Спасибо, я хрипло благодарю, а сама молю бога, чтобы официант не уходил, не оставлял меня за одним столом с этим незнакомцем.
У меня есть предложение. Герман наклоняется и манит к себе пальцем. Я подумал, что мы теряем время, я прислушиваюсь к заговорщическому шепоту, наблюдаю, как суетятся официанты, хостес провожает очередных гостей к соседнему столику. Как ты относишься к тому, чтобы выходить замуж, нося под сердцем еще одного Милосердова? Когда до меня доходит смысл слов, сказанных Германом, кажется, я подпрыгиваю на мягких подушках. Ты хочешь ребенка, я хочу. Мы и так потеряли уже полгода. Ты могла бы быть кругленькой, как вот эта вазочка. Капризничать и гонять меня по ночам за ну не знаю, что любят беременные. Селедку? Сгущенку? Клубнику? А может, и все вместе, я даже обещаю разделять любовь к твоим странным трапезам.
Вряд ли какая беременная женщина захочет делиться селедкой, я скованно улыбаюсь.
Я куплю тебе много селедки, очень много, Милосердов смеется и, чуть склонив голову, продолжает: Возможно, мы не будем откладывать медовый месяц. Это же хорошая новость? Ты рада?
Конечно.
И я рад, что смог убедить партнера приложить чуть больше усилий в работе. За тебя, любимая, он поднимает бокал с водой.
Простой обед превращается в испытание. Поддерживая беседу, раз за разом я прогоняю в голове невольно подслушанный разговор. И как ни стараюсь, не могу найти оправдания словам. В любом контексте они звучат угрозой. Не просто слова, брошенные сгоряча, а реальные, мерзкие угрозы.
Ссылаясь на головную боль, я прошу вернуться домой, оставляя еду нетронутой.
Герман обращается к официанту, указывая сложить все в контейнеры, чтобы я могла пообедать позже, и заказывает мои любимые фрукты. Я же наблюдаю и понимаю, что никогда не знала этого мужчину. Он с легкостью меняет маски не хуже самого искусного лицедея. Делает это с легкостью, будто в нем уживаются сразу два человека.
Мы переступаем порог квартиры. Я принимаю прохладный душ и ложусь в кровать, Герман приносит обезболивающую таблетку и стакан воды.
Не знаю как, но я смогла уснуть. Будят меня настойчивые мужские руки, поглаживающие спину:
Жень, ты решила проспать до утра? Горячий шепот щекочет шею, а мужская ладонь перемещается на грудь, ощутимо сжимая. А как же маленький Милосердов?
Давай не сегодня, таблетка не помогла, вру, внутренне сжимаясь от каждого прикосновения.
Сегодня ты действительно неважно выглядишь. Может, мы уже выполнили план минимум? Когда у тебя месячные?
Меня обдает жаром, а следом окатывает ледяной водой.
Через три-четыре дня.
Отлично, скоро узнаем.
Глава 8
Лео
***
Ничем не заменимые и такие редкие минуты свободыэто единственная радость, что мне сейчас доступна. Больше полувека возглавляю стаю, ровно с того дня, как погиб Викторпара моей младшей сестры и Таяпара Арнара.
Арнар ушел в себя, забрав тело своей истинной, и очень долго не появлялся и не давал о себе знать. На мои плечи легла забота о стае и горем убитая сестра. На удивление, Мит вел себя по-настоящему взросло, в один день из раздолбая превратился в ответственного человека. Никто в стае не оспаривал мое главенство и не пытался оспорить до сих пор. Арнар же выбрал подчинение, но, я уверен, сойдись мы в поединке, победа могла остаться и не за мной. Сейчас он довольствуется ролью отца и наслаждается близостью Лили. Присматривает и оберегает. И его не в чем винить. Но мне пришлось еще пятнадцать лет ждать своего законного отпуска от мира людей. Суетливого, лживого, жестокого и шумного.
Тридцать лет бок о бок с людьми сделали меня нервным и раздражительным. Я словно на карусели, которую невозможно остановить и с которой невозможно сойти.
Не знаю, когда я смогу выспаться, но сейчас мой зверь несется, петляя между соснами, утопая лапами и разметая хвойные иголки, ловит окружающие его запахи. Не то навязчивое зловоние, что в городе: раскаленный асфальт, дешевый пластик, бензин, забитые сливы, мусорные баки, заваленные с горой и выхлопные газы. А настоящие, природные: травы, хоть и высохшие под летним солнцем, но дурманящие своим ароматом, и запах реки, приносимый ветром.
