Осознав, что любимый уже не слышит меня, и я совершенно не знаю, что делать, чтобы ему помочь, я ударила ладонью по его груди, отчего он вдруг резко вдохнул и снова громко застонал. Его ресницы дрогнули, открылись, расфокусированный взгляд пустых глаз уставился в небо.
Прости! снова зарыдала я. Главноеон снова дышал! Пусть слабо, рвано, но дышал. Надо было во что бы то ни стало не дать ему умереть, если понадобитсядышать за него. Делать искусственное дыхание, массаж сердца. Только как его трогать, я не представляла, на нём не было ни одного живого места. К счастью, ничего из вышеперечисленного не понадобилось. Алекс дышал сам.
Так, девочка, успокойся, я ему помогу. Отпусти. Всё будет хорошо, сказал неизвестно откуда появившийся мужчина средних лет, разжимая мои посиневшие пальцы на плече парня.
Вы кто? уже не удивляясь, пролепетала я. Откуда вы здесь?
Александрмой сын, произнёс мужчина.
Понятно Значит, тот белый волкэто вы, сказала я, всхлипывая, и добавила с надеждой в голосе: Спасите его, пожалуйста, он умирает.
Ну, это вряд ли, проговорил мужчина. Он не из тех, кто сдаётся. Сейчас надо быстрее доставить его домой.
Хорошо, сказала я тихо. Что надо делать?
Я понесу его на руках. Но вначале надо вправить его кости. Тебе не нужно это видеть.
Я могу помочь! воскликнула я.
Поверь мне, девочкаэто зрелище не для тебя. Но если хочешь помочьподнимись по этой тропе, сказал он, показывая направление вдоль скалы. Забери моего коняон привязан к дереву. Всё равно сейчас он не подпустит меня к себе. От меня сильно несёт волком. Приведи его сюда, но близко не подходи. И ещётам моё ружьё, не хотелось бы, чтобы его кто-то подобрал, а в седельной сумке зажигалка. Нам надо сжечь трупы.
Холодный весенний воздух пробирал до костей, пришлось разыскать куртку, которая была разорвана в нескольких местах, но всё же немного согревала дрожащее тело. Начав подъём вверх по тропе, и отойдя на расстояние около двухсот метров, я услышала глухой крик, словно рык раненого зверя, потом ещё один, и ещё. Голос Алекса. Крик боли из последних сил. Слышать это было невыносимо, слёзы снова градом покатились по моим щекам, застилая обзор. Остановившись, прислонилась к первому попавшемуся дереву и закрыла уши руками, но всё равно продолжала слышать каждый крик и стон, ножом режущий прямо по сердцу. Понимала, что если не вправить переломы, они будут неправильно сращиваться, но не представляла, насколько больно это будет. Так уж вышло, что в жизни моего любимого постоянно присутствовала боль. Первый оборотболь, первое сражениеболь, и вот опять она.
Когда крики прекратились, всё ещё рыдая и тяжело дыша, я двинулась дальше по тропе и через несколько минут ходьбы нашла привязанного к дереву вороного коня. Умное животное словно ждало моего появления, заржав при приближении человека к нему. Отвязав уздечку, я повела коня за собой в поводу, возвращаясь на то место, где оставила Александра с его отцом. По пути подобрала двустволку, ствол которой ещё не остыл, а вокруг валялось множество пустых гильз, и побрела дальше.
Не дойдя до Алекса и его отца около пятидесяти метров, конь испуганно захрапел, прядая ушами, и стал вырывать удила из моих рук. Я не стала настаивать, поняв, что животное боится приближаться к волкам, привязала его покрепче и, достав из седельной сумки зажигалку, подошла к лежащему на земле парню. Его отец стаскивал части трупов в кучу. Я подала зажигалку, с помощью которой он поджёг то, что осталось от вампиров. Как ни странно, тела вспыхнули мгновенно, словно были облиты керосином, на глазах коробились и скукоживались, распространяя вокруг себя едкий дым, причём вид трупов меня не напугал, словно часть моего сознания была отключена, и всё происходящее я воспринимала через призму сюрреализма. Через несколько минут трупы вампиров исчезли в пламени костра, словно их и не было никогда.
