Я не обольщаюсь насчет тэнхи. Даже самые невинные из них повышенно опасны.
А с ножами они рождаются. Первая игрушка, которую им в колыбельку подсовываютножны.
Судя по шуму, паланкин уже несут.
Я ожидаю в огромном парадном зале. Причина одна: если девка так или иначе бракованная, то есть больная или с кучей детей дома, и ее придется возвращать, незачем ей видеть наш быт.
Пусть смотрит на богатый зал и запоминает, что наш уклад превосходит ее домашний во всем.
Одно дело роскошный дворец, а другое продуваемая любыми ветрами хижина.
Правда, я всякий раз сомневаюсь, что девки в состоянии оценить богатство этого зала. Им что одна порода дерева, что другая. Сравнивать же не умеют.
Чего уж говорить о наших национальных костюмах. Тэнхи их лютой ненавистью ненавидят.
В наших женских платьях требуется грациозность, чтобы даже просто ходить. А эти привыкли скакать с ветки на ветку, как обезьяны. Никаких манер.
Я не преувеличиваю. У них прямо доблестьумело скакать с ветки на ветку.
А у меня уже настроение хуже некуда. Вот и надо было их повадки, тьфу, обычаи вспоминать?
Ничего, я-то не обязан быть с девкой милым. Это она пусть думает, как мне понравиться.
Иначе пойдет к моим цепным собакам, какая бы красивая ни была. Тупых, непонятливых, слишком норовистых мне не надо.
К внешности привыкаешь, девственность годится лишь на раз, а характер остается с девкой навсегда.
Домовые слуги вносят паланкин, а я так и сижу со скучающим видом.
По обоим бокам от меня охрана с короткими мечами.
Бывали случаи, когда совсем бешеные тэнхи пытались вырвать у охранников меч и меня зарубить.
Вот уж понятия не имею, на что эти дикие женщины рассчитывали. Или что охрана плохая, или что я умею только сидеть в кресле?
Недооценивать врагасамая большая ошибка.
Я всегда помню, что онивраги. Даже те из них, кому я разрешил жить здесь во дворце и кого кормлю.
Теперь самое интересное.
Слуги открывают занавеси паланкина и ждут, пока тэнхи вылезет. Может, выкатится. Может, выпрыгнет. Я всякое повидал.
Сейчас у нее полная свобода действий. Мнимая, конечно.
Все, чем можно в меня метнуть, у тэнхи отобрано.
Давай, девица. Твой выход.
Сначала я вижу светлые волосы. Нечастый случай. В них легкая рыжина, но очень многие тэнхишатенки или даже брюнетки. Волосы они ничем не красят, это скорее всего редкость от природы.
Тэнхи высунула голову из паланкина и осматривается.
Слуги, как приказано, стоят изваяниями, и никак ей подсказывать не будут, что делать.
Она осматривает зал, жаль, за волосами не видно выражения лица. И поворачивается ко мне.
Нет. Тэнхи не полностью обезоружили. Ее взгляд сам по себе, как две стрелы.
А я чувствую: она боится. Изо всех сил стремится скрыть ужас, но он сильнее ее.
И да, лицо и правда ослепительно красивое. Аккуратные черты, при том довольно крупные. Гармоничные.
Сходу собакам ее не отдам.
Я молчу и не двигаюсь. Это последний раз, когда у тэнхи есть свобода в моем дворце.
Хотя чтобы такаяи девственница?
Она, наконец, выбирается из паланкина, и встает около него в полный рост. Не высокая и не низкая.
М-да. Слишком красива. Наверняка уже чья-то.
Сам не понимаю, почему ощущаю глухое раздражение. К ней за то, что внешне ни одного изъяна. К тому уроду, который ее своей сделал.
Она стоит в своих дурацких, ничего не скрывающих, а только подчеркивающих сочную фигуру тряпках, и выводит меня из себя.
Все, чего хочетсягрубо отодрать ее здесь же. Но так нельзя, и это меня тоже злит.
Я начинаю реагировать, как один из псов?
Просто потому, что девка красивая? Или потому, что она оправилась от ужаса и просто стоит смотрит на меня снизу вверх?
Я-то на возвышении сижу, а она внизу, вроде как должна знать свое место.
А смотрит прямо и гордо, расправив плечи. Как равная. Но этого права у нее нет.
Молчит, ничего оскорбительного не болтает.
А мне вдруг до боли хочется услышать ее голос.
Твое имя? спрашиваю на тэнхи. Наш язык они, понятно, не учат, потому для любых серьезных переговоров даже шифр выдумывать не надо.
Манри.
Голос низкий и мягкий, ласкающий уши. Хотя она пытается говорить сухо.
Но отвечает сразу, не выделывается.
И этим тоже меня бесит. Сам не знаю, почему все больше чувствую тихое, но очень явное раздражение.
Как будто меня пытаются нагло обмануть.
Добавляй слово «господин» к каждому ответу, когда говоришь со мной, внимательно смотрю в ее лицо. Замечаю отвращение. Мимолетное, как и страх, но острое. Отлично. Предсказуемая тэнхипокорная тэнхи. Дети у тебя есть?
Нет, господин.
Вроде слово говорит, а звучит оно, как издевка.
Я расслабляю ладонь, чуть не сжавшуюся в кулак. Не сейчас, но эта тэнхи за все ответит. И ответы вряд ли ей понравятся.
Уметь нарываться, вроде не нарываясь, особое умение.
Была с мужчиной?
Спрашиваю и жду, затаив дыхание.
Если давозьму ее сразу же, в соседней комнате. Если нет
Я уже ненавижу ее «нет».
Нет, господин.
Снова смесь издевки с послушанием.
Ненавижу ее. Всю эту ситуацию ненавижу.
Но потерять большее ради малоготупость.
Тебя проверят. Если врешьотдам воинам. Ну?
Я говорю правду, господин.
Врешь. Нагло врешь. Одно твое «господин» уже оскорбление.
Я делаю знак слугам отвести девку к врачу.
Проверка займет недолго.
Добывший тэнхи клан на торгах имеет увеличенную втрое ставку.
Но если девка чиста, я куплю ее за любые деньги. И тогда
Глава 2. Проклятие
МАНРИ
Сидеть в дурацком качающемся паланкине страшно, а еще ничегошеньки не видно.
Сердце оголтело колотится, духота внутри паланкина мешает дышать и нагоняет панику. Я стискиваю ладони в замок, и ногти больно впиваются в кожу.
А если высунуться, можно упасть с высоты роста громил, которые несут паланкин. Да и вообще привлечь лишнее выбивающее дрожь внимание.
Каждая девочка тэнхи где-то в глубине души боится, что в один день вэнки ее заберут. И у каждой есть особый план, что делать в таком случае.
Мой планслиться со стенами. Выжить. Не нарываться. Искать мельчайшие лазейки и бежать домой.
В висках нещадно пульсирует кровь. Мне до тошноты жутко.
Я не знаю, сколько сбежавших в истории было. Даже если ни одной, я стану первой.
Я точно не сильнее мужчин. Я не самая умная, если сравнивать с другими. Все, что у меня естьхитрость.
А еще вера в то, что все у меня получится. Ну да, сегодня эта вера завела меня в смертельную ловушку. Но это мне просто не повезло.
Я делаю жадный вдох, и в нос забивается пыльный чужеродный воздух.
Так пахнет плен.
Мои родители с ума сойдут, когда им скажут о похищении. Они живут в другой деревне, иначе на всех совершеннолетних не хватило бы хижин внутри одного частокола.
К глазам подступают горячие слезы, и я снова шмыгаю носом.
А Нуми Мне хочется, чтобы он побежал меня спасать, но его здесь просто убьют.
Нельзя, чтобы из-за меня он погиб, мой Нуми.
Я снова шмыгаю носом и утыкаюсь лицом в колени. Боюсь, что вэнки меня услышат.
Стены их мрачной крепости выглядели абсолютно неприступными, а что внутри неея не знаю. Меня же прямо около стены в этот поганый паланкин сунули. Специально, чтобы я ни толщину укреплений не разглядела, ни как пройти к треклятому господину.
Я тяжело вздыхаю, снова глотая пыль, смешанную с чужими незнакомыми запахами. Какие-то душные тяжелые благовония.
У вэнков прямо страсть, чтобы свободные женщины их господами звали. Им нравится унижать.
Мне придется говорить это поганое слово, как бы я ни дрожала от отвращения.
Тряска и качка внезапно заканчиваются. И крики на диком языке снаружи тоже. Отрывистые, грубые слова, неприятные на слух.
Видимо, меня принесли.
Горло сжимает спазм, а по спине прокатывается ледяной озноб. Я сильнее стискиваю пальцы.
Сначала вэнки покажут меня своему хозяину. Ну а потом они будут смотреть, насколько я здорова.
А я, к сожалению, не больна. И не рожала.
Терпеть осмотр вэнковского лекаря то еще унижение. Вопиющая неловкость и всепоглощающее чувство беспомощности.
Конечно, это всегда мужчина.
За пологом паланкина теперь полная давящая тишина. Как будто вэнки обо мне вообще забыли. Или как будто чего-то ждут.
Чего они могут ждать? Что я выйду и начну им кланяться?