Так ведь обед затянется! запротестовала директриса, глядя, как молодая повариха бойко режет круги сыра на порции, а другая моет груши и несет их в зал, где явное оживление пронеслось за столами.
Ничего страшного. оборвала ее Императрица. Сократите уроки в порядке исключения.
Полицейские, проводившие проверку, пригласили ее в комнату персонала, где на столе стояли сумки поваров, из которых они доставали бутылки с маслом, куски мяса, яблоки, овощи и даже хлеб. Отдельно в стороне стояла корзина с продуктами, поверх которых лежал клочок бумаги с надписью «Для директрисы».
Очень мило. проговорила Екатерина. Считайте, взвешивайте, составляйте акт. Я подпишу.
Она резко вышла из комнаты, ей внезапно стало нечем дышать. Это была школа-интернат, в которой дети из дальних поселений жили все учебное время, уезжая к родным лишь на каникулы. Здесь они учились, без родительской ласки и присмотра, а еще к тому же те люди, которые должны были позаботиться о них, лишали их куска хлеба. Катя знала, что из казны Империи на образование выделялись огромные деньги и они бесперебойно поступали в губернии. На местах разрешалось закупать всю местную продукцию и этого почти всегда хватало. А тут, в южной, щедрой на урожаи губернии, где овощи и фрукты стоили копейки, детей кормили ужасными водянистыми супчиками и лишали последнего яблочка. Есть ли предел человеческой жадности и жестокости?
Домой Катя вернулась с головной болью. За ужином смотрела на своих детей и представляла, что их морили бы голодом и оставляли без еды, просто так, в наказание за шалости. Да хоть за что! Ребенок не должен испытывать боль или голод! Вокруг столько взрослых людей, как же получается, что они не чувствуют границ своей подлости и жестокости? Она представила свою Танюшу с ее доверчивыми серыми глазами, Александра, такого милого, серьезного мальчика, Анну
Что с тобой, Катенька? Годунов, наблюдающий за женой уже больше часа, был встревожен ее состоянием. Теперь, в своей гостиной, он мог позволить себе расспросить обо всем подробно.
И Катя рассказала ему о результатах сегодняшней проверки. Конечно же, последствия будут. Ни директриса, ни учителя, ни повара не останутся на своих рабочих местах, а многие пойдут под суд. И губернский департамент тоже претерпит изменения за свою некомпетентность, за отсутствие контроля.
Но, Глеб, по моему мнению, нам надо многое менять в этом порядке. Во-первых, ни к чему начинать обучение с шести лет, пусть это будет происходить на год позднее. В небольших селениях необходимо строить школы на тридцать-пятьдесят учеников и обучать в них до четвертого, а то и пятого класса. Они не будут оторваны от родителей и привычной обстановки в таком юном возрасте. Один-два учителя смогут обучать всех учеников начальных классов в таких школах.
Поварами приглашать местных женщин, они будут опасаться за свою репутацию перед сельчанами, готовить станут по-домашнему, нужен будет только горячий обед, да на завтрак горячее молоко и бутерброды. Зачем нам калечить морально будущее поколение? А за прочими учебными заведениями мы контроль усилим. Еще как усилим, это я тебе обещаю!
Не сомневаюсь. посмеиваясь, Годунов обнимал жену, нежно целуя ее. Нисколько не сомневаюсь, мой генерал, порядок ты наведешь там, где его еще нет. Мне заранее жаль всех, кто не соответствует своим должностям. Завтра с утра займемся указами. Надо еще финансы перенаправить, частично уменьшим финансирование губерний на образование, отдадим деньги уездам или напрямую, поселениям, работы много. Но я с тобой согласен, систему образования надо менять.
В плотном графике своей работы Екатерина все-таки нашла время посетить остальных своих детей. Побывала в Киеве, наконец-то увидела еще одного своего внукаЛиза родила синеглазого, смуглого мальчугана, названного Мишей. Катя с грустью подумала о том, что Феликс так и не увидел ни взрослых своих детей, ни внуков. Она не позволила себе дальнейших мыслей и воспоминаний, загнав свои чувства в самую глубину своего сознания.
