Алексей ФедорочевЛось 3
Посвящается моему другу Михаилу. Попав в мир женщин, он точно не растеряется!
Глава 1
«Миша! Мама Варя погибла. Похороны третьего. Жду дома!»
Под вопли двух иерихонских труб и надрывные песнопения-стоны Макса: «Аа-а! Аа-а!», я снова и снова пытался сосредоточиться на телеграмме, но смысл сообщения ускользал.
Па-па!!! один обладатель луженой глотки уже умел передвигаться самостоятельно и прибежал ко мне, прижавшись и продолжив хлюпать в плечо.
Почти следом за ним из другой комнаты выполз бледный Макс, укачивая своё чудовище.
Аа-а! Аа-а!
Хуйли ты его качаешь? Он у тебя жрать хочет!
Ху-ли! Ху-ли! мелкий Угорин сменил слезы на улыбку и теперь радостно вертелся у меня на руках, повторяя слово.
Рука-лицо!
А я тебя просил не материться при детях! не преминул напомнить друг.
Ху-ли! Ху-ли!
Всё-всё, хватит! попытался прекратить скандирование.
Ху-ли! Ху-ли!
Да хватит, я сказал!!! и слегка встряхнул малыша.
Счастливая мордочка от моего окрика скуксилась, и из жрательного десятизубого отверстия опять полился возмущенный рев.
Кудымов тем временем пристроил свой орущий сверток на кухонном столе, достал из холодильника молоко и принялся его разогревать, управляясь намного ловчее, чем неделю назад. Торчащая из тряпичного кулька головешка вдруг затихла, сморщилась, зато обратная сторона пеленок издала ряд недвусмысленных звуков, а по кухне поплыл непередаваемый аромат.
А ничего, что мы на этом столе едим? возмутился я.
Ничего, мы ему не скажем! «утешил» меня Макс.
Пока Кудымовы возились в ванной, сам разогрел кашу для мелкого и усадил его в детский стульчик, несколько раз предварительно протерев стол. Слава богу, мне уже достался проапгрейденный пацан, приученный к лотку, то есть к горшку, конечно. И ложкой он тоже умел сам орудовать.
Кто ломился хоть? спросил товарищ, уже покончив с завтраком и потягивая заваренный кофе.
Вместо ответа протянул ему скомканный и брошенный на подоконник бланк.
Соболезную его глаза после прочтения вдруг стали наливаться влагой.
Да, как-то небрежно отмахнулся.
Миха, это же твоя мать! возмущенно одернул меня Макс.
«Мать, мать мать ее!»ну не мог я скорбеть по Масюниной матери, которую и видел-то раз-два и обчелся!
Катиться в Бирск на похороны не хотелось совершенно: кто мне эти люди, которые соберутся там проводить в последний путь Варвару Трофимовну? Никто по большому счету все кроме Вики. А уж сама мамашка-то Теперь я знаю, ради чего она рвалась обратно в клан: быть дочерью одной из богатейших женщин страны и вынужденно согласиться на роль третьей жены, пусть не бедного, но все же весьма и весьма заурядного мужчины? Неравноценный размен. Но, несмотря ни на что, смерть владельца моего нынешнего тела я по-прежнему ставил ей в винуну, не трагедия для нормального пацана сходить в армию!
Но никто вокруг моего нежелания не поймет. Вон, даже Макс, лучше других знающий о моей «амнезии», и то смотрит укоризненно! А еще не поймет бабуляадмирал Погибель, уже приславшая на согласование целую кипу документов по заводу с говорящим названием «СалемитНикель». Собственность на него перейдет ко мне веснойодной ночи Вике-Смерти хватило для зачатия ребенка. Как ни зарекался не работать проституткой, а один раз продался, и теперь уже надо идти до конца, чтобы получить свои тридцать серебряников, которые с учетом двух тысяч лет инфляции подросли до пяти миллионов чистой прибыли в год. Но вкуснее всего в них даже не сумма, а возможность без подобострастия смотреть в глаза императорской семейке и их окружениюнесмотря на три «Звезды», после всех моих фортелей я там числился не на самом лучшем счету.
Куда Лешку денешь? спросил Макс, прерывая мои размышления, но однозначно ни хуя не сомневаясь в грядущем факте поездки.
С собой возьму. Воронины до Рождества уехали куда-то к Катиным родственникам, а твоей маме, боюсь, хлопот и с Юркой хватит!
