Что происходило на самом деле, было скрыто от народа, но слухи ползли и множились, тем более что результаты скрыть было невозможно. Те, кто работал на «Макбет Индастриз» превращались в чудовищ, мутировалии исчезали, зато на улицах появлялись чудовищапорой по восемь-девять футов роста, горбатые, с плетями вместо конечностей, покрытые наростами и коростой. У одних головы болтались на длинных тонких шеях, у других втягивались в плечи так, что глаза оказывались возле ключиц. У одних ноги превращались в многосуставчатые лапы, другие вовсе лишались конечностей. Специальные команды чистильщиков периодически отлавливали мутантов, изолируя их от нормальных людей. В рабочих кварталах не проходило недели, чтобы не выявили очередного мутанта. Но платили на фабрике хорошо, рабочие за неделю получали столько, сколько на других предприятиях платили за месяц, а то и за полтора. Поэтому, несмотря на жуткие слухи, несмотря на мутантов, «Макбет Индастриз» не испытывала недостатка в рабочих руках. Голод оказывался сильнее страха.
Но почему, почему на эту проклятую фабрику должен идти именно ее мальчик?
Рабочий день на фабрике начинался с рассветом. Еще не встало солнце, а толпы рабочих уже подходили к воротам, где сперва проходила перекличка. Вычеркнув имена тех, кто не отозвался, десятники распахивали ворота, распределяли, кто в какой цех идет, и только после этого рабочие приступали к делу.
Виктор и Сэмми Петерс были названы одними из последних.
Новички? поинтересовался толстый десятник в форменной тужурке. Ступайте в шестой цех. Там просите мастера Уильямса. Что он скажет, то и будете делать. От работы не отлынивать. Домой не проситься. Маму не звать. Тут фабрика, а не пансион благородных девиц.
Что он имел в виду? шепнул Виктор Сэму, когда они входили в ворота на широкий утоптанный двор. Разве мы похожи на благородных девиц?
Не знаю, пожал плечами тот.
Широкий двор фабрики, громадный, как военный плац-парад, был со всех сторон огорожен массивными зданиями с распахнутыми воротами. Из некоторых выходили рельсы вагонеток, над крышами большинства к небу вздымались трубы, извергавшие клубы белесого, светло-голубого и зеленовато-оливкового дыма. Между зданиями цехов оставались неширокие проходы, ведущие к складам, гаражам, конюшням и подсобным помещениям. Лишь два здания отличались от цеховконтора и лаборатории. Одно в два этажа, другое одноэтажное, длинное, они сверкали рядами окон и аккуратными массивными крыльцами.
Лавина рабочих, хлынувшая через ворота, растекалась на колонны и потоки, живой рекой вливаясь в распахнутые ворота, где уже начинало что-то гудеть, бурлить и шипеть.
Шестой цех где? дернул Виктор за рукав проходящего мимо мастерового в синей блузе.
Там, он махнул рукой куда-то вглубь. Рельсы видишь? Туда иди.
По рельсам как раз катила небольшая дрезина, на которой были установлены несколько бочек. Правивший дрезиной парень чуть постарше их кивнул на ходу: «Да, в шестой цех.»и прибавил хода. Толкнув друг друга локтями. Виктор и Сэм побежали за ним, стараясь не отставать.
Они примчались в цех буквально через несколько секунд после того, как дрезина остановилась.
Вы кто такие? не дав парням осмотреться, навстречу шагнул какой-то человек.
Нам бы мистера Уильямса
Я Уильямс. Вы новенькие?
Да.
Отлично. Видите бочки? кивнул на дрезину. Разгружаете и тащите наверх. Там сливаете в патрубок и возвращаетесь за новой. И быстро. Вода должна литься непрерывно А ты чего встал? тут же развернулся он к парню на дрезине. Новую партию сейчас загрузят. Давай, поворачивайся.
Рядом несколько грузчиков ловко устанавливали на второй дрезине пустые бочки, укрепляя их с помощью веревок. Парень понятливо кивнул и перебрался с дрезины на дрезину.
За работу.
Виктор шагнул к бочкам. Они были небольшими, в каждой было, наверное, фунтов по двадцати воды. Примерился, с натугой взваливая бочку на плечи. Нет, больше. Двадцать пять, а то и тридцать. Но поднять можно.
Тащи туда.
Парень вскинул голову. Ему предлагалось вскарабкаться с грузом по дощатым мосткам к краю огромного чана, под днищем которого другие рабочие разводили огонь. Несколько труб отходили от крышки, тянулись в разные стороны. Две заканчивались в соседних резервуарах, еще одна уходила через окно куда-то прочь из цеха. Еще две нависали над открытыми котлами.
Пошел. Пошел.
А зачем начал было Виктор, но его остановил окрик:
Не болтать. Работать.
Юноша зашагал по мосткам. Они слегка прогибались под его тяжестью. Бочка с непривычки давила на плечи. Все-таки он довольно быстро добрался до патрубка, перевалил бочку, утверждая на краю, откупорил и дождался, пока темная, пахнущая тиной и рыбой, вода польется через край. Интересно, где ее взяли? Из реки?
Он едва успел опорожнить свою бочку и отстраниться, как его место занял Сэм. Обойдя друга, Виктор спустился, откатил пустую бочку в сторону, взялся за вторую. Работа началась.
Они таскали бочки с водой до самого перерыва на короткий обед. Сперва вдвоем, потом на пару к юношам перебросили еще одного грузчика, который работал молча, усердно, но не поднимая глаз. Мистер Уильямс, надзиравший за работой в цеху, лишь хлопнул его по плечу, представляя: «Это Джонс. Работайте втроем.»и отошел к дальней стене, где начал раздавать указания.
Платформы с водой все прибывали и прибывали. Разгружали их втроем, нагружали по двое. К тому моменту, когда короткий резкий звук колокола объявил перерыв, юноши не чуяли рук и ног, а поясницы ломило так, что Сэмми застонал, выпрямляясь:
Господи, я чувствую себя столетним дедом.
Распрямившийся рядом Джонс дернул уголком рта:
Это начало.
Это были первые слова, которые от него услышали новички, и Виктор тут же поинтересовался:
И так теперь будет всегда?
Ну Джонс снова дернул уголком рта, сплюнул на пол тягучую слюну, так.
Каждый день, юноша невольно смерил глазом расстояние между наполовину опустевшей платформой и огромной цистерной, таскать эти бочки? Всегда?
Ну почти.
И больше ничего?
А зачем?
Джонс привалился к краю платформы, вытянув ноги, неторопливо развернул на коленях узелок. Достал ломоть хлеба с салом и луком, откупорил бутыль, в которой плескалось что-то коричневое, отхлебнул.
На, неожиданно протянул Виктору, глотни.
Я не пью, юноша почувствовал, что краснеет. И вообще, у меня
Мать перед уходом собрала и ему небольшой узелокнесколько картофелин, вареные яйца, хлеб
Чай. С молоком, с привычной уже кривой усмешкой пояснил Джонс и снова сплюнул. Это правильно. Силы нужны. А с джином тут строго. Запах учуютвыгоняют. И расчета не дают. Наоборотты еще фабрике должен становишься за недоработанные часы.
А почему нельзя пить? спросил Виктор, намекая на то, что в бутыли у напарника отнюдь не чай.
А потому. Вода она не прощает. Рука дрогнет и все. Конец. Но и без этого тут никак.
Видимо, для него так много говорить было непривычно, или он понял, что случайно сболтнул что-то не то, потому что отвернулся и продолжал обед, нарочито не обращая внимания на напарников.
Впрочем, беседа бы и так не сложиласьСэмми здорово вымотался и, едва-едва перекусив, растянулся прямо на полу, со стоном расслабляя натруженную спину. Ему было не до разговоров даже о своем самочувствии. И Виктор не мог заставить себя забыть о приятеле и болтать, как ни в чем не бывало. Он жевал, не чувствуя вкуса, прихлебывая из бутыли разведенное молоко и осматривался.
Пока работал, замечал все лишь краем глаза, и только сейчас смог как следует рассмотреть все эти чаны, резервуары, котлы и тянущиеся между ними трубы. На время перерыва огонь под котлами чуть убавили, костры еле тлели, стихло бульканье воды, меньше стало пара, но работа не остановилисьрабочих тут было немного больше, чем требовалось, и пока одни перекусывали, другие копошились, занимая их место. Время обеда тут явно было не одно на всех и, пока одни отдыхали, другие работали.
Интересно, а что тут происходит? подумал вслух Виктор.
Не все ли равно? буркнул Джонс. Пора.