Когда придёт время, вы всё поймёте, Константин. Обещаю.
Едва мы сели в тёплый автомобиль, меня снова разморило. Мысли закружились какие-то вялые, не мои дажеслишком уж умиротворённые. И спохватился я поздно: Сабэль уже выворачивала на проезжую часть.
Полицейских не боитесь? Права забирают и за меньшую дозу в крови.
Не всех, призналась она и добавила:Не переживайте так, нас не остановят. Я знаю.
Больше я переживал за то, что понятия не имел, куда мы едем. Хотел было снова заговорить про случившееся в баре, но не успелзапело радио. Я усмехнулся и отвернулся к окну, когда понял, что именно играет.
Любой обманчив звук.
Страшнее тишина,
Когда в самый разгар веселья падает из рук
Бокал вина.
Вам не нравится Сплин? будто издевалась она.
От этих строк дышалось через раз и нестерпимо хотелось пить и выть. Выть и пить. Впрочем, этого мне хотелось всегда, музыка тут была не при чём. Я не ответил, наблюдая скукоженных, непривыкших к такой суровой зиме людей. Улицы проплывали знакомые, повороты тоже были все знакомыея ковылял тут почти каждый день. А когда до меня дошло, куда мы едем, я не нашёлся, что сказать.
Вы против? искренне удивилась Сабэль, хрустнув ручным тормозом.
Мы остановились напротив моего дома. И это уже походило на какой-то дрянной фильм. Или сон. В любом случае, ничего подобного со мной раньше не происходило. Я только и сделал, что неопределённо пожал плечами. Точно одно: спрашивать откуда она узнала мой адрес, смысла не имело. Да и не в моих правилах бросать дела на половине. Раз уж зацепила, то пусть скажет всё, что может сказать о мифической справедливости!
А если она окажется какой-нибудь сумасшедшей, убивающей неспособных защищаться мужчин, то это даже к лучшему. Одним инвалидом-неудачником станет меньше.
Парадная была темна, как каземат. То ли забавлялся кто, то ли проводка давно уже нуждалась в замене, но новые осветители дольше суток тут не работали. От мизерных окошек, что были даже не на каждом пролёте, почти не было толку, и жильцы давно свыклись. Большинство ходило с маленькими карманными фонариками. Я же как-то обходился без них.
Когда мы уже почти поднялись на третий, нас обогнала тонкая высокая тень с тем самым карманным диодным фонариком.
Добрый вечер! прозвенела тень музыкальным голоском, и я узнал в ней Сашу, молоденькую совсем девушку с четвёртого этажа. Единственную, кто здоровался со мной и был искренне приветлив весь этот чёрный-пречёрный год.
Добрый прохрипел я и, прочистив горло, решил даже поддержать разговор:Всё на скрипке скрипишь?..
Но девушка уже не слышала. Странная она, подумал я. Будто не от мира сего. Смотришь, и кажется, что всё вокруг неё не настоящее, серое всё и плоское, а онанет. Она как бы выпуклая. Цветная что ли
Сабэль, оказалось, видела в темноте, как кошка. Я почти уже провернул ключ в двери, когда она положила свою горячую ладонь на мою руку.
Постойте. Я хочу кое-о-чём предупредить вас. Если я войду, ваша жизнь уже никогда не будет прежней. Как и обещала, я покажу вам человека, который
Передумали? где-то в глубине души я всё же порадовался этому её внезапному отступлению. Слишком необычно всё. Слишком. Я бы предпочёл зайти домой, пропустить несколько рюмок да улечься спать перед бухтящим телевизором. Забыть сегодняшний день. Ведь не бывает никакой справедливости.
Нет, не передумала. Я ни за что не передумаю. Только вы.
Тогда, толкнул я дверь и сделал жест рукой, прошу.
Под видом, что нужно поставить чаю, первым делом я прохромал на кухню, где быстренько налил себе водки и выпил, занюхав раскрытым портсигаром.
О, вы любите живопись! послышалось из зала.
Я скривился, будто под рёбра, точно меж пятым и шестым, вошёл тонкий стальной штырь. И махнул из горла.
Люблю
Что?
Люблю! прокашлялся я.
Лена была великолепной художницей. Ей прочили выставки в разных галереях города по окончании композиции, вплоть до Эрмитажа. Если то были не слухи, конечно. Но слепой случай решил иначе: я, никогда талантами не блиставший, остался жить, а онанет.
Дениска тоже хорошо рисовал для своих неполных
Через несколько минут я вышел к Сабэль с чашкой чая.
Лишнее. Вы не против? мягко потянулась она к стоящей на журнальном столике неоткупоренной Изабелле. Откуда вино-то? Она ж не несла ничего. Так кто, вы говорите, автор этих картин?
Я завозился с бутылкой, старательно не глядя на портреты по стенам. Никогда они мне не мешали. Даже после её гибели. А сейчас почему-то взирали с укором.
Моя жена.
Елена?! Надо же! У неё талант!
Горлышко хрустнуло.
Ничего, так даже пикантней, опять этот огонёк в ржавых глазах.
Я налил бокал почти полным и с громким стуком поставил бутылку на стол. От ходьбы кости ныли всегда, но сегодня отчего-то особенно. Наверное, будет снегопад. Что-что, а погоду после аварии я мог предсказывать за весь Гидрометцентр!
Гостья встала.
Вам нужно выпить.
Я проводил её, уходящую на кухню, взглядом, уже всерьёз думая, что она маньячка. Сабэль вышагивала бесшумно, красиво, держа спину не хуже русской императрицы. Не виляла зазывно бёдрами, хотя там было чем вилять. Не жеманничала и не бросала томных взглядов, какие обычно бросают вознамерившиеся оседлать кого-то юные охотницы. Её интерес ко мне был пограничным, запретным что ли Как будто её что-то останавливало, ограничивало, и она вынуждена была вести себя со мной иначе, быть не такой, какой ей быть хотелось.
Вы правы, с кухни сначала запах корицы, затем она. А в рукахводка.
В чём?
Есть такие полицейские, которые и за меньшую дозу в крови могут отнять права.
Я поморщился от боли в тазу, попробовал сесть в кресле удобнее, но мало что поменялось. И опрокинул стопку, едва та наполнилась.
Ещё? подняла медную бровь армянка, но, разглядев в моём лице вопрос, поставила бутылку и пригубила из своего бокала:Не подумайте. Просто когда мы начнём, вы удивитесь. А лишняя стопочка способствует принятию, так скажем, некоторых вещей. Проверено.
Подсыпала что-то на кухне, как пить дать. Сейчас начнутся галлюцинации, потом я отключусь, а когда открою глазаесли откроюнайду себя в ванной со льдом и памадным следом на лбу. В лучшем случае.
В топку. Да даже и так. Будь что будет. Какая разница, где нажратьсяу Митрича или дома? Не один же
Я налил и выпил ещё одну, не дожидаясь обслуживания.
Я слушаю.
За окном начинался снегопад. Белый мир зарябил, как от помех, будто вот-вот пропадёт эта кривая картинка и всё изменится. Во дворе истерил прерывистый автомобильный клаксон и слышалась родная речь Тамерланадворник Акбар спорил с очередной умницей, бросившей свою машинёжку посреди дороги.
Нет. Вы не слушаете, она закурила.
Один из портретов жены, казалось, покивал.
Сабэль, выдохнул я как перед важным признанием, стараясь говорить вежливо, вы хотели сказать, кто был за рулём той машины. Чего тянуть, ну? Я слушаю.
Я хотела вам это показать.
На картах что ли?
Нет, качнула она медными локонами. Выпейте.
С холода в тепло, да четвёртую почти подряд, да на старые дрожжия по её глазам понял, что необходимая кондиция, наконец, достигнута.
Показывайте! махнул я рукой, точно велел начинать кордебалет. Ещё немного, и меня разбил бы смех пополам со слезами.
Хорошо. Смотрите. Видите? Он в этой комнате!
Тишина образовалась такая, что стал слышен шелест снежинок о стекло. Даже Акбар больше не ругался. И то ли злость накатила такая, то ли вправду рябь белого от снега мира втекла из-за окна в душную комнату
Вон, указал я на дверь, медленно вставая.
Смотрите, Константин, смотрите же!
Пошла прочь голос мой просел, стал чужим совсем.
Посмотри на него! рявкнула медная львица, и ноги мои подкосились. Ржавчина в глазах Сабэль наползла на зрачки
Презрение я ощутил кожей. Портреты незнакомых людей, что изо дня в день писала Лена, уставились на меня, как на испражняющегося в музее подонка. Они шептались меж собой, кидали друг другу многозначительные взгляды, полные солидарности в том, что янедостоин. Недостоин был её, такой талантливой и красивой. Недостоин был сына. Семьи недостоин был, ведь вместо того, чтобы лезть в ледяную воду и пытаться спасти их, я в шоке стоял на набережной и курил незажжённую сигарету.