Весна все больше утверждалась в своих правах, плавно переходя в жаркое лето. Нам предстояла сессия, а потом Даню ждала армия. Я уже свыклась с мыслью, что надо будет расстаться на два года. Учеба требовала много времени и сил, поэтому я не собиралась тосковать по Дане. Я собиралась просто его ждать. Ведь впереди у нас была целая прекрасная жизнь.
Сессию мы сдали, а за ней пришла повестка в армию. Традиционные в те времена проводы в армию Даня устраивать не стал. Он не хотел обременять тетку стряпней и мытьем посуды, а кроме того, он хотел побыть последний день на гражданке со мной. Родители спокойно отпустили меня к нему на всю ночь. Даня очень нравился им своей серьезностью, самостоятельностью и трогательным ко мне отношением. Да и телевизор у нас дома он несколько раз чинил быстро и совершенно бесплатно. Это сейчас пошел и купил новый в интернете, а тогда телевизоры стоили очень дорого, ломались часто, мастеров и запчастей не хватало и приходилось неделями жить без окна в мир. Интернета-то не было.
Мы сидели в его комнате на диване в полной темноте. Он обнял меня за худенькие плечи и крепко прижал к себе, покрывая легкими поцелуями левый висок. За окном начало светлеть. За долгую ночь мы успели обговорить все. Даня сказал, что, вернувшись из армии, он продолжит учебу на вечернем отделении и мы обязательно поженимся. И у нас будет трое детей. Два парня и девочка с пепельными волосами и синими глазами. Ночью мы только целовались. Уже потом, выйдя замуж, я поняла, чего ему стоила эта сдержанность. Но Даня не хотел спешить, считая, что у нас впереди вся жизнь. И еще он боялся, что я забеременею, и мне придется брать академический отпуск или того хуже, совсем оставить учебу, о чем и сказал мне сразу. Время бежало неумолимо. Мне очень захотелось дать Дане с собой что-то, что напоминало бы ему обо мне. На глаза попались ножницы, торчащие из стаканчика с карандашами и ручками. Я отрезала тонкую прядку волос и завернула ее в обычный тетрадный листок.
Возьми. Пусть это хранит тебя. Положи в нагрудный карман гимнастерки. Так хоть часть меня всегда будет с тобой. Я люблю тебя.
Синие глаза смотрели грустно и нежно. Даня молча взял сверток и положил его в нагрудный карман рубашки.
Мы позавтракали и поехали на призывной пункт. Около КПП толпились другие призывники с провожающими. От многих пахло спиртным, некоторых просто несли на руках провожающие. Кто-то орал песню, старательно попадая рядом с нотами и мелодией. Даня прижал меня к себе и поцеловал страстно и жадно. Вдруг в груди все сжалось от какой-то тревоги, предчувствия чего-то нехорошего, страшного, фатального. Даня ушел, а я поехала домой, но уснуть так и не смогла, тревога давила на сердце ледяной рукой. Если бы мне тогда сказали, что я видела его последний раз в жизни, я, наверное, кинулась бы под электричку в тот же день.
Первое письмо от него пришло через неделю, из учебки. По результатам медкомиссии его призвали в элиту Советской армииВоздушно-десантные войска. Плохо было другое. Увлекаясь экспортом революции и пылая жаждой утвердить химеру коммунизма во всем мире, советское руководство щедро платило за это жизнями своих граждан, вводя войска везде, где просили, и где не просили тоже. Уже несколько лет шла война в Афганистане, о которой велено было молчать. Не было войны официально, но из этой страны самолеты привозили цинковые гробы с телами мальчишек, павших непонятно за что. И эти мальчики были по большей части из десантных войск.
Даня принял присягу, но на это важное событие приехать я не могла. Учебка находилась далеко, в одной из республик Средней Азии, а у меня была педпрактика. Нас отправили после сессии на две смены вожатыми в пионерлагеря. Не сказать, что это было уж очень радостно, но почти круглосуточная возня с детьми сильно отвлекла меня от грустных мыслей и помогла пережить разлуку.
Мой любимый в очередном письме прислал мне красивую цветную фотокарточку. Он в десантной форме, под кителем, трещавшим на богатырских плечах, десантная голубая тельняшка, коротко остриженные темные волосы покрыты знаменитым голубым беретом. Ремень с пряжкой стягивает тонкую талию, еще больше подчеркивая ширину плеч. Эта фотография у меня цела до сих пор и ее почти никто не видел. Даже сын.
