Эй, полегче! рыкнул Алекс. Ты что творишь?
Это ты что творишь, придурок? зарычал в ответ Антон.
Тоха, ты ничего не перепутал?
Я-то нет! А вот ты попутал что-то! Ты вообще думаешь, что делаешь?
Ты о чём?
С Анькой так нельзя!
Как?
Ты, моральный урод, перестань её обижать!
Тебе-то что?
Они стояли напротив друг друга, здоровенные парни, с широченным разворотом плеч, рычали друг на друга и готовы были вцепиться каждый другому в глотку. Я не ожидала, что поддержку получу именно от непризнанного лидера класса. Когда-то он был ко мне неравнодушен, но я выбрала не его, из-за этого в на Алекса начале учебного года разгорелась настоящая травля, но всё же Антон это принял, успокоился до поры. Но теперь он готов был меня поддержать. Не Вера, не одноклассницы, а парень, которому я отказала. Парни сверлили друг друга гневными взглядами.
Ты точно урод! заявил Антон, и они сцепились, вот только друзья не позволили им подраться, растащили в разные стороны, и Алекс ретировался.
После, успокоившись, Антон подошёл ко мне и сказал:
Ань, не обращай на этого придурка внимания! Пусть творит, что хочет! Он просто пытается тебя задеть. Но он не достоин тебя. Ты если что, обращайся, ну, там, доставать ктото будет или ещё чего, поняла?
Хорошо, спасибо, Антон, ответила я. Мне было приятно, что хоть кто-то оказал мне поддержку. Конечно, Антон не знал о нашей с Алексом договорённости, и в его интерпретации выглядело всё так, словно Алекс пытался мне досадить. К счастью, он не стал снова предлагать себя в качестве молодого человека. Всё-таки дураком он не был и понимал, что девушка должна сначала пережить разрыв предыдущих отношений.
Я должна была его пережить, но иногда мне казалось, что я просто успокаивала себя этим, убеждая в том, что всё происходящее имеет всего лишь одну цельсохранить мою жизнь. В другие же моменты я понимала, что пережить разрыв будет непросто и, если я не буду каким-то образом отвлекаться от того, что больно ранило моё бедное сердце, то могу просто сойти с ума.
Единственным утешением в моей жизни было то, что в школе хоть иногда я видела Александра. Я уже привыкла к тому, что вижу его мельком, не позволяя себе задержать на нём свой взгляд дольше положенного времени, чтобы никто не заподозрил меня в том, что я всё ещё неравнодушна к нему. Стараясь не показывать свои истинные чувства, иногда лениво бросала редкий взгляд в его сторону, очаровываясь красотой его лица, обрамлённого чёрными, как смоль, волосами, и глазами цвета неба перед грозой.
Терзающая меня постоянная боль, становилась особенно острой, будто пронзая моё сердце раскалённой докрасна острой иглой, в груди нестерпимо жгло, и это повторялось снова и снова, когда я видела его. Но привыкнув не замечать той боли, которая сжигала моё сердце, знала, что если не взгляну, не увижу его хоть на миг, в моей груди поселится ледяная пустота, словно чёрная дыра, поглощающая все мои чувства и эмоции, пожирающая душу.
Особенно тяжело было в те дни, когда я не могла видеть его по не зависящим от меня причинам, тогда я готова была бросить всё и бежать к нему, и только разум не позволял мне сделать этого, поскольку я пообещала Александру, что не приближусь к его дому на расстояние километра. Чувствуя расширяющуюся в груди ледяную пустоту, я успокаивала себя тем, что вскоре снова увижу его и получу новую порцию жгучей боли, которая не позволит моей душе покрыться толстой коркой льда, и в то же время отвергала даже мысль о том, что буду делать, когда он покинет мой мир навсегда.
Это было так мучительно, но он принял такое решениетаким образом защитить меня от вампиров, которые постоянно будут доставать его и искать любые зацепки. Я знала, что он твёрдо решил уехать, и уехать очень далеко, таким образом, надеясь отвести от меня и моей семьи любые подозрения о связи с ним. Поэтому и вёл себя именно так, а не иначе, можно сказать запутывал тех, кто, может быть, будет распутывать его связи. Главной целью было то, чтобы вновь пришедшие даже не обратили своего внимания на меня. Разумом я всё это понимала, но сердечная боль всё не утихала, заставляя меня страдать всё сильнее день ото дня.
В тоже время мне необходимо было учиться, готовиться к неизбежным экзаменам, только благодаря которым я смогла хоть как-то отвлекаться от своей боли, загоняя её на задворки сознания, ведь полностью отключить её не получалось. Поэтому во время всего, что делала, чем занималась, будь то подготовка к экзаменам или работа по дому, занятия в школе или прогулка с Ванечкой, ни на секунду не смогла забыться, отключиться от того, что мучило меня, что не давало расслабиться даже во сне. Как бы мне ни было тяжело, нельзя было показывать этого никому, даже самым близким людям. Я старалась изо всех сил не проявлять своих чувств даже при родителях. Но моя мама очень проницательный человек. Она первой заметила, что со мной чтото не так.
Доченька, у тебя всё хорошо? спросила она как-то раз, когда мы убирали посуду после обеда.
Дапротянула я, но видимо мой ответ её не удовлетворил.
Может, тебя кто обидел?
Нет, мам, никто, тихо ответила я.
Что-то мы твоего Алекса давно не видели, добавил отец, который после обеда читал на кухне газету. Даже странно, ведь я уже привык к тому, что приходится постоянно тебя от него оберегать. Куда он пропал?
Никуда он не пропал, живет как всегда на своём хуторе, выпалила я, а потом в сердцах добавила: И к тому же, никакой он не мой!
Неужели, он оставил тебя в покое? удивился отец, поднимая от газеты округлившиеся глаза. Вот это новости! Прямо скажем поинтересней, чем пишут в первой колонке! И это как-то сразу поднимает мне настроение, неожиданная радость для меня!
Папа, не надо злорадствовать! буркнула я, собираясь выйти из кухни, но отец окликнул меня:
Постой, Аня! Подойди и расскажи нам с матерью всё.
Я подошла к столу, за которым он сидел, всё ещё держа в одной руке газету, в которой были уже не такие важные новости.
Что рассказать? начала я, придумывая на ходу те слова, которые позволили бы мне избежать откровенности.
Он тебя обидел? Или произошло что-то ещё похуже этого, то, чего я боялся? Ты можешь нам всё сказать сейчас, не нужно ничего скрывать, я всё пойму, ведь не такой уж я монстр, как ты себе навыдумывала.
Да, доченька, можешь нам всё рассказать. Что тебя мучает? Если произошло что-то нехорошее, мы с отцом всегда поддержим тебя. Мы, ведь, очень любим тебя, Солнышко, произнесла мама с такой нежностью, что на мои глаза навернулись слёзы.
Я была удивлена тем, как говорили со мной мои родители. Привыкнув к тому, что папа постоянно на меня орал, а мама вставала на его сторону, я давно решила, что в их понимании я бестолковая девчонка, которая то и дело попадает в неприятности, которую постоянно надо контролировать и направлять, чтобы она не наделала глупостей, и не дай бог не попала в беду. И вдруг на меня обрушился поток такой нежности и любви, что поначалу я даже открыла рот от изумления, соображая, что могло произойти с моими мамой и папой, ведь их как будто подменили.
Ну, ничего такого не произошло, начала я, стараясь не заплакать от внезапно нахлынувших на меня чувств и подбирая на ходу слова. Просто мы очень разные, и наши отношения сошли на нет. Вот и всё. Ничего страшного, чего вы себе представили, не произошло.
Так всё просто? И это говоришь ты, которая совсем недавно готова была кому угодно глотку перегрызть за свою любовь? удивлённо проговорил отец.
Пап, да всё нормально, сказала я, отводя глаза в сторону, чтобы он не смог прочитать по ним мои истинные чувства. Прошла любовь
Ладно Это хорошо, протянул он задумчиво. Будем надеяться, что это надолго.
Навсегдапротянула я и задумалась. А ведь и в самом деле, это навсегда.
Навсегда!
Но мне не хотелось верить. Я всё ещё тешила себя тщетными надеждами, что мы когда-нибудь будем вместе, но, то слово, что я сказала отцу, сжало моё сердце ежовой рукавицей. Ведь это правда. Пройдёт немногим больше месяца, и я никогда не увижу Александра. В этот момент мне отчаянно захотелось броситься вон из дома и бежать, мчаться к нему, через глухой лес по прямой, через колючий кустарник, сырой валежник, глубокие балки с грязной водой, лишь бы только одним глазком взглянуть на того, кому принадлежало моё сердце.