Парадную часть дворца сеньор Любека видел, до подвальнойобязательно доберется. Пока куда интереснее ему было то, что между этих двух гранейобычные помещения дворца, часть рутинной жизни бывшего хозяина: место работы с документами и приема пищи, залы малого театра, оранжереи для прогулок и места частого пребывания. Именно в них есть отпечаток внутреннего характера владельца, его вкуса, предпочтений и частичка того, каким он себя заявлял перед слугамиа значит считал таковым и сам.
Ходенберг видел дворцы палачей, обставленных шкафами с сотнями книг, которые никто никогда не читално владелец мнил себя светочем мысли. Георг помнил аскетичные пространства истинных ценителей удовольствийвельможные обжоры появлялись в толпе исключительно в суровых ризах и босиком. Правда, им никогда и не доводилось ступать босыми ступнями на холодные камнипо ковровым дорожкам проходил их жизненный путь, из тепла и в тепло. Что не мешало им врать себе и пытаться поучать благочестию остальных, развалившись на мягких подушках в серых комнатах.
И это знание об истинном характереоно было крайне важно. Потому что слуги знают своих господ куда лучше самых близких коллег, и рабы эгоистичного палача ни за что не поверят в его личную жертву во имя общего деларавно как прислужники ложного аскета рассмеются в лицо, когда поведаешь им о последнем святом подвиге их господина. Ведь Ганзе, а также лично Георгу, совершенно не нужно, чтобы личные слуги уловили фальш, подняли активные защиты дворца и принялись готовиться к штурму. Это ведь какой ущерб собственности, которую они уже полагали своей..
Ганза объявила Конрада Аденауера мертвецом для внешнего мираи личный слуга Конрада принял это известие. Теперь предстояло четко определить, по какой причине великий Конрад Аденауер мог бросить все дела. Чем его могли купить, запугать, убедитьи пусть служба аналитиков каждого из Золотых поясов расстаралась и выдала подходящие мотивы, схожие и пересекающиеся большей частью, но окончательную линию поведения Ходенберг должен был выбрать сампоэтому с любопытством оглядывал убранство внутренних покоев, куда раньше ни одного постороннего никогда бы не пустили.
На совете правления Ходенберг выбил себе право принять дела ушедшего Золотого пояса, чтобы организация не потеряла возможную прибыль. Разумеется, сеньор Гамбурга был против, а сеньор Висмара воздержался, и ругань за почетное право грабить первому должна была съесть все время до рассвета. Все, как всегдатолько в этот раз сеньор Бремена Латтнер был Георгу должен, и голосование «дваза», «одинпротив», «одинвоздержался» сделало Ходенберга еще немного богаче. Разумеется, все добро мертвого Аденауера растащат более-менее поровну, но кое-что по праву распорядителя Георг себе непременно откусит.
Единственным препятствием этому могли стать именно слуги.
Пока что внутренняя часть дворца Конрада производила хорошее впечатлениеприсутствовал вкус в оформлении внутренних пространств; ненавязчивые цвета с выраженными акцентами в виде живой зелени и неброских пейзажных картин соседствовали с добротной, массивной мебелью. Направленность на восток Европы прослеживаласьподлинники картин происходили из России. Мебель, пусть и итальянских мастеров, но тоже некогда украшала собой княжеские дворцы. Если не задумываться о происхождении полотен и обстановкисмотрелось красиво и гармонично. Много деталей, композиция едина во всем дворцегде-то настроение чуть игривее из-за кружевных штор, где-то мягкие ковры придадут комнате восточное степенство и спокойствие. Слуги любят такое, им нравится основательность, вдумчивость хозяев. Мог ли такой Конрад действительно уйти в тень во благо Ганзы? Судя по отсутствию сотен собственных портретов, бюстов, скульптур и признаков прогрессирующего нарциссизмамог, отчего нет. Тем более, что аналитики действительно подыскали убедительные объясненияосталось проверить, мягко ли они лягут на собственные версии личных слуг дворца. Не могли же они не задаваться вопрос, отчего богатейший человек современности вдруг все взял и бросил ради трех других, которых наверняка ненавидел и обсуждал со слугами. Обязаны были.
Георг прибыл со свитой из двух виртуозовсила, более чем достаточная, чтобы не спрашивать никаких разрешений. Виртуозы Аденауера покинули дворец немедленно после гибели нанимателяушли злыми, так как контракт предполагал изрядную неустойку в случае смерти охраняемого лица. Благо, этот же контракт обязывал не причинять Ганзе вред еще пять лет после найма, и обошлось без ущерба.
Словом, дворец остался без охраныи слуги, подняв щиты, принялись заваливать секретариат Ганзы бестолковыми звонками. Так что, официально, что и было указано в первой из имеющихся ганзейских грамот, Ходенберг прибыл именно ради защиты дворца. Была и вторая грамотарешение Ганзы о размещении бывшей собственности Конрада по хранилищам других Золотых поясов, для чего следовало задействовать внутреннее метро. Ну а третьей грамотой Ганза предписывала передать все секреты, ключи, активные договора и контракты на сеньора Любека. Ее-то и перечитывал личный слуга Конрада, стоя посреди очередного зала внутренней части дворца. Лицо у явно не спавшего мужчины было серым, постаревшим, измотанным. Судьба слуги всегда связана с господином.
Георг Ходенберг стряхнул пепел с сигареты на драгоценный паркет, игнорируя мучительное выражение лица бывшего доверенного лица Конрада. Мистер Рассел растерянно посмотрел на огонек сигареты, не зная, можно ли одергивать гостя. Грамоты предписывали молчать.
Если и дальше будет стоять тихо, то можно будет запускать во дворец собственных слугпусть перенимают дела. Местные слуги Ходенбергу были не нужны.
Когда же вы покажете мне личный кабинет Конрада? Вальяжно уточнил Георг.
Он все еще пытался нащупать границу наглости, с которой мог вести себя. Контроль над дворцом все еще оставался у Рассела.
Вряд ли это возможно, прижав ганзейскую грамоту к груди, коротко поклонился бывший личный слуга. Двери закрыты личным ключом, степень защиты мало отличается от рунных хранилищ.
Значит, вскроем.
Боюсь, что хозяину это не понравится. Выразил Рассел неприятие этой мысли, заложив в голос твердости и холода.
Друг мой, мы обязаны вести себя так, будто ваш господин мертв. Иронично посмотрел на него Ходенберг. Не должно быть никакого изъяна и видимых шероховатостей. Представьте, что наш любезный Конрад умер на самом деле. Кто-то из правления Ганзы направил бы человека, чтобы тот принял дела. Направили меня.
Позволено ли будет узнать, до какого срока будет мертв господин?
У аристократов очень долгая память, повторил Георг слова коллеги Алистера Круппа. Так что наш друг появится под другим именем, и не здесь. У Конрада новый амбициозный проект, скажу вам по секрету. Ганза, увы, статична, и отрицательно относится к любым переменам, а статус внутри совета правления, сформировавшись единожды, не меняется никогда. Масштаб младшего Золотого пояса давно тяготил Конрада. Быть может, вы об этом знаете. Доверительно произнес Ходенберг.
Рассел автоматически кивнул.
Словом, мы договорились, что Ганза отступится от некоторых отраслей и регионов, чтобы там сверхновой звездой воссиял крайне перспективный новичок. Независимый, везучий, ведущий дела самостоятельно, тепло улыбался Георг. Разумеется, Ганза будет чуть вредничать и мешать ему, но мы-то знаем, что у этого новичка все получится.
А где именно? С волнением придвинулся Рассел.
Увы, за вами аристократы тоже будут следить. Отрицательно покачал головой Георг. Они не поверят в вашу случайную встречу, в вашего нового господина.
И ничего не сделать? Например, новую личность для меня? Чтобы я тоже Умер
«Это-то легко», хмыкнул про себя Ходенберг, но вслух произнес иное:
Невозможно, Рассел. Вновь стряхнув пепел, чуть развел он руками. Конрада вы больше не увидите. Разве что после конца света. Вы же следите за датчиками?
Да, сеньор. Увы, никаких изменений.
Так что вечность вашего служения прошла, похлопал он Рассела свободной рукой по плечу и чуть сжал его. Настала вечность для отдыха. Ваша служба будет вознаграждена особо, Конрад распорядился. Улыбнулся Георг располагающе.