Перед самым носом пробегает волчица. Сбивая и дразня. Я узнаю Дару. Она заигрывает, шутливо нападая и отскакивая. Бьет лапами, покусывая за уши, вдоволь нарезвившись, падает перед зверем, прижимает голову и уши. Жалобно скулит, подчиняясь и прося. Поднимается и лижет морду.
Мгновениеи передо мной обнаженная молодая женщина. Перевернувшись на спину, она откидывается на траве:
Что так поздно бродишь? интересуется, а я чувствую желание, прикрытое светской болтовней.
А ты? я возвращаю человеческое обличье и ложусь рядом с ней, рассматривая звезды. Вокруг ни души, лишь стрекот насекомых и мягкое дуновение ветра.
Ждала тебя, говорит она честно. Поворачивается на бок и зарывается одной рукой в мои волосы. Когда уже сострижешь это ужас? тянет прядь на себя. Я и забыла, как ты выглядишь на самом деле.
Ты ждала меня, чтобы поболтать? я грубо отрезаю дальнейшие разговоры.
Прекрасно знаешь, что нет. В женском голосе слышится обида.
Она встает, отряхивая ноги от налипшей травы и собирается уйти. Такая откровенная манипуляция, и я на нее поддаюсь, перехватываю женское запястье и тяну на себя.
Сам устал без стрижки, а особенно от бороды.
Ты удерживаешь меня, чтобы поболтать? Дара отвечает той же монетой и старается вытянуть руку. Волчица не может скрыть довольную улыбку, а я усаживаю ее на свои бедра.
Один-один, волчица, произношу в ее приоткрытые губы.
Лео, может мы пойдем к тебе? Мягкий тон меня не обманет. Скоро будут дожди, неужели мы будем валяться в лужах. Смеется, но слова сказаны абсолютно серьезно. Она пристально смотрит в глаза, а женские пальчики гладят мои плечи.
Мы с тобой договаривались. Зачем портить ночь бесполезными разговорами, я не понимаю.
Да-да. Но мы уже столько времени вместе, что не каждая человеческая семья может похвастаться таким продолжительным браком. А я ни разу не оставалась у тебя.
Давно я не слышал этого разговора.
Ты хочешь, чтобы я признал тебя своей? Так это известно всем, на тебе мой запах. А на мне твой. Накопленное днями раздражение возвращается ко мне. Я размыкаю объятия, снимая со своих плеч руки Дары. Что тебе даст моя кровать?
Это будет значить, что ты пустил меня к себе в сердце?
А я не пойму, она спрашивает или утверждает.
Как в сердце, так и в свою кровать я пущу только одну женщину. И пока я ее не встретил.
Хочу подняться, но Дара останавливает, надавливая на плечи, усаживаясь обратно на бедра и обвивая руками за шею. Вплетая пальчики в волосы на затылке, притягивает мое лицо к своему.
Знаю. Но мы можем не дождаться.
Я не даю ей договорить и грубо впиваюсь в губы.
Меня тошнит от разговоров. Не хочу думать, лавировать, выбирать выражения. Хочется отпустить свои инстинкты, не оглядываясь. Пульсирует лишь одно желание: поглощать, взять, услышать громкие стоны, которые будут разноситься по поляне, окруженной соснами. Отключить полностью мозг и получить долгожданную разрядку. Сегодня я грубее с Дарой, чем обычно, но не чувствую сопротивления или протеста. Ей нужно то же, что и мнесвобода. Перехватываю под бедра и укладываю волчицу на спину, поступаю эгоистично, но все же забываю напрочь о каких-либо ласках, подтаскиваю за щиколотки к себе. Одним резким движением бедер подаюсь вперед, упираясь руками по обеим сторонам от ее головы.
Лео, тут камни, хнычет, бьет ладонями мне по плечам.
Пара быстрых движенийи я уже накрываю Дару своим телом, прикусывая за шею, с удовольствием проникаю в горячую плоть. Урчащий рык удовольствия вырывается сквозь сжатые зубы. Плавные движения сменяются короткими острыми толчками, и вновь замедляюсь, дразня и растягивая удовольствие. С каждым проникновением Дара все сильнее прогибается в пояснице и прижимается к моим бедрам, срываясь на жалобные стоны. Слышу их где-то на грани сознания, жадно проникая и уже не контролируя себя. С разрядкой приходит долгожданное опустошение, и я выпускаю из захвата женские бедра, позволяя отстраниться.
У тебя что-то случилось? Дара рвано глотает воздух, справляясь с дыханием, чуть отползает.