Дёрнулась, сделала шаг назад, и уперлась спиной прямо в хромированный бок черного Доджа.
Черт, и почему эвакуатор до сих пор не забрал эту машину с проклятого тротуара? Она ведь нарушает все правила парковки!
Одним рывком Дамир перехватил меня сзади за шею, дёрнул на себя и издав какой-то невнятный звук, больше похожий на короткий, глухой рык, поцеловал.
Нет, не так!
Он просто впечатался в мой рот со злостью, с остервенением, с какой-то шальной яростью. Его язык моментально раздвинул мои губы, скользнул внутрь, прошелся по зубам кажется, я всё же успела захлебнуться в этом внезапном порыве, потому что замерла, не в силах пошевелиться. Ошеломлённая, оглушенная, растерянная, совершенно сбитая с толку.
И в этот самый момент темное небо над крышами домов прочертила белёсая, яркая вспышка, а на землю хлынул сплошной поток дождя. Кажется, грозовой фронт передумал покидать пределы столицы.
Мы стояли прямо на тротуаре в самом центре города, вокруг бежали застигнутые врасплох дождем люди, а мужчина слизывал с моих губ холодные капли, прикусывал зубами кожу, выпивал мои судорожные выдохи.
Кажется, сейчас ему вообще было наплевать на всё. На людей, на город, на окружающий мир, на то, как на нас глазели из окон ресторана, в котором мы ужинали всего лишь каких-то пять минут назад. Этому мужчине вообще было плевать на всё.
Ему всегда было на всё плевать! И даже на моё нежелание с ним сближаться, тоже.
Это мысль отрезвила. Разум включился, я распахнула глаза и резко толкнула мужчину в грудь, одновременно выворачиваясь из его рук.
Отпрыгнула в сторону, тяжело дыша.
Мы стояли сейчас друг на против друга. Мокрые, растрепанные, злые. Онпотому что посмела его оттолкнуть, япотому что он посмел меня поцеловать.
Нервно поправила рукава своей куртки, натягивая их практически до самых кончиков пальцев.
Спасибо за ужин, он был просто замечательным, кажется, ничего более умного я сейчас была не в состоянии сказать, но до дома я теперь доберусь самостоятельно. Всего хорошего, Дамир, Эдуардович, до свидания.
Я развернулась, и чуть ли не бегом зашагала от подъезда этого жутко пафосного и дорогого ресторана, от черного хищного Доджа и от мужчины, который только что целовал меня так, что едва не снесло крышу и показалосьещё минута, и он разденет меня прямо посреди улицы.
Я почти бежала, не обращая внимание на лужи и потоки воды, которые заливались в кроссовки, на вымокший подол юбки, на капли, что текли по лицу.
Я шла, и казалось, ещё секунда, и меня вновь схватят. Вновь полыхнут злостью оливковые глаза.
Но нет. Я завернула за угол здания, направляясь к ближайшему входу в метро, а мужчина так и остался стоять на тротуаре рядом со своим Доджем.
Кажется, можно было выдыхать с облегчением, а потом, начинать собирать в кучку разлетевшийся мелким крошевом мозг.
Глава 7
*Дамир*
Почему не отвечает? Почему не слышит?
Я выталкиваю силу зверя рывками, выплёскиваю её в пространство. Вижу, как на меня оборачиваются и косятся.
В мире людей это называют притяжением, сексуальной энергий, действием феромонов мы же называем это просто инстинктом. Инстинктом, который заставляет самку желать того, кто сильнее, выносливее, яростнее. Того, кто превосходит по силе всех прочих.
Это древнее и сильнее всех глупых человеческих правил, приличий и догм морали. Это первобытное, дикое, животное. Это то, что происходит в живых организмах на пресловутом биологическом уровне. То, что изначально заложила сама природа. Инстинкт сближения, единения, размножения.
И сколько бы люди ни твердили о разуме, достоинстве, чести, приличии, благопристойности и сдержанностивсё пустое. Разум отступает и меркнет перед глубинными, животными инстинктами тела.
Но вот с ней всё иначе. Она смотрит равнодушно, отвечает сдержанно и холодно. Отказывает, противится, отворачивается. Так, словно я пластиковая кукла или робот, а не мужчина.
Сухая вежливость фраз, скучающий, несколько раздраженный взгляд в те моменты, когда я озвучиваю ей свои желания.
И это злит. Злит до безумия с такой силой, что я чувствую, как звериные когти вспарывают изнутри подушечки пальцев, а в горле становится сухо и горько от сдерживаемо рыка.