Вслед за поездкой в Киев она отправилась к Петруше, в Иркутск. Сын с невесткой тоже порадовали внучкой и Катя долго возилась с малышкой, радуясь ее младенческому лепету и открытой, дженторовской улыбке. А затем настала очередь Владивостока, где она не была уже давно, довольствуясь отчетами управляющего обувной фабрики и заочно согласовывая изменения в работе.
Владивосток встретил ее дождливой погодой. Она с радостью погостила несколько дней у Микаса, который порадовал ее прибавлением в своей семье. Второй сын Иван был копией самого Микаса, а Екатерина еще раз убедилась, насколько хорош был он сам. Прекрасный муж, нежный и внимательный отец, рачительный хозяин, блестящий офицер. Если все Дженторы были такими, то стоило глубоко сожалеть об их страшной гибели.
Во Владивостоке Екатерина переписала все права на дом на имя Микаса и передала ему документы.
Это тебе от нас с Феликсом, Микас. сказала она. Мы любили тебя так, словно ты был нашим сыном. Пусть все так и остается.
Она побывала на фабрике, решила необходимые вопросы и отправилась погулять по городу. Вышла на набережную, где произошел тот давний бой с древним чудовищем и тут ее словно накрыло. Она снова переживала страшное потрясение от того днякровавая туша двуликого монстра, крики людей, хруст позвонков в шее Феликса и его безжизненный взгляд. Немыслимая тяжесть давней потери обрушилась на ее плечи и она замерла, пытаясь справиться с этой болью и не находя уже больше сил в своей истерзанной душе.
Теплые руки легли ей на плечи, обнимая, прижимая к сильному телу.
Дыши, родная, дыши! знакомый голос пробивался в ее сознание, успокаивая и придавая силы. Это было давно, любимая. Мы все помним о том ужасе, но мы живые, нам нужно думать о других. Нас ждут дети. Танюша с Аннушкой напекли тебе блинчиков, правда, перепачкались изрядно, но такие счастливые! Пойдем домой, Катенька!
С Микасом они попрощались наскоро по кристаллу связи и вскоре были уже во дворце. Семейный ужин с блинчиками был оживленным. Все настолько захвалили маленьких стряпух, что они обе сидели за столом счастливые и розовощекие, довольно поблескивая глазами.
Владимир не дал жене возможности вновь вернуться к своим печальным воспоминаниям. В эту ночь он был особенно изобретательным и страстным любовником, у Кати не было ни единого мгновения для тоски и печали. Муж передал ей свою страсть, заставил ее гореть в этом жарком пламени, в котором сгорали страшные воспоминания и дурные мысли. А под утро ей привиделось, словно Феликс нежно поглаживая ее по щеке, тихо шепчет:
Не грусти, любимая. Мы еще встретимся с тобой. Неисповедимы пути наших душ, но мы узнаем друг друга. А покапрощай!
Глава 24
Прошло еще двадцать лет. Император Глеб Годунов и Императрица Екатерина Годунова стояли рядом напротив стены в зале заседаний, на которую была нанесена самая большая карта Российской Империи. Карта была выполнена искусными мастерами из минералов, хранящихся в земных недрах Империи. С Запада на Восток, с Севера на Юг огромная Держава, где росли тропические растения и располагалась вечная мерзлота, где возвышались высочайшие горы и плескались глубочайшие озера, омываемая морями, лежащими в бассейнах трех океанов, простирала свои неохватные просторы. Теснившиеся за ее рубежами государства казались карликами рядом с ней.
Да, теперь я хорошо понимаю. проговорил Государь. Нас не просто ненавидят, строят козни, клевещут при каждом удобном случае. Нас боятся из-за нашей огромности. Мы словно глыба, нависшая над муравейником, вечно опасная, непонятная, гигантская глыба. Нас рисуют в образе огромного медведя, размахивающего дубиной.
Дважды мы спасали Европу и страны Ближнего Востока от моровых поветрий, один раз от нашествия нечисти, что внезапно расплодилась у них, но все равно благодарности как не было, так и нет. Ни в одной газете ни разу так и не изобразили доброго медведя, улыбающегося людям. Правда, однажды я видел картинку, на которой нарисовали медведя, играющего на балалайке. Вторая картинка рядом показывала, как рассердившийся мишка лупил балалайкой какого-то франка. То есть, наша культура, по их мнению, примитивна и мы всегда можем обратить ее против других народов.