Деда, я её боюсь! Ныла девчонка, и по губам Барр скользнула довольная усмешка. Она была злобной тварью, и наслаждалась страхом и даже отвращением тех, кого ненавиделаа ненавидела она почти всех и почти всё. Но особеннодевочек, и особенномиловидных и любимых кем-либо. Угадав в светловолосой девчушке-сироте дедову любимицу, она испытала страстное желание причинить зло, разрушить эту жизнь, утвердить и здесь свою власть, как бы ни были малы и ничтожны эти люди, и как бы ни было ей безразлично это место.
За несколько мгновений до того, как хлопнула низкая входная дверь, Барр чуть скривилась и прикрыла глаза. В трактир ввалился такой персонаж, что притихли все, кто здесь находился, даже матросы с торговой баржи. Здоровенный, почти подпирающий потолок, массивный рыжий детина с уродливым лицом, обезьяньими глазками, весь поросший рыжей шерстью, длиннорукий и коротконогий, он походил на огромное уродливое животное, вырядившееся в богатую человеческую одежду. Даже золотая цепь с цеховым орденом главы гильдии и роскошные перстни не делали его хоть чуточку солиднее и привлекательнее. Он подошёл к Барр и бесцеремонно плюхнулся на скамью напротив неё. Заговорили вот странно: все вокруг слышали его слова, но никто не мог ни понять, ни запомнить их, хотя говорил он на нордском. Для Барр это было несложное и будничное колдовство; люди рядом вроде бы понимали каждое слово в отдельности, но смысл сказанного от них ускользал и не откладывался в памяти.
Серой аж за милю воняет. Сообщил Аякс. Он, единственный, не боялся Барр. Он даже в самом начале их знакомства угрожал ей и попытался хамить, но Барр, хоть в целом её колдовство на него не действовало, сумела нагадить: у Аякса, скажем так, потерял работоспособность очень нужный ему орган. С тех пор, вынужденный перед нею извиняться и отдариваться, Аякс не то, чтобы её опасался, но предпочёл сохранять нейтралитет. Хотя не удерживался от того, чтобы дать ей понять, кто она такая, и что он, Аякс, её нисколько не боится.
Как ты ещё это почувствовал, прошипела она, сквозь собственную вонь?
Собственное дерьмо приятно воняет. Осклабился Аякс и демонстративно рыгнул, зная, что Барр не выносит всех этих естественных отправлений организма.
Что, удовлетворённо потупилась Барр, не вышло схватить ублюдка?
А может, вышло? Разозлился Аякс. Он совершенно не умел владеть собой и раздражался на любой намёк на свои недостатки или неудачи.
Нет. Покачала головой Барр, даже не пытаясь скрыть удовольствие. А я предупреждала тебя.
В жопу твои предупреждения! Аякс аж побагровел. Ты же говорила, что меня эти сраные эльфы не увидят и не почуют!
Тебя-то нет. Сладко пропела она. А вот щенкада. Почуяли, увидели и позаботились. Это Элодисский Лес, животное. Я говорила тебе: есть только одна возможность схватить его. Выманить из леса. На живца, животное, на живца!
На какого живца?! Рассвирепел Аякс. Что ты несёшь, ведьма?!
Я сама его добуду. Барр взглянула прямо на него своими холодными голубыми глазами. Они были неожиданно красивыми, с необычным, даже изящным, вырезом крупных век, с длинными ресницами. Но их взгляд полностью перечёркивал их необычную красоту. Холодный, даже ледяной, жестокий, циничный, тяжёлый, лишённый и тени женского кокетства или мягкости, пусть и напускной. Впрочем, ответом ей был взгляд ничуть не лучше. У Аякса был взгляд отморозка, оловянный, не имеющий и тени искры Божьей, тупой и злобный. Эти двое друг друга стоили во всех смыслах этого выражения. Аякс гнусно усмехнулся:
Да?.. И зачем? Что ты с ним будешь делать?
Больше не лезь впереди меня и не порти мне игру. Я знаю, что делаю, и справлюсь сама. В Элодисский лес больше не суйся. Эта проклятая эльфийская ведьма сильна, даже я её не одолею.
Сучку Лару же одолела!
Сучка Лара была не Перворожденной. Она была лишь дочерью и внучкой Перворожденных. И она боялась за своего выблядка Выманить бы эту тварь из леса, но она никогда не покидает лес! За пределами Элодиса я бы рискнула Повторяю, если хочешь победить, учись ждать.
Чёрта с два я буду ждать. Фыркнул Аякс. Дрожащая девочка принесла Барр только что нашинкованную и политую уксусом капусту, и ведьма с наслаждением, с чувством, с расстановкой, покуражилась над бедняжкой, не отпуская её от себя и буравя своими ужасными глазами, пока не довела её до слёз. Аякс, в этом деле солидарный с Барр полностью, добавлял ужаса бедной девочке, тоже буравя её своими оловянными глазёнками и плотоядно усмