Тебя ждал.
Ну и зря. Я к брату. Он меня ждёт. А ты пойдёшь на конюшню, прикажешь оседлать моего коня, его Пепел зовут. И это Тебе тоже надо коня, сбрую, всё такое.
У меня как бы есть коньИспугался Иво. Он, конечно, не мой, я его оставил в Гранствилле
Такого коня, какого ты здесь будешь иметь, фыркнул Гэбриэл, ты не видал никогда. Забудь про ту клячу. Едешь со мной в Гранствилл, кстати, и со своим Нэшем встретишься. У нас встреча в «Старом месте». Только это, если будут слуги спрашивать, куда и зачем мы едем, говори: в Гранствилл, а зачем, не знаешь. Понял?
Понял. Иво мешкал. А мне самому надо туда идти?..
Я тоже дорогу не помню. Ухмыльнулся Гэбриэл. На конюшню можно пройти прямо из нашей башни; если окажешься в главном этом, как его, холле, значит, не туда попал, возвращайся. Привыкай! Всё это теперьтвоя забота! И это Короче, о том, кто ты, можешь рассказывать, что там дед у тебя был, только не мельник, а лесничий, понял?.. Моим слугой или армигером может быть только этот, дворянин. Всю правду говори и про деда, и про тётку, только поменяй мельника на лесничего. И про Сады Мечты не говори. О том, где ты был всё это время и где со мной подружился, можешь говорить уклончиво: все должны думать, что мы в банде вместе были. Этого не подтверждай, ноОн с сомнением посмотрел на Иво. Искусству блефа он научился благодаря Хэ, и виртуозно умел сделать вид, будто лжёт или уклоняется от темы, чтобы напротив, подтвердить сомнения собеседника, но сможет ли это Иво?.. Добавил со вздохом:
Но и шибко не отрицай. А теперь давай, на конюшню! И, не слушая возражений Иво, потащил его за собой вниз; показал двери, через которые можно было попасть на конюшню и на хозяйственный двор. В передней сидели оруженосцы Гарета, слугивсе убивали время, ожидая, что господин позовёт их. Кто-то играл в кости, кто-то тренькал на расстроенной лютне, кто-то даже читал. Почтительно поклонились Гэбриэлу, с любопытством разглядывая Иво. Гэбриэл похлопал Иво по плечу, коварно усмехаясь, и вошёл к брату. Иво постоял, смущаясь и сердясь одновременно, потом сказал чуть хрипловато:
Нужно коня оседлать для моего милорда.
Я уже распорядился. Лениво сообщил молодой блондин. Так и знал, что они вместе поедут. Пепла уже седлают. Садись, перекуси. Меня зовут Матиас, тебя Иво. Ты откуда?
Из Блумсберри. Буркнул Иво.
Полукровка! Да ты не волнуйся, здесь к полукровкам нормально относятся. Матиас присел рядом с Иво. Да ты не переживай. Я смотрю, ты нас боишься? Правильно делаешь, мыстая волков. Он весело усмехнулся, забавно сморщив нос. У нас отличное место, здесь здорово кормят, не унижают, почём зря, и здесь есть реальный шанс стать кем-то. То есть, при других господах, если ты армигер не шибко знатного рода, так и сдохнешь армигером, не смотря на то, что якобы можешь стать рыцарем. Здесь же шанс есть, понимаешь?.. И за этот шанс мы сожрём друг друга с какашками. Но всё равно, здесь здорово. Расскажешь про своего господина? Откуда он взялся, где был всё это время?
Я не знаю. Неискренне пожал плечами Иво. Матиас рассмеялся:
Не так надо говорить. Я бы тебе наговорил с три короба совершеннейшей чуши, если б не
хотел говорить правды; и ты не смог бы ни обвинить меня в скрытности, ни повторить этой чуши без того, чтобы не прослыть идиотом.
Я учту. Иво почувствовал себя свободнее; оказалось, что говорить с другими армигерами довольно легко. Как только придумаю достаточно интересную чушь, расскажу обязательно.
Вот это наш парень! Весело воскликнул Матиас, трепля его по плечу. Тебе здесь понравится!
Гэбриэл и Гарет довольно весело позавтракали вместе, прошли к отцу, поприветствовать его и пожелать доброго утра, и спустились в конюшню. Конюшня оказалась вовсе не такой, как помнил по ферме Гэбриэл и как представлял себе её и здесь. Это было очень красивое, длинное, тёплое здание, каменное, больше похожее на дворец, чем на конюшню. У коней были не стойла, а отдельные просторные денники, очень чистые, тщательно выметенные и даже помытые, и пахло здесь хорошо: лошадью, сеном, но не навозом и не лошадиной мочой. Конюхов здесь было несколько, и все были заняты делом: кто чистил коней, кто мёл, кто носил воду. На каждом деннике была табличка с именем коня, и Гэбриэл, уже научившийся у Алисы писать и узнавать буквы своего имени, шевелил губами, пытаясь найти что-то знакомое.
