяет сделать наличие двух рук и разума. Поэтому я буду благодарен, если вы просто покажете мне, где я могу оставить свои вещи и привести себя в порядок.
Ох, мама всплеснула руками. Да, конечно. Пойдемте.
Поскольку я все еще пребывала не в себе, мне оставалось смотреть, как мама и подмигнувший мне Зигвальд скрываются на второй половине дома. Если так можно выразиться. Домик на самом деле был миниатюрный: две спальни, мамина и моя, небольшая ванная комната с умывальником и поливочной схемой, которая все время ломалась, из-за чего шла то очень холодная, то очень горячая вода. И место, где, собственно, осталась якухня и по совместительству гостиная-столовая.
Для привыкшего к совершенно другим интерьерам и масштабам Зигвальда, наверное, это было примерно то же самое, как если бы я зашла в дощатую сувенирную лавочку, которыми пестрели улицы Гриза, и в которой помимо сувениров и владельца не мог поместиться никто, и осталась там жить.
Пресветлый! Что я наделала?!
На этой безумной мысли меня и застала мама.
Алисия! А где твои вещи? Она выглядела взволнованной, но улыбалась.
Я их забыла.
Вот, даже не солгала.
Забыла?! Как же так?
Очень торопилась на поезд.
Ох, узнаю свою девочку. Вечно все теряет. Вечно витает в облаках. Но его светлость?! Алисия, как вы познакомились?
Прошу прощения, к нам вышел Зигвальд, чем снова меня спас. Алисия, должно быть, сильно устала с дороги. Ты хочешь есть, огонек мой?
«Огонек» меня просто добил.
Прошу прощения, это сказала уже я и убежала в спальню.
В мамину, потому что мою занимал Зигвальд, а оказавшись в маминой комнате, поняла, что совершенно не знаю, что мне делать. Я думала приехать, закрыться у себя, прорыдаться и начать все зановов Гризе, в цветочной лавке, с новой пьесой, но у меня осталась только мамина комната, в которой рыдать не рекомендуетсясразу начнутся вопросы.
Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое.
Чтобы я могла как следует подумать о Райнхарте, чтобы потом больше о нем не думать. Совсем. А получилось
Я подошла к приоткрытому окну. Оттуда тянуло свежестью и теплом, характерным даже для ранней весны. Сколько себя помню, я привыкла просыпаться от этой волшебной свежести, от громкого пения птицв Гризе поющих птиц было много и в городе, от ощущения солнечного нового дня. Мне казалось, стоило мне вернутьсяи все вернется, но вот я вернуласьи все по-другому.
Как так может быть?
И почему до сих пор так больно?
Прислонившись лбом к стеклу закрытой рамы, как делала в детстве, я смотрела на бегущую вдоль поля дорожку. Мамина спальня выходила сразу на две стороны. С однойна виднеющийся вдалеке лес и деревья, наклонившиеся к нашему дому так, что тень была даже когда ярко светило солнце, с другойна дорогу. В моей комнате окна тоже выходили на дорогу, и, когда я уезжала или когда возвращалась, я смотрела на них из повозки и думала об уюте. О том, что это мой дом.
Когда мой дом перестал быть моим домом? И почему?
В дверь тихонечко постучали.
Да?
Я обернулась на скрип. Мама вошла и осторожно прикрыла ее.
Солнышко, прости меня. Я даже не подумала, что ты можешь устать с дороги Но такие новости, сама понимаешь. Я просто не могу с ними справиться.
Все хорошо, мам. Сейчас я к вам выйду.
Лучше отдохни и переоденься. Я принесу твое домашнее платье, и, если хочешь, можешь немного прилечь перед ужином. Прости, я так волнуюсь, мне давно не приходилось общаться с его светлостями.
Я моргнула:
Что?
Что?
Ты сказаладавно не приходилось общаться с его светлостями, мам.
Мама покраснела. Потом слегка побледнела.
Я просто оговорилась, солнышко.
Или не просто. Мне стоило продолжить наш разговор, спросить ее, где она на самом деле общалась с их светлостями и когда, но я поняла, что у меня просто не осталось сил.
Я принесу тебе твое платье, поспешно сказала она, и нижнее для сна. Если захочешь прилечь.
Вышла она очень быстро, а я опустилась в кресло и закусила губу. Стоит ли удивляться, что в моей жизни сейчас столько лжи, если вся моя жизньложь? Мама говорила, что отец умер, когда я была совсем маленькой, но что, если это не так? Что, если он какой-то знатный аристократ, а она кем она была для него?
Все, не хочу больше об этом думать.
Просто не хочу.
Мама действительно принесла мои вещи, но надолго у меня не задержалась под предлогом того, что оставлять гостя одного неприлично. Что касается меня, я с наслаждением избавилась от корсета, от верхнего платья, от всей красоты, что шила эрина Нерелль с помощницами, и постояла под бодрящей холодно-горячей водой. После чего, насухо растеревшись полотенцем, надела сорочку и нырнула под старенькое потрепанное покрывало.
Я думала, что чуть-чуть полежу, прислушиваясь к голосам Зигвальда и мамы, доносящимся из-за двери: тихимслов не разобрать, убаюкивающим, а после оденусь и выйду к ужину.
Эта мысль и стала последней в моей голове, я снова открыла глаза только утром. На второй половине кровати спала мама, за окнами потихоньку начинало светлеть.
Я полежала, прислушиваясь к глухому биению сердца, гулкому, ровному. Попыталась почувствовать магию или Эдера, но услышала только тишину. Попыталась почувствовать себя, и на глаза все-таки навернулись слезы.
Выскользнув из-под одеяла, я осторожно, стараясь не шуметь, переоделась в домашнее платье. Подхватила лежащую на кресле накидку, обулась и выскользнула из дома. Прохладное утро попыталось кусаться, но после Барельвийской погоды тут же смущенно отступило.
Чтобы попасть на Синуанские водопады, сразу за поворотом нужно было свернуть к лесу. Потомпо знакомой тропке, по которой я бегала сотни раз, хоть мама и ругалась, когда я уходила однадо подъема на возвышенность. Там даже сделали лесенку и ступени для приезжих, в детстве я предпочитала карабкаться по склонам сама, но сейчас подумала, что лесенка мне пригодится.
Я шла, ускоряя шаг, все быстрее и быстрее.
Туда, где всегда чувствовала себя свободной. Туда, где отступали все невзгоды, а мир раскрывался яркими вдохновляющими красками. Туда, где встретить рассветвсе равно что встретить Пресветлого.
Я так торопилась, что даже не сразу услышала треск веток за спиной. Когда услышалаобернулась. Наткнулась взглядом на наступающего на меня волка. Ойкнула, шарахнулась назад. Нога подвернулась, я вскрикнула и кубарем покатилась с горки.
Глава 3
Райнхарт
План был простым и одновременно гениальным. Мне казалось, лучше я бы не придумал. С тех пор, как агенты Тайной канцелярии сообщили, что Зигвальд и Алисия сели на поезд, идущий в южном направлении.
Они могут отправиться, куда угодно, сказал Кир.
Нет, не куда угодно. Алисия едет домой.
Я это знал. Я был в этом уверен. Моя интуиция кричала о том, что она возвращается в Гриз. Убегает от всего, что между нами произошло. Убегает от меня.
Следующий поезд вечером.
Не подходит.
Мне нужно было оказаться там раньше них. Застать их врасплох. Напасть первым, прежде чем напасть в роли Зига заманит в ловушку мою Алисию. Себ говорил, что после того, как мы вместе с ней создали золотую схему и спасли королеву, некоторые быстро догадаются о происхождении моей принцессы. Зигвальд достаточно умен, чтобы войти в число догадливых. Потому что он тот еще гад!
Значит, срочно в Гриз! Срочно простой план!
И сделать это можно было только обогнав поезд на мобильезе. По моим подсчетам на это должно было уйти чуть больше суток. Если гнать машину без остановки, а с бушующей во мне королевской магией это более чем возможно, то в городке Алисии я оказался бы задолго до того, как до него доберутся они. Но Пресветлый, видимо, решил посмеяться.