Всё время, пока горел костёр, Алекс, распростёршись, лежал на земле и не подавал никаких признаков жизни. Кровь из его ран уже не текла, и ничто не напоминало в нём живого человека, так страшно он выглядел. Кровь и грязь смешались, превратив его тело в страшное липкое месиво. Некогда иссиня- чёрные волосы побурели от крови. Дыхание рваное, отрывистое. Тело напряжено. Вся левая сторона тела была переломана: раздроблены кости руки, ключица, рёбра и нога. Я не врач, но повреждения были настолько явными, что только дурак мог их не заметить. Его отец сделал всё, что смог, сложив переломы. Не представляла, что бы я делала, если бы не его помощь.
Я села прямо на землю возле парня, грязными руками размазывая слёзы по щекам, и пыталась понять, жив ли он, боясь притронуться, чтобы не причинить лишнюю боль. Он уже не стонал и совершенно не двигался, но его грудь, всё же, немного поднималась, оставляя надежду на то, что он всё ещё дышал. Его отец произнёс, осторожно поднимая Алекса на руки:
Нам пора идти, дочка, и идти очень быстро. Если ты усталасадись в седло, и Ворон мигом тебя донесёт до нашего дома.
Я никогда не сидела в седле, боюсь, что у меня не получится править лошадью, сказала я.
Ладно, веди его в поводу, только держись дальше, чтобы он не нервничал.
Когда я отвязала Ворона, отец Александра уже двинулся в путь. Он не шёл и даже не бежал. Он словно летел, едва касаясь ногами земли, и его ноша совсем ему не мешала. Сначала, когда темп его ходьбы был не таким уж быстрым, я старалась не отставать, но за оборотнем мне было не угнаться, поэтому через пару минут я потеряла их из виду. Шла вперёд, придерживаясь оставленных кое-где следов, и надеялась, что не потеряюсь в лесу.
В один момент мне показалось, что следы исчезли. Либо я свернула не в ту сторону и заблудилась, либо просто не могла их разглядеть, не будучи следопытом. Остановившись в раздумье, что же дальше делать, приняла непростое решение, понадеявшись, что конь уж точно найдёт свой дом. До этих пор мне никогда не приходилось ездить на лошади, но я отважилась, хотя было очень страшно. Вдруг конь не стал бы меня слушаться или и того хужесбросил бы со своей спины. Эти мысли посещали мой испорченный сюрреализмом мозг, но я не обратила на них внимания. Надо было спешить.
Перекинув уздечку через голову коня, поставила левую ногу в стремя и удерживая уздечку, перебросила правую ногу через его спину, садясь в седло. Это было не просто, но с горем пополам получилось. Потом ослабила поводья, и умное животное двинулось в путь, передвигаясь спокойным шагом, словно зная, что в седле сидел полный дилетант.
Как я и предполагала, конь прекрасно знал дорогу домой и быстро дошёл до Андреевского хутора, который внезапно открылся моему взору минут через десять. Подойдя к одному из домов, Ворон остановился как вкопанный, и я кое-как сползла с седла. Привязав животное к забору, погладила большую умную морду в благодарность за то, что не уронил меня на землю, и бросилась в дом.
Войдя, увидела Алекса лежащего на правом боку на огромном дубовом столе, и его отца, склонившегося над ним с иглой в руке и зашивающего рваную рану на его спине.
Как он? спросила я, снимая грязную разорванную куртку и бросая её в угол.
Всё ещё без сознания. Но это лучше, боли для него на сегодня уже достаточно. Кости срастутся, осталось только промыть и зашить раны, если этого не сделать кожа может срастись неправильно, появятся рубцы и шрамы, поэтому, помоги мне, пока он не пришёл в себя, а то иначе придётся его привязать, чтоб не дёргался.
Но я никогда этого не делала! воскликнула я.
Ничего. Я покажу.
Ладно, только вымою руки, перепугано произнесла я.
Умывшись под краном во дворе и тщательно вымыв руки с мылом, я вернулась в дом и подошла к столу, на котором лежал мой защитник. Его отец показал, как правильно промыть рану, чтобы в ней не осталось инфекции, как стянуть её рваные края и наложить шов. Мне было ужасно страшно, когда я впервые воткнула иглу в живую ткань человека, и не просто какого-то там человека, а очень мне дорогого, словно я вонзала тонкую иглу себе в сердце, вздрагивая всякий раз, когда приходилось это делать.
Пришлось абстрагироваться от всего и привыкать к такой работе, к виду крови и рваных ран, ведь я собиралась поступать на врача. Я выполняла необходимые действия словно автомат, только так могла уберечь свою психику от новых потрясений.