Упрямая девчонка.
Думает, что ей всё дозволено. Считает себя самостоятельной. Считает, что мужчина ей не нужен.
Глупая девчонка.
Смотрит насмешливо, изучает, хмурит лоб. Думает о чём-то своём.
Смотрит прямо в глаза. Альфе никто и никогда не смеет смотреть в глаза! Просто не могут. Не выдерживают, отступают.
А девчонка смотрит.
Я думал, ей понравятся украшения. Думал, смогу её заинтересовать хотя бы этим. Ведь всем человеческим женщинам нравятся дорогие безделушки.
Не заинтересовалась. Лишь хмурилась, поглядывая на бархатный вытянутый футляр, а потом вернула его мне. Вернула с очередной язвительной фразой, явно намекая на то, что я пытался её этим самым украшением купить.
Упрямая!
Зверь внутри уже не просто рычал. Он бесновался, стремясь вырваться наружу. Пальцы на руках ощутимо кололо, в груди клокотало рычание.
Поднялся и направился следом за девчонкой, всеми силами сдерживаясь, чтобы не кинуться бегом. Но здесь мир людей, здесь нельзя показывать свою истинную суть. Это было бы даже страшнее смерти, я это понимал.
А поэтому просто вышел вслед за ней на улицу, попытался остановить. Она ответила что-то гневное, попыталась вырваться снова.
Отступила, собираясь уйти.
Глупая. От зверя никогда нельзя бежать.
Схватил девчонку уже по-настоящему, рванул на себя и сделал то, о чём думал с того самого проклятого момента, когда впервые ступил на порог её квартиры.
Впился ей в губы. Зло, жадно, горячечно.
Губы у девчонки были сухими и чуть растрескавшимися, потому что она вечно кусала их, когда о чём-то думала или рисовала, а ещё постоянно мусолила во рту свои кисти, когда на несколько мгновений отрывалась от процесса и рассматривала свою работу со стороны. Я успел это заметить тогда, когда стоял за её спиной в квартире Софии.
Она таскала с собой в кармане увлажняющую помаду, кажется, со вкусом инжира и персика. И когда я её целовал, то чувствовал на языке привкус летних фруктов, немногопряного, терпкого вина, которое Кира пила за ужином, а ещё дождя.
Кажется, вновь начался ливень.
Но мне было плевать. Мне было плевать на всё, кроме её губ, её тела в промокшей футболке под моими пальцами, её запаха. Он смешался с дождевыми каплями и стал таким невыносимым, что каждый вдох грозил утопить мой человеческий разум в зверином голоде.
А потом она со всей силы толкнула меня в грудь, выскальзывая из пальцев.
Сжал кулаки, чувствуя, как звериные когти всё же вспороли кожу и по ладоням заструилась горячая кровь, смешиваясь с дождевой водой и проливаясь на тротуарные плиты.
Если сейчас сделаю хоть шаг, если дернусь за девчонкой, не сдержу зверя. Кинусь следом, но уже в обличии волка. Здесь, среди мира людей, этострашнее смерти.
Не могу. Не имею права! Закрыл глаза, но перед ними продолжало полыхать зарево пожара, замешанное на диком желании и звериной ярости.
Инстинкт требовал догнать, схватить, взять силой, присвоить, наказать за дерзость и неповиновение!
Нельзя-я-я-я-я.
Выдохнул, сдерживаясь. Тряхнул головой, разбрызгивая дождевые капли.
Нужно время. Мне нужно время обо всём подумать и со всем разобраться!
Сел в машину, сразу же выкручивая руль и набирая скорость.
Добраться до офиса, вспомнить про свои обязанности, решить неотложные дела. Обо всём подумать и со всем разобраться
«Я просто рисовала, не думая и получилось то, что получилось.
Да. Я ведь действительно не зря стал расспрашивать Киру об её картине. И я прекрасно знал, почему именно ею заинтересовался. Почему сорвался с места, когда София прислала мне фотографию. Почему согласился на любую предложенную девчонкой цену и договорился лично приехать к ней домой.
На всё это имелись вполне обоснованные причины. Возможно, когда София только познакомилась с Кирой в той кофейне, договаривалась с ней о своём собственном заказе и просматривала её портфолио, она даже ни о чем не подозревала. Да, могла лишь догадываться, а именно поэтому отправила фотографию той самой работы мне.
Я же знал точно. Знал, почему меня так зацепила эта картина.