Нам нельзя этого делать!
Почему? удивилась я.
Плохая наследственность.
Ты о чём?
Все мои дети тоже станут оборотнями, а я бы не пожелал такого никому.
Я изумлённо уставилась на него, наконец-то до меня дошло всё то, что мучило его, вся та ответственность, которая была на него возложена, вся та боль, что он испытывал.
Прости, что не сказал тебе о своих чувствах раньшея боялся, что ты не примешь меня таким, а лгать, что я человек, не хотел. Теперь меня мучает другое: если ты будешь со мнойу тебя не будет будущего. Между нами огромная пропасть. Ты, ведь, человек, а я зверь. Но больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. И я всё для этого сделаю, всё, что потребуется. Ты веришь мне?
Верю, сказала я шёпотом, потому что на глаза снова навернулись слёзы, и я не смогла с ними справиться.
Почему ты плачешь? спросил он, осторожно стирая слезинки с моих щёк.
Я не знаю, наверное, от избытка чувств, прошептала я еле слышно.
Не плачь, я не хочу, чтобы ты плакала, сказал он, ласково погладив меня по голове.
Хорошо, я не буду, сказала я, но, как ни старалась, не смогла сдержать капающие слезинки.
Не могла я сказать ему, отчего слёзы так и лились ручьём из моих глаз: от внезапного осознания того, что я полюбила оборотня, и неопределённости будущего с ним, осознания огромной ответственности, лежащей на его плечах, страха за него, за его рассудок.
Не могла я сказать ему и того, что мне очень было его жаль, потому что именно на него свалилась эта чудовищная напасть.
Ты, наверное, замёрзла? спросил он. Земля холодная, давай встанем.
Он поднялся и подал мне свою тёплую руку. Притянув к себе, он крепко обнял меня и согрел теплом своего тела.
Нам пора возвращаться, Аня, сказал он через некоторое время.
Нет, Саш, ещё рано. Я хочу побыть с тобой ещё, тихо попросила я. До конца уроков в школе.
Милая, уроки как раз сейчас заканчиваются, а нам ещё нужно вернуться за учебниками.
Не может быть! Неужели так быстро пролетел день? Который же сейчас час? Я оставила свой мобильник в рюкзаке, а часы забыла дома.
Посмотри, где сейчас находится солнце. Уже на западе. Это означает, что день движется к концу. Так что, нам пора.
Он поднял меня на руки.
Что ты собираешься делать? спросила я улыбнувшись.
Ты еле стоишь на ногах, я понесу тебя, если ты, конечно, согласна.
Нет, я не маленькая, запротестовала я.
Если капризничаешь, значит точно маленькая, сказал он весело и сделал несколько шагов вниз по склону, бережно держа меня в своих сильных руках.
Тебе не тяжело?
Нет, конечно! Ты ничего не весишь, словно пёрышко.
Алекс держал меня так легко, словно вовсе не чувствовал веса.
Двигался он очень быстро, так, что я сначала зажмурила в страхе глаза, но он ни разу не споткнулся, не сделал ни одного резкого движения, так что страх мой быстро испарился. Я только крепче прижалась к нему, доверившись целиком и полностью, и изнемогая от разливающейся по телу неги.
Глава 37. Встреча с отцом Анны
Александр
В один из солнечных дней февраля случилось чудоАнна призналась мне в своей любви.
А я повёл себя ужасно, как самый тупой идиот на свете.
Вместо того чтобы броситься на колени пред её ясные очи и молить о прощении за то, что я вообще существую на свете и посмел появиться в её жизни, я повёл себя как самый последний моральный урод.
Конечно, у меня не было времени подумать, и, может быть, я поступил бы иначе, как-то сгладил углы и, скорее всего, ничего бы ей не рассказал: ни того, что являюсь оборотнем, ни о своих чувствах к ней. Но вышло совсем по-другому: я до чёртиков её напугал.
Не знаю, что на меня нашло, но я обернулся волком прямо на её глазах. Чего я собирался добиться? Наверное, мне пришло в голову, что Анна навсегда откажется от меня, узнав мою тайну.
Но вышло совсем по-другому: она едва не расшиблась прямо на моих глазах, упав с пригорка и ударившись головой о сухую корягу. Это случилось по моей вине, я напугал её, но ничего не смог сделать, чтобы помешать падению.
В общем, ещё и поэтому я возненавидел себя ещё больше.
Оказалось, что я совсем плохо знал девушку, которая полюбила и приняла меня такого, каким я был, и не требовала ничего менять.