В конце письма была приписка, что после учебки их куда-то отправят. Туда, где связь будет не очень хорошей.
Через месяц я получила его следующее письмо, из которого поняла, что самые плохие мои предположения оправдались. Даню отправили воевать в Афганистан. Он писал достаточно часто, но его письма были бессодержательными. Мой драгоценный не описывал ничего из того, что реально с ним происходило. Любимый больше беспокоился обо мне, велел беречь себя, не простужаться и не перебегать Остоженку, не поглядев вокруг. Я понимала, что все письма «из-за речки» (так между собой все имевшие отношение к этой войне называли эту проклятую страну) читает военная цензура, и если он напишет что-то неподобающее, то письмо я просто не получу.
Так незаметно пролетел год. Наступило лето 1984 года. Я сдала сессию и отправилась на педпрактику в пионерлагерь, где мне достался старший отряд. Девчонки были толковые и я достаточно быстро с ними поладила. Обязанности вожатой отнимали все свободное время, скучать и тосковать было некогда. Но однажды, когда мой отряд выстраивался для утренней линейки, я почувствовала сильную боль в груди. В глазах потемнело, и я потеряла сознание, рухнув на траву. Очнулась уже в медпункте, где испуганный начальник лагеря стоял рядом со считающим мой пульс врачом.
Так как я не отличалась экстравагантностью поведения, спиртным не злоупотребляла и обжимающейся по кустам с парнями-вожатыми после отбоя меня никто не видел, то мой обморок был действительно пугающим.
Что с тобой случилось?
Боль в груди. Слева. Сильная очень. Потом в глазах потемнело. Но сейчас все хорошо. Как будто и не было ничего.
Через час приехала «Скорая» и отвезла меня в ближайшую поселковую больницу. Первым делом мне сделали ЭКГ, но никаких патологий не обнаружили. Пожилой доктор деликатно поинтересовался возможностью интересного положения, но напоровшись на мой гневный взгляд тут же извинился.
Ночь я провела в больнице, а утром вернулась в лагерь. До конца смены оставалась неделя, поэтому я ее доработала, а на следующую уже не поехала. Подробное обследование в московских клиниках тоже ничего не показало. Я была абсолютно здорова, теоретически полна сил, но почему-то чувствовала какое-то опустошение.
Через месяц я нашла в нашем почтовом ящике письмо. Но не от Данилы. Писал боевой офицер, под командованием которого воевал мой милый. Из этого письма я узнала, что мой любимый человек пал смертью храбрых, выполняя навязанный ему интернациональный долг. Осколок попал ему прямо в грудь и тело упало в ущелье. Достать его не было никакой возможности.
И я поняла, что эта боль в грудиего боль. И он умер в тот самый момент, когда я упала в обморок. Тревога, жившая внутри весь последний месяц, превратилась просто в пустоту. Я ощущала себя оболочкой, внутри которой кружился серый пепел былого счастья.
Пережить утрату мне помогли родители. И впервые я пожалела, что в ту ночь перед призывом у нас с Даней не зашло дальше поцелуев. Мама попробовала интеллигентно поинтересоваться этим, и я сказала ей правду. После чего взяла подаренный любимым словарь, собрала все его письма и вытащила фотографию из-под стекла на письменном столе. Это мое и только мое и должно быть спрятано от посторонних глаз. Все свои сокровища я сложила в небольшую коробку от печенья и спрятала в самую глубину секретера. Начавшийся вскоре учебный год не оставил мне времени для тоски. Уйдя в учебу с головой, я старалась не думать, что моему любимому теперь всегда будет девятнадцать лет и я его уже никогда не увижу.
Примерно через год в нашу дверь позвонили. Открыл папа и позвал меня. В прихожей стоял высокий загорелый блондин в десантной форме с орденом Красной звезды на кителе.
Вы Ирина?
Да, это я.
Я с Данилойон замялся, колючий взгляд его голубых глаз затуманился.
Я понимаю. Как он погиб?
Был бой. Духи (солдатское название афганских душманов) устроили нам засаду. По рации вызвали «вертушки» (вертолеты), но им нужно было время. Ущелье глубокое, а мы были на склоне. Даниле осколок попал в грудь. Он лежал рядом со мной. Попросил передать Вам это, солдат протянул мне что-то, завернутое в обычный тетрадный лист в клеточку. Это камень с места его гибели. А следующим взрывом его сбросило в ущелье. Тело мы даже не искали. В том аду сами не знали, выживем ли. Простите.