Да он себе все волосёнки с причинного места повыдирает от радости! Фыркнул Гэбриэл весело. Он же так часто говорил, что заботится о нас, что он нам как отец! И ведь не врал, да. Я ему личное спасибо передам. Можно?
Нужно, младший! Воскликнул Гарет. Вот и нечто, очень нужное нам Поехали в «Старое место». Время есть, поехали через Южные ворота, покажу тебе город и Омки.
Пустив коней шагом, они поехали вниз по улице Монетной, и Гарет показывал брату шпили церквей и башни Нижнего города, хорошо видного с горы. Слева сразу бросались в глаза стены и башни Эльфийского квартала, не похожие на постройки людей, светлые, без единого прямого угла; крыши зданий внутри этих стен были крыты дорогой синей эльфийской черепицей, вокруг зданий кипели зелень и цветы. Хлоринги проехали мимо нарядного сквера с белой эльфийской скульптурой, пары фонтанов, выехали на улицу Полевую, где по правую руку шли богатые дома банкиров и меховщиков, а по левуюприлепившиеся к стенам Эльфийского квартала лавки тех же меховщиков и торговцев тканями и доспехами. Много было цветов, улица была широкая, чистая, спокойная, не смотря на то, что вела к воротам и объединяла их со Старым Городом. Гарет увлечённо рассказывал брату историю города и городских кварталов, и Гэбриэл не уставал удивляться его осведомлённости и обширности его познаний. Брат знал, сколько дохода приносят те или иные цеха и лавки, какие проблемы возникают перед цеховиками в тот или иной сезон, рассказывал, как придумал увеличить доход своих подданных и соответственносвой.
Некоторые придурки, говорил он, проехать мимо хозяйства своего крестьянина не могут спокойнокак только видят, что тот чем-то обзавёлся, как тут же тянут к его хозяйству ручонки свои загребущие Поскорее отнять, хапнуть, сейчас, сию секундусегодняшним днём живут, болваны. Я же хочу, чтобы мои подданные процветали. Чем они богаче, тем полнее будут платить в казну и тем больше налог можно с них взять. И три шкуры дратьтоже глупо. Они, чтобы не платить, просто работать не станут. Нет у них ничегои взять с них нечего. Нет, пусть у них будет дома погуще, побогаче, пусть им будет, что беречь и что терять. Тогда они и за тебя встанут грудью, если чтоа точнее, не за тебя, а за своё добро, но это без разницы, поверь, и платить будут. А с нас с тобой, младшийих покой и безопасность. Чтобы воры не борзели, чтобы безопасные дороги, улицы были, чтобы люди не боялись детей на улицу выпустить. Правосудие тоже на нас с тобой Законы, порядок, стабильный завтрашний день А ты говоришь: откуда я всё это знаю?.. Мне нельзя этого не знать. Я знаешь, что думаю?.. Надо ещё с отцом посоветоваться, он в этом плане на голову выше меня. Они выехали за ворота и поехали мимо огороженных плетнями выгонов, где паслись коричневые и палевые телята с тёмными глазами ланей. Я думаю: а что, если крепким, надёжным семьям давать деньги на то, чтобы они расширили своё хозяйствовот, как отец дал Твидлу, когда тот женился на нашей кормилице Он ему выделил землю под сады, дал денег и освободил от налогов на три года. И ты посмотри, во что Ганс Христиан превратил эту землю и эти деньги! Его сады, его сидр и джемы, его яблоки и варенья такой доход приносят в нашу казну, что любо-дорого! За его сидром и джемами приезжают из Анвалона, да что там! их даже эльфы покупают! Я хочу попробовать с одним мужичком Он сыровар от Бога, работает на хозяина А если бы ему ссудить денег и дать землю в аренду, и помочь построить сыроварню, да со скотиной помочь Сейчас мы к нему заедем, сам посмотришь.
Гэбриэлу отнюдь не было скучноон всё это проглатывал на ура, завороженно глядя брату в рот. Он был умён и понимал даже то, чего брат не договаривал, у него даже появлялись собственные, пока осторожные, мысли на счёт всего этого. Они свернули в Омки, небольшую, но зажиточную деревню, с большой красивой церковью Троицы, с двухэтажными каменными домами под красной черепицей, с мощеной кирпичом центральной улицей. В дверях застыли опрятные хозяйки, пожирающие глазами братьев, кланялись низко-низко, когда на них падал их взгляд. Гэбриэл ревниво следил не за тем, как встречают его самого, а за тем, как смотрят люди на его брата, достаточное ли почтение ему выказывают?.. Видел, что Гарета уважают и даже слегка побаиваются, и был доволен.
Братья запросто вошли в сыроварню, чистенькую, выложенную плиткой, и работники, перепуганные, удивлённые, но и страшно польщённые, склонились в низких поклонах. В дверях и окнах тут же возникли любопытствующие лица, а оруженосцы братьев, включая и Иво, оставшиеся с лошадьми, посмеивались над деревенскими.
Вот, граф, это Тобиас Шпак. Сказал Гарет, представляя невысокого плотненького человека, лет тридцати с небольшим, светловолосого и светлоглазого, с щекастым и немножко несерьёзным, как у подростка, лицом, но очень внимательным и словно бы сердитым взглядом. Он и для человека-то был невысок, а рядом с рослыми полукровками выглядел и вовсе карликом, и возможно, ребячливо-сердитый его вид был вызван именно этим. Он словно хотел сказать: ну и что, что вы лбы такие здоровенные, ничего это не значит!!! Но поклонился он почтительно и с достоинством.
Тобиас, предложил Гарет, угости его светлость своим сыром. Моим любимым, сливочным!
Гэбриэл, отнюдь не будучи знатоком сыров, послушно сжевал кусочек, поданный ему с почтительным поклоном. Вкусно, да. Все смотрели на него, и он, изобразив одобрение, молча кивнул. Он дико стеснялся и боялся, что опозорит брата, сделав или сказав что-то не то, но со стороны его смущение выглядело суровой и высокомерной сдержанностью.
Я такого сыра, пояснил Гарет, даже в Голландии не ел. Тобиас его под маркой «Гранствиллского» делает, для хозяина этой вот сыроварни, но я хочу, чтобы он открыл собственную, и дал бы этому сыруи другим своим сырам, собственное название. Как вы смотрите, ваша светлость, чтобы новый сыр назвали, скажем, сыр «Валенский»? Синие глаза Гарета смеялись. В честь вашего возвращения в семью?
Гэбриэл осторожно пожал плечами.
Его светлость не возражает. Милостиво обратился Гарет к Тобиасу. Мы с ним обсудили тут твоё прошение и решили его удовлетворить. Я отдаю тебе в аренду землю за ручьём, напротив Старого Места, под усадьбу и сыроварню, и пятерых дойных коров из нашего стада. Но есть и ещё кое-что. Граф Валенский выделяет тебе десять золотых дукатов на строительство и обзаведение. За деньгами зайдёшь в банк Райи, Гарет дал ему лист бумаги, на котором размашисто черкнул что-то и тиснул печать перстнем, который бесцеремонно забрал у брата, в качестве расплаты будешь два года поставлять свои сыры в Хефлинуэлл бесплатно, как положено, одну десятую часть. Обычно мы так не делаем, но больно уж они у тебя вкусные, так что плата будет адекватная. К тому же, на год я тебя освобождаю от налогабудет время встать на ноги, отстроиться и обжиться. Он протянул руку, и Тобиас поцеловал её, вне себя от недоверчивого восторга: неужели?! Обращался-то он к принцу Элодисскому, ободрённый похвалами зажиточных горожан, но тот устами тошнотворно-идеального Ван Хармена ответил, что делами города и герцогства теперь занимается его сын. От герцога Тобиас такой щедрости и ждать не мог, и меньше всего надеялся, что Ван Хармен не забудет его посещение и действительно поговорит с герцогом. Но герцог заехал к нему, ещё до своего отъезда, перепробовал их сыры, похвалил, пообещал подумать, и уехал Тобиас и мечтать себе запретил о том, что из этого что-то выйдет. Хозяин сыроварни, толстый немец, узнав откуда-то, что Тобиас хлопотал о собственной сыроварне, словно крысу проглотил. Терять ценного работника ему не хотелось, но и позволить ему что-то возомнить о себе хозяин не мог тоже, поэтому в последнее время только и делал, что гонял и шпынял Тобиаса, стремясь унизить и внушить ему мысль, что никакой он не ценный работник, напротив, растяпа, лодырь и всяческий негодяй. Он даже устроил так, что Тобиас оказался виновен в порче целой партии почти готовых сыров, чтобы повязать его долгом в целых полтора дуката. И вдруг такой неожиданный исход! Тобиас ещё долго после отъезда братьев не мог прийти в себя, руки тряслись, он сам себе не верил. Побежал к жене, рассказал, и та, такая же маленькая, но миниатюрная, тоненькая женщина, мать четырёх их сыновей, сначала всё не могла поверить, всё переспрашивала, а правильно ли он понял, а в самом деле ли так всё, долго рассматривала расписку герцога с печатью, а потом бросилась на шею мужу и расплакалась от счастья. И сразу же, как только она немного успокоилась, они вместе с детьми, не в силах дождаться завтрашнего утра, поспешили посмотреть свои новые владения. ПО пути их останавливали соседи, расспрашивали, дивились и поздравляли, кто искренне, а кто и с горечью зависти в сердце.