Я слышала, как один из «аккуратных» продавцов сказал другому:
У тебя же полный бардак на прилавке.
Тот равнодушно пожал плечами:
Этопромежуточное состояние от одного порядка к другому.
Мне так понравилось это определение, что я его решила записать. И тут взгляд мой упал на выкрашенный в желтый цвет камень, на котором седая ведьма выводила кисточкой высказывание Овидия: «Все изменяется, ничто не исчезает». Я записала и это, удивляясь, до чего идеально эти слова вписываются в концепцию блошиного рынка. По всему видатьи хиппи, и ведьмы уважали Публия Овидия.
Возле одного прилавка я услышала обрывок разговора между продавцом и покупателем:
«Разница между штуковиной и финтифлюшкой огромная. Штуковинаобычно крепкая, ржавенькая, в ней много смыслов заключено. Даже если она под дождем полежит, только лучше станет. Штуковина обычно состоит из нескольких шпунтиков. А финтифлюшкаяркая, легкомысленная, а под дождем»
Я не дослушала, потому что засмотрелась на двух девушек в легких ярких платьях, перед которыми все почтительно расступались. У одной были короткие фиолетовые кудри, а другойдлинные голубые. Я тоже посторонилась. Они направились к спортивному парню, который неустанно переставлял мебель, уселись на траву, выложили старые книги из его тумбочки и принялись их листать.
Один из покупателей, лысоватый, хорошо одетый джентльмен, решивший, видно, пофлиртовать, спросил у них:
Что вы там ищете, красавицы? Хотите найти ответ на вопрос, в чем смысл жизни?
Нетответила девушка рассеянно.
Нет? А может вы уже знаете в чем ее смысл, и мне расскажете? продолжал он игриво.
Девушка отложила книгу, задумчиво посмотрела на джентльмена и сказала:
Вопрос поставлен некорректно. Выживое существо и спрашиваете в чем смысл жизни? Выи есть ее смысл. Если вы действительно живой.
Я не услышала ответ мужчины. Потому что увидела объем. Вернее, часть его. Только малую часть. В тот самый момент как мой взгляд упал на старую куклу за три бакса, я увидела, что с ней было раньше. Я увидела, почему она здесь, зачем и для кого. Но дело не в этом. Я поняла, что можно сделать с ее помощью, или с помощью других предметов, сваленных кучей на прилавке. Вещи с аккуратных прилавков для этого не годились. Они были просто фоном. Аккуратные прилавки нужны для фонавот как! Обычные магазины вывезли обычный товари все. Я поняла, почему рассматривать их было скучно до зевоты: все можно было окинуть взглядом и оценить моментально. А вот кучи«персонал крэп» рассматривать хотелось и рыться в поисках, в поисках Рычажка! Рычажка! Рычажка!
Первой моей реакцией была радость, второйужас и отчаяние. Я осознала, что столько лет была плоскатиком, а ведь жила себе, ходила, смотрела по сторонам, уезжала в другие города и даже страны, и и все это пропало! Пропало зря! Я ничего никогда не видела, кроме кучи плоскостей! Потрясение было таким сильным, что я чуть не заплакала. Лет, прожитых в яичный скорлупе, было жаль до боли. Я, конечно, попыталась взять себя в руки и собраться с мыслями, но сделать это среди большого количества народа и скопления странных предметов из разных эпох было довольно сложно. Тогда я выпила воды из фонтанчика, побрызгала на лицо и сделала несколько глубоких вдохов.
Итак, я была на том же месте, в той же точке земного шара, что и несколько минут назад, но видела все вглубь и вширь, и количество этой информации, ее ясность и четкостьбыли ошеломительны. Мало того, что я видела историю некоторых предметов, но вдобавок на прилавках возникли, вернее, проступили из объема, еще и другие вещи, а над рынком, несмотря на белый день, оказывается, все это время горели яркие серебристо-синие фонари.
В этом свете приезжие и аккуратные продавцы казались полутенями, скользящими по плоскости. Вещи на аккуратных прилавках стали одинаковыми бесцветными финтифлюшками неопределенной формы. Люди-полутени, которые еще несколько минут назад о чем-то спорили, шутили и торговались, теперь монотонно повторяли одни и те же слова, рассматривая финтифлюшки. А ведьмы, хиппи и девушки с разноцветными волосами казались настоящими людьми из плоти и крови, наряды их были яркими и цветными, а речьпевучей. Кудрявые седые ведьмы были добрее и веселее, а те, что с прямыми волосамистроже и серьезнее. К моему удивлению, девушки с разноцветными волосами оказались старше ведьм и седобородых хиппи.
Еще несколько минут назад мне было интересно, как они воспринимают меня, кем я кажусь им с моей приличной внешностью, но в разгильдяйском наряде, который не очень-то мне идет. Теперь же меня меньше всего волновало, как я выгляжу и как меня видят. У меня появились дела поважнее, и одно из нихнайти подходящий, удобный для использования в привычной среде, рычажок. Предметы на «бардачных» прилавках, оказывается, были не разбросаны, а расположены именно так, как того требовали их история и назначение.
Рыться в этих вещах больше не было необходимости: мой рычажок сам должен меня узнать и показаться Вот этот вполне подойдет И все же, видеть объемэто еще полдела, надо еще уметь им пользоваться А детали подобного общения мне были неведомы.
За прилавком с внезапно проступившими предметами стояла высокая, очень серьезная старая ведьма в очках.
Сколько стоит? спросила я, указывая на медальончик из неизвестного мне натурального камня в форме листика, на тонкой серебряной цепочке.
Какая разница? пожала плечами ведьма. Лицо ее было непроницаемо, без тени улыбки.
Я достала кошелек и спросила иначе:
Сколько же мне заплатить?
Ну, дайте два доллара, ответила ведьма безразличным тоном. Или любую другую сумму.
Два бакса за медальончик на серебряной цепочке с натуральным камнем. Этого мало, пожалуй, даже для блошиного рынка.
Это все равно, ответила моим мыслям ведьма. В магазинах могут попросить заплатить за рычажок личную цену, а у нас в этом нет никакого смысла. Держите.
Два доллара? раздался голос за моей спиной. Это сказала женщина-полутень. Ирэн, иди сюда! позвала она подругу. Смотри, серебряная цепочка и медальончик из яшмывсего за два доллара продают. А у вас есть еще?
Из волшебной яшмы! поправила ее ведьма. Но больше нет. Каждая вещь уникальна. У нас всев одном экземпляре.
Вы только что его выложили, я не виделапротянула женщина разочарованно. А что у вас еще есть?
Вы можете купить все, что видите, вернее, все, что увидите на этом прилавке, ответила ведьма сдержанно. Я рассматривала нежный листик из волшебной яшмы с тонкими прожилками, вырезанными искусным мастером. С одной стороны листикакрасные брызги по серому, а с другойсерые по красному.
Да-да, это двусторонний рычажок, подтвердила ведьма. Надевайте прямо сейчас, чтоб скорее привыкнуть. Я рада, что он вас нашел.
С этими словами она поблагодарила меня за покупку, взяла два доллара, отошла от прилавка и положила деньги под камень с высказыванием Овидия «Все меняется, ничто не исчезает».
Самым большим потрясением было, пожалуй, то, что предметы, прежде казавшиеся разрозненными, оказались частью одного могущественного, расходящегося в разных направлениях объема, и мой новый медальон из волшебной яшмы в том числе. Надев его, я связала себя с этим целым, он стал рычажком, при помощи которого я смогу менять привычный для меня мир. Потому-то сумма, за него заплаченная, не имела значения. Эти деньги все равно вернутся ко мне в какой-нибудь форме. А ведьма, продавшая мне его, потеряет их каким-нибудь способом, а раз так, то торг не только неуместен, но даже смешон.
Ведьмы и старики-хиппи оказались связаны друг с другом каким-то необъяснимым образом. Во всяком случае названия этой связи я еще не знала. Источник ее исходил от дамы в красном платье, стоявшей у входа. Ее снежно-седые волосы не висели вдоль щек и не вились свободно, как у других ведьм, а были уложены в высокую прическу и украшены диадемой, что делало ее похожей на карточную королеву. Я решила, что она здесь главная.
Предметы, прежде казавшиеся неодушевленными, сейчас казались живее некоторых людей, но не в привычном смысле этого слова. Понятие «живого» и «неживого» приобрело другое значение: все, что было способно меняться, впитывая в себя происходящее, отбрасывая ненужное и влияя на окружающий мирбыло живым. Оно было связано само с собой в разных стадиях и состояниях, и продолжалось, будто цепь, уходящая из прошлого по разным направлениям объема, в том числе и в будущее. А то, что ничего не накапливало, не менялось, не несло важного сообщения, было «неживым». Игрушечный медвежонок в синюю клеточку, старая кукла и даже обшарпанная серая дверь, выставленные для продажи, несли больше информации и были «живее» некоторых людей. Люди, казавшиеся бледными тенями, скользили по вечно замкнутому кругу, производя одни и те же действия, произнося несколько наборов малозначительных слов. Не умея использовать собственное прошлое, они встроили себя в плоские схемы, настолько простые, что любая объемная гадалка могла легко предсказать их будущее. Самой живой оказалась картина с изображением голой женщины, которую продавал пожилой джентльмен с усамиона могла изменить нового владельца до неузнаваемости.