Мы пробыли вместе почти целый день, я всё рассказал ей о себе, открыл своё сердце и душу, до умопомрачения целовал её нежные губы и обнимал изящное тело.
Наши сердца бились в едином ритме, души сливались воедино. Всё было прекрасно, ведь она любила меня так же, как я её.
Но на душе было неспокойно. Такое чувство, что поступал неправильно. Знал, что нельзя наслаждаться сегодняшним днём, ведь только неопределённость ждала впереди.
Да, я горячо любил, так любил, что готов был сгореть в пламени этого чувства.
Но имел ли я на это право?
Имел ли право вообще появляться в жизни самого прекрасного существа на планете?
Имел ли право пускать её жизнь под откос?
Сердце подсказывало, что в любви все средства хороши, но разум твердил обратное.
Возвращаясь, я нёс Анюту на руках. Девушка была очень лёгкой, почти невесомой. На подходе к посёлку, я опустил её на землю, чтобы она могла идти сама, мы подобрали школьные рюкзаки и двинулись в сторону её дома.
Пролетело ещё несколько минут, как мы были на месте, возле её дома и остановились у калитки. Но я никак не мог отпустить её, оторваться хоть на миг, и, не совладав со своими чувствами, не в силах расстаться, я крепко держал её в своих объятьях и до умопомрачения целовал её прекрасные глаза, нежные щёки, коралловые губы.
О том, чтобы выпустить её из своих объятий, не могло быть и речи. Я купался в синеве её прекрасных глаз, не в силах оторвать от неё своего взгляда, ничего вокруг не слыша и не видя, словно только в ней заключалась вся моя вселенная, всё то, что имело смысл, вся моя жизнь.
Вдруг в спину упёрся холодный ствол охотничьего ружья. Я сразу догадался, что это было ружьё по специфическому запаху ружейного масла и пороха в заряде. Послышался резкий голос Андрея Ивановича:
Так, парень, убери руки от моей дочери!
Я опустил руки, но всё ещё смотрел в синие глаза Анны, которые потемнели и раскрылись ещё шире.
Отойди от неё! скомандовал её отец. Ты, видимо, забыл, о чём я тебя предупреждал?
Нет, не забыл, ответил я спокойно и, не делая резких движений, повернулся к Андрею Ивановичу лицом. Вы обещали меня пристрелить.
Папа, что ты делаешь? взмолилась Анюта. Оставь его в покое, пожалуйста!
Анна, иди в дом! заорал на неё отец.
Нет, я никуда не пойду! Опусти ружьё немедленно! воскликнула она, внезапно становясь между мной и охотничьим стволом, закрывая меня своим телом.
Анна! Брысь! прогремел грозный голос Андрея Ивановича. Что ты сделал с моей дочерью? Отвечай!
Ничего, ответил я, и, нежно взяв за плечи, отодвинул Анну в сторону.
Я тебя пристрелю, как собаку! прогремел её отец, направляя на меня ствол нарезного ружья.
Стреляйте! воскликнул я, сделал шаг к нему и, схватив ствол, приставил его к своей груди там, где билось моё горячее сердце. Давайте! Чего же вы ждёте? Только цельтесь прямо в сердце, чтобы было наверняка! Убейте сразу, чтоб не мучить!
Да ты чокнутый! прорычал Андрей Иванович, опуская ствол. Мозги набекрень! Где были мои глаза? Немедленно проваливай отсюда, и чтобы я больше тебя не видел!
Я уйду, но вы должны знать: я Анюту люблю и никогда не обижу! Я берегу её, как величайшее сокровище.
Я не желаю этого слышать, щенок! Молоко на губах ещё не обсохло, а всё туда же. Оставь её в покое, слышишь?
Папа, прекрати, пожалуйста! попросила Аня. Она стояла, прижавшись к забору, и слёзы, крупными каплями стекали по её щекам.
А ты не влезай! С тобой я ещё разберусь, где ты была весь день. Прогуляла школу, обманула родителей. Думала, что всё сойдёт с рук?
Это ты не позволяешь нам встречаться! Если бы ты был нормальным отцом, мне не пришлось бы тебя обманывать! закричала она, резким движением смахнув слёзы.
Вот как? Я, значит, ненормальный отец! А ты, значит, хорошая послушная дочь?
Андрей Иванович, позвольте нам встречаться, и увидитевсё будет хорошо, ни один волосок не упадёт с её головы, пока я рядом! попросил я.