Татьяне Ивановнемаме Максацелых две недели согласовывали въезд в Муромцево, и появиться здесь бабушка должна была только второго января. А другой бабушкетеще Кудымовани разу до этого не виданной ни мной, ни самим новоявленным вдовцомвъезд разрешили исключительно на похороны. Дородная женщина, с воем кидавшаяся на могилу, даже на девять дней не смогла остаться, а уж понянчиться с новорожденным Юрием Максимовичем ей вообще удалось всего несколько часов. Кстати, едва уговорил Макса не называть сынка Юлием. После моего «участия» в судьбе его матери имя резало бы мне слух, но для Макса я привел другие доводы: дети злы и будут дразнить мальчишку девчачьим именем. Имя Юра стало компромиссом между памятью о жене и фантазией матери об отцеМакс, как и его сестра, родился от анонимного донора генетического материала. Такое вот гениальное дитя из пробирки.
Не боишься такого малыша на похороны тащить?
Ему полтора года, что он может запомнить? отмахнулся я, А у меня хоть повод для неучастия в семейных посиделках появится. Не забывай, я там буду не пришей кобыле хвост: все меня знают, а я толком никого!
Словно понимая момент, мелкий Угорин притих, наблюдая за слаженной работой кладбищенских работников, споро насыпающих холмик над гробом.
Вот и всё, сдавленно произнес кутающийся в ворот батя.
Хоронили маму Варю в закрытом гробу: пьяный лихач за рулемосновная версия происшествияне оставил ничего от ее красоты, сбив на пешеходном переходе аккурат лицом в ограждение. Машину и ее владельца искали, но дело осложнялось новогодними праздниками. Еще при встрече перед похоронами Вика пообещала держать меня в курсе следствия.
Кто был хоть на одних поминках, тот, считай, бывал на всех: сначала пара тостов за помин безвременно ушедшей, непременные тетушки с их: «до дна, до дна, чтоб покойнице мягко лежалось!» Никогда не понимал этой слежки за чужими рюмкамиу вас что?! не приносят дивидендов акции местного ликеро-водочного?! Я не дурак выпить в хорошей компании, но не накидываться же с ребенком на руках в обществе едва знакомых людей?!
Съешь блинчик с медом, подавись кутьей!
Едва перешагнувший пятидесятилетний порог батя при общении со мной фонил виной и выглядел откровенно плохо: весь седой, осунувшийся, заострившийся. После третьей стопки даже слезу пустил Вину я отчасти понималне уберег, но в целом мне его страдания казались наиграннымине вязались они с тем резким разговором, что я имел с ним в самом начале бытия здесь, а рассказанная им же тогда история семейных взаимоотношений не давала повода к подозрениям в каких-либо сильных чувствах к Варваре. Надо бы ему здоровье проверить
Впрочем, я сам не лучшечтобы не выглядеть совсем уж бесчувственным чурбаном, представил, что опять хороню Лизу. Не расплакался, но удержать скорбную физиономию воспоминание помогло.
А потом понеслось: кто на ком женился, кто за кого вышел замуж, у кого какое пополнение, планы или другие новости Вертящийся на коленях Лешка, упорно не идущий ни к кому на руки, спасал меня от настойчивых расспросов, но любопытство всех без исключения родственников зашкаливалоимя Михаила Лосяцкого благодаря кинороликам было у многих на слуху, и пусть лицо на них крупным планом не показывали, в основном снимали либо издали, либо с закрытым забралом, но Лосяцкийне самая распространенная фамилия. А тут вдобавок я, весь из себя красивый собираясь на похороны, с ужасом выяснил, что кроме формы, мне и поехать-то не в чем, почти вся гражданская одежда стала безнадежно мала
Если устал, отвлекись, поговори с Надей! тихонько предложила Вика, забирая у меня Лешку, к ней в отличие от остальных, тянущих руки, малыш пошел охотно. Видно чувствовал мое отношение, Это твоя партнерша по танцам, поясняюще шепнула она на ухо.
После ее слов мне стали понятны взгляды сидящей на другом конце стола девицы с потекшей тушью та откровенно на меня пялилась весь день. А я все никак не мог сообразитьс чьей стороны она родня? Трудно, когда не знаешь, а еще и забыл!
А она тут что делает? тоже шепотом спросил у сестры.