Это не все кони, пояснил Гарет, гладя изящного вороного жеребчика с белой звездой во лбу. Только наши, вот это Грачик Габи, её любимчик, андалузец, великолепная порода под дамское седло и для парадных выездов; а это, он подошёл к мощному и белому, как облако, коню с длинной роскошной гривой, олджернон, как и наши с тобой, Холг, на нём ездит отец. Холгпатриарх, ему уже тридцать лет. Другие конитоже породистые, кастильцы, олджерноны, шайры, бельгийцы. Андалузцыони под дамское седло, наши дамы их любят за масть, особенно вот таких, он погладил изящную морду кобылы цвета топлёного молока, со светлой, почти белой гривой, называется масть «изабелла». Мы твоей невесте такую же подберём. Вот твоя Красавица, они подошли к деннику, в который уже поставили кобылку Гэбриэла, и лошадь тихонько заржала, потянувшись к нему. Гэбриэл, довольный, что о ней не забыли, сунул ей одну из запасённых морковок. А кони для армигеров в соседней конюшне, там лошади тоже отличные, но, конечно же, не сравнить с нашими, и денники у них поскромнее, хоть чистота там такая же, отец ненавидит грязь и неряшливость, и меня к тому же приучил.
Я тоже не терплю.
Да ты вообще весь в отца! Засмеялся Гарет. Пошли, выберем коняшку твоему Иво.
В соседней конюшне было не хуже, чем в первой, разве что денники и в самом деле были поменьше, и в некоторых кони стояли по двое и даже по трое. Сюда братья попали через крытый манеж, где конюхи гоняли на корде роскошную каштановую, в еле заметное мелкое яблочко, кобылу, и Гэбриэл полюбовался ею. Кобыла, почувствовав внимание, заиграла, «завыделывалась», по словам молодого конюха, тоже любующегося своей подопечной:
Ох, и любит, когда на неё смотрят, ох, и любит! Кокетка!
Красавица! нежно произнёс Гэбриэл. Так и жил бы здесь! Не был бы графомстал бы конюхом! Ему хотелось не просто владеть этими лошадьми, но ухаживать за ними, быть с ними, жить с ними. Для Иво он выбрал высокого каштанового мерина с белыми чулками на всех четырёх ногах, молодого и спокойного, зная, что друг ещё не очень уверенно сидит в седле. Выехали в сопровождении свиты в шесть человек; с моста Гэбриэл заметил башни, вроде той, в которой жили Моисей с Гансом и Тильдой, спросил у брата:
А здесь кто живёт?
Никто. В той, что на нашей стороне, располагается стража, а в той, что на том берегу, пусто. Раньше стража была в ней, но когда дед построил башню здесь, ту забросили.
Я мечтал жить в такой. Признался Гэбриэл. С Алисой. Я бы охотился, работал, она бы готовила, убиралась А вечером мы бы сидели вместе, читали какую-нибудь книгу У нас есть книга про Гийома и Бьянку?
Найдём. Почему-то усмехнулся Гарет. Гийом и Бьянка Что-то знакомое. А ты откуда про них знаешь?
Моисей читал по вечерам. Только не до конца. Там такой момент был, когда мы остановились, мне так интересно, что дальше будет!
Узнаешь, раз интересно. Гарет велел свите, в том числе и оруженосцам, ждать на развилке, а сам, кивнув брату, подхлестнул коня, и братья помчались по извилистой дороге на Белую Горку.
Это была маленькая, не больше десяти дворов, но очень зажиточная и красивая деревенька, с прекрасной церковью Марии Магдалины, с утопающими в кустах сирени и вишни дворами. Посреди деревенской площади рос огромный ясень, древний, как сам Остров, наверное, единственный настолько старый ясень в Нордланде, слегка корявый, дуплистый, но зелёный и крепкий, без единой сухой ветви. Деревенские считали, что это священное дерево живущих здесь прежде эльфов, очень его уважали и звали Наше Дерево. Лужайку вокруг него обнесли кованой оградкой, вдоль которой поставили скамейки, и по вечерам собирались под его ветвями, чтобы отдохнуть от дневных трудов, пообщаться и посплетничать. Гарет показал брату и ясень, и церковь; спешившись, они вошли в её прохладный полумрак, и Гарет подвёл брата к чаше со святой водой: