Не скажи, возразил ему Ровнин. У меня друзья недавно сына Герасимом назвали.
Намучается парень, со знанием дела констатировал Нифонтов. Но могло быть и хуже. Например, его Эрастом могли назвать.
Тетя Паша вошла в кабинет, как обычно, без стука, недовольно глянула на покрытые белыми разводами ботинки Коли и уселась напротив него.
Глянь, Павла Никитична, какую красоту Николай приволок. Ровнин протянул ей листки. Я такое в первый раз вижу.
Ведьмачьи записи, только глянув на текст, заявила уборщица. Старые, века шестнадцатого-семнадцатого. Только почему в таком виде? И остальное все где?
То-то и оно, развел руки в стороны Олег Георгиевич. Чем богаты. И, чтобы два раза Коле одно и то же не рассказывать, я сразу попросил тебя позвать.
Излагай, требовательно глянула на оперативника старушка. Четко, ясно и подробно.
Ну если что, первоисточник внизу сидит, потыкал пальцем в пол Нифонтов. Я его с собой привез.
Молодец, похвалил его Ровнин. Как и было велено. Но сначала мы все же тебя хотим послушать.
Коля между тем успокоился, поскольку в ситуации появилась ясность. Ну да, книга, как оказалось, принадлежала не колдуну, а ведьмаку, но разницы особой он в этом не видел. В его понимании одни от других не так далеко и ушли, разве что ведьмаков на белом свете водилось куда меньше. Непосредственно он, например, ни одного еще не встречал. Ну и гадостей они, конечно, творили куда меньше, поскольку жили по принципу: «ты меня не трожь, и я тебя не трону».
Галиматья получается, подытожила тетя Паша, дослушав рассказ Нифонтова. Не сходятся концы с концами.
Почему? живо поинтересовался Коля.
Потому, и не подумала что-то объяснять уборщица, снова поднеся к глазам добытые оперативником документы.
Видишь ли, ведьмачьи книги обладают одним любопытным свойством, взял на себя обязанности просветителя Ровнин. Их почти невозможно уничтожить. Они не горят, не тонут, не гниют, и уж точно не получится раздербанить их по листочку.
В самом деле? Коля глянул на тетю Пашу, та, не отрывая взгляда от текста, кивнула.
Само собой, что в мире не существует ничего вечного, продолжил Олег Георгиевич. Все раньше или позже станет тленом, но применительно к ведьмачьим книгам это правило работает с определенными исключениями, причем либо временными, либо чародейскими. Проще говоря чтобы ее уничтожить, нужны либо четко определенные условия, либо надлежащий ритуал с употреблением очень и очень сложных заклятий. Но у меня вызывает серьезнейшие сомнения тот факт, что компания нетрезвых молодых людей способна на что-то подобное.
И вот тут начинается та самая галиматья, о которой я уже сказала, подала голос тетя Паша. Олег, тут вопросов больше, чем ответов. Пятью пять лет это раз.
Слуга и нож это два, согласился Ровнин. Хотя нож, конечно, не главное, но слуга? Он почему этой компании не помешал?
Я ничего не понимаю, жалобно проныл Нифонтов.
Потому что надо не в грязных ботинках по чистым полам бегать, а архивные записи изучать, сурово заявила тетя Паша.
Согласен, поддержал ее Ровнин. Но ладно, на этот раз объясню. Видишь ли, любой ведьмак имеет три предмета, которые сопутствуют ему на протяжении всей жизни. Первый это книга, в которой он черпает мудрость, накопленную его предшественниками, а после ее же приумножает, второй нож, в котором заключена часть его силы, а третий слуга, который, разумеется, не совсем и предмет, но тем не менее. Причем все это после смерти ведьмака переходит к тому, кто унаследует его силу. Про нее-то ты, надеюсь, в курсе?
Пал Палыч рассказывал, подтвердил Коля. А если никто не унаследует?
Тогда по истечении срока, составляющего пятью пять лет, книга превратится в пыль, нож в ржавую труху, а слуга просто исчезнет, будто его и не было вовсе. Но вообще подобное нонсенс, сила не может исчезнуть в никуда, если только ее не выжечь насильственным путем. Я, по крайней мере, о подобном не слышал. И потому раньше или позже слуга отыщет своего нового хозяина, а после приведет того туда, где его ждут нож и книга. Хитростью ли, обманом, или еще как но он это сделает.
А тут все поставлено с ног на голову. Тетя Паша досадливо поморщилась. Вырываются листы, которые вырвать невозможно, слуги, который должен книгу охранять как зеницу ока, вовсе нет. Ахинея, да и только!
Так может ведьмак погиб, и слуга его погиб, предположил Коля. Вот и все. Передать книгу и силу было некому, а двадцать пять лет не прошло еще.
Записи, потрясла листками уборщица. Записи видны, это возможно только в том случае, если владелец данной книги жив. Старый, новый без разницы. А если он жив, то эта книга у него должна быть, а не валяться где попало, и слуга обязан находиться где-то рядом.
В отношении слуги возможны исключения, тихо заметил Ровнин.
Возможны, согласилась тетя Паша. Но и это не главное. Вопрос в другом как удалось ее на части раскроить? Вот что я не могу понять.
Забыл, смутился Колька. Ну насчет записей. Они не сразу появились, не в тот день, когда книгу разодрали, а позже.
Тетя Паша и Ровнин переглянулись.
Очень все это странно, Олег, наконец сказала старушка. Странно, если не сказать хуже.
Этот Виктор мне список участников вечеринки составил, сообщил коллегам Коля. Может, я завтра попробую их обзвонить насчет других фрагментов книги?
Завтра? нахмурился Ровнин. Почему завтра? Сегодня. Сейчас. И скажи, чтобы ко мне привели этого Как его Виктора. Пора с ним пообщаться.
Глава четвертаяСтарое капище (начало)
Чем кончилось дело с недотепой Пичугиным, Коля так и не узнал. Просто в тот же день Ровнин сообщил ему, что дальше этим делом будет заниматься Пал Палыч, после чего парень выбросил из головы все, что связано с данным вопросом. Нравы в отделе были простые, на «твое-мое» дела не делили, с иными вообще всем коллективом разбирались, но если шеф говорил, что куда-то совать свой нос не следует, то этот приказ выполняли сразу. Значит, есть у него на то свои резоны, а какие именно ему виднее.
Потому Коля выслушал Олега Георгиевича, послушно кивнул и занялся очередной напастью, свалившейся на его голову, а именно поисками странного гостя столицы, который лихо обирал зажиточных одиноких женщин, причем так, что те после в себя прийти не могли, в самом прямом смысле. Они пребывали в состоянии сна, и добудиться их ни родные, ни близкие, ни медики, ни даже Виктория не смогли. То ли этот герой-любовник гипнозом владел очень хорошо, то ли, что вероятнее, использовал чары сна, что куда хуже. В любом случае найти его следовало, потому что кроме него разбудить пострадавших, похоже, никто не мог. По крайней мере так сказала Вика, которая, кстати, тоже очень жаждала с ним увидеться. Разумеется, не из романтических побуждений, а строго из практических, интересно ей было, что же это за чары такие и каким образом неизвестный их использует.
Следом за этим делом, к слову, удачно раскрытым, на многострадальные Колины плечи тут же обрушилось очередное правонарушение, на этот раз со смертоубийством. Для окончательного раскрытия сего злодеяния в результате ему аж в Смоленск пришлось смотаться на три дня, где он, не успев толком перевести дух, влип в еще одну странную и страшную историю, связанную с кладом Наполеона, который, как известно, давным-давно ищут, но найти не могут. Коля в данном деле тоже не преуспел, но зато у него на память о Смоленске осталась старинная французская здоровенная золотая монета и великолепный синяк под левым глазом. Синяк через несколько дней исчез, а монету Коля положил в шкатулку, где уже находились левый верхний клык первого убитого им упыря, покрытый патиной перстень с черным камнем и другие памятные пустяки. Само собой, что про тот мартовский день он и думать забыл.
К тому же в Москву наконец снова пришла весна, как всегда внезапная и яркая. Именно что яркая, другого слова к ней не подберешь. Когда небо вдруг меняет опостылевший серый цвет на голубой, когда солнце, о наличии которого ты за промозглый март попросту забыл, начинает слепить глаза, то мир начинает играть всеми красками, сердце бьется чаще, а кровь стучит в виски, отбивая ритмично «вес-на, вес-на».