События неслись вскачь, и это уж было слишком. У Луны кружилась голова, в глазах понемногу темнело.
«Мне нужно удалиться».
Пальцы Энтони крепче стиснули плечи, а его ответ разом заставил обоих умолкнуть.
Вы смеете предъявлять требования своей королеве? И сразу же после столь возмутительного случая? Ваша честь, сэры, наперстка медного не стоит!
Но если Луна уйдет, вражда их не прекратится. Сейчас она, по крайней мере, имела надежду с ней совладать. Поединков Луна обычно не запрещала ведь ее подданные редко дрались насмерть, а пустяковое кровопролитие ради вопросов чести вполне можно понять. Но здесь дуэль двух рыцарей не годилась: происшедшее слишком уж затрагивало ее королевское достоинство. Нет, это дело следовало решить публично.
По-прежнему бледный, Керенель устремил на Луну полный отчаяния взгляд. Разумеется, ничего подобного он не замышлял в этом она была уверена. Однако его чести и репутации нанесен урон, и ему следовало позволить отстоять их.
Следовало но не сегодня.
Сие дело должно быть улажено достойным образом, сказала она, из последних сил держась на ногах. Оправившись от раны, мы рассмотрим его лично. А до тех пор воспрещаем вам чинить друг другу насилие и даже разговаривать. То же самое запрещается и вашим союзникам, коим дозволено лишь оговорить условия поединка.
С этим она смерила обоих рыцарей гневным взглядом, как будто могла остановить их одной силой воли. Оставалось только надеяться, что это в самом деле так.
Да смотрите, не вздумайте нас ослушаться.
Халцедоновый Чертог, Лондон, 5 мая 1640 г.
Несколько позже Энтони вошел к ней в спальню. Распустив всех своих дам и духов-служителей, Луна сидела у стола, глядя в пламя свечи.
Что с клинком? не оборачиваясь, спросила она.
Держалась она куда спокойнее, чем следовало ожидать, однако на плече ее, под одеждой, заметно бугрилась повязка.
Благополучно унесен, отвечал Энтони. Дешевый шеффилдский нож, каким может владеть любой. Так что он нам ни о чем не говорит. Однако в лохмотьях убитого мы обнаружили ножны, сделанные из боярышника, дабы никто не заметил железа. Выходит, кто-то это все подготовил.
Несомненно, Никневен. Убийством она угрожала и раньше но неизменно ему, а вовсе не Луне.
Кровь Энтони вскипела в одном из нечастых приступов гнева. Убийство само по себе дело подлое, а цареубийство вдвойне.
На новость о ножнах Луна не откликнулась ни словом, но Энтони знал: она все слышит. Сдержав гнев, он откашлялся.
Но ведь ты
Вопрос никак не шел с языка. За время его пребывания при дворе ран от холодного железа не получал никто, и теперь он понимал, что даже не знает, чем это может кончиться.
Но ведь ты поправишься?
Луна с шипением втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
Отчасти. Яд удален. Однако такие раны никогда не заживают до конца.
А ведь она бессмертна и, значит, сие «никогда» будет для нее очень долгим.
Последовавшее за этим молчание затянулось настолько, что Энтони уж раскрыл рот, дабы распрощаться. Ей нужен отдых, и если он уйдет, она сможет прилечь. Однако тут Луна заговорила снова:
Ты заметил, как Лислик прыгнул на этого человека?
За покушением Энтони наблюдал с помоста, на коем стояло королевское кресло, но все произошло так быстро, что разглядел он немногое. По крайней мере, так ему показалось. Но, вспомнив всю сцену заново, он отметил то, что упустил прежде. И как только Луне, истекавшей кровью на полу, удалось уловить подобную мелочь?
А ведь все просто. Она куда лучше него знала, каково приходится дивным, если рядом железо.
Он даже не дрогнул.
Верно, подтвердила Луна.
И снова молчание, но на сей раз оба размышляли, что все это может означать. Рассудив, что свидетели ее слабости Луне ни к чему, Энтони так и остался стоять у дверей. Обычно в такие минуты общества ей не требовалось.
Хочешь, чтобы я выяснил, где он раздобыл хлеб? спросил он.
Луна покачала головой, но тут же замерла, словно это движение отозвалось болью в плече.
Им так бойко торгуют, что следа, думаю, не найти. Куда интереснее, отчего он съел его столь недавно и оказался весьма кстати защищен от железа.
Златоволосого рыцаря Энтони почти не знал, но помнил, в чьем обществе он обычно вращался. В обществе дивных, презиравших людей, как низшие существа, и почти не покидавших стен Халцедонового Чертога. Раздобыв хлеба, они, как правило, расплачивались им за услуги политического свойства, а не оставляли себе.
Постараюсь узнать, сказал Энтони.
Нет, возразила Луна, впервые повернувшись к нему лицом. Тебе и своих забот довольно. А у меня имеются те, кто справится лучше.
Заботы Торговля, семья и повседневные дела округа. Теперь, свободный от парламентских дел, отдыхать он мог вдоволь, однако Луна была права. Эту работу лучше поручить другим.
Тогда пусть они держат ухо востро, сказал он. Те, кто желал твоей смерти, не преминут лишить жизни кого угодно.
Халцедоновый Чертог, Лондон, 11 мая 1640 г.
Рад видеть, что вы быстро идете на поправку, государыня, заговорил Эоху Айрт, утерев губы салфеткой. Прошу, примите и соболезнования Ард-Ри, весьма возмущенных этаким гнусным, бесчестным преступлением.
Поправилась Луна отнюдь не настолько, как изо всех сил старалась изобразить, однако рана, нанесенная ножом, уже отстранила ее от дел почти на неделю дальнейшего пребывания в праздности она себе позволить не могла. Что ж, по крайней мере, мысли о предпочтениях Эоху Айрта принесли плоды. Оленина и кабанья нога, в которую он с радостью вгрызся, пришлись ему по душе куда больше маринованных миног. Правда, до шумных, многолюдных пиров, устраиваемых королями и королевами его родины, их тихому застолью по-прежнему было далеко, но дело обернулось к лучшему и стараний вполне стоило.
Преступник расплатился за него жизнью, сказала Луна, сделав глоток вина, щедро сдобренного травами, что укрепляют силы.
Улыбка посла яснее слов говорила о том, что предоставленная королевой возможность от него не укрылась. Быть может, телом Луна была еще слаба, однако смысл выбранных им выражений уловила вполне. Слова его означали, что нападение умалишенного отнюдь не случайность.
Но как же быть с тем, кто стоит за его спиной?
В ответ Луна лишь вежливо приподняла брови, ожидая продолжения.
Возможно, вы, государыня, помните, сказал посол, пристукнув ногтем по кости на тарелке перед собою, как почти год назад я предлагал вам некие сведения. Уверяю, их ценность со временем не снизилась.
Да, но снизилась ли цена? Предлагаемое тобою, милорд оллам, может оказаться вовсе не таким ценным, как ты думаешь. Речь, несомненно, идет о сведениях касательно Гир-Карлин Файфа. О, да, усмехнулась Луна, почерк ее мне знаком. Правда, это единственное прямое покушение на мою особу, но его предваряли другие нападки, и кто в них виновен, я знаю. Да, пока что не знаю причин не могу сказать, какие перемены в Файфе побудили Никневен сменить тактику. Однако ж узнать это, милорд, я могу вовсе не только от тебя.
Согласен, иные способы у вас есть, но сколько они займут времени? И сколько новых опасностей за это время возникнет? Оставив все претензии на непринужденную светскую беседу, сид воззрился на Луну с откровенностью едва ли не оскорбительной. Цена наша вам известна. С тех пор она не изменилась. Покончите с Уэнтвортом и вы получите и имя, и много более сверх того.
Вошедший в распахнувшиеся за спиною посла двери Перегрин с поклоном замер на пороге.
Мы примем это к сведению, милорд, сказала Луна, поднимаясь и протягивая сиду руку. Ну а сейчас меня, боюсь, призывают дела. Если угодно, можешь присоединиться.
Благодарю, государыня. Возможно, я так и сделаю.
Поцеловав руку королевы, Эоху Айрт удалился.
Я вскоре буду, сказала Луна, оставшись с лейтенантом дворцовой стражи.
Если Ваше величество соизволит, откликнулся рыцарь, сестры Медовар покорнейше просят уделить им минутку времени.
Впусти их.
Брауни склонились перед Луной в почтительном реверансе, но, как только Перегрин ушел, выпрямились.
Я должна идти в амфитеатр, сообщила Луна. Прошу, скажите же, что вы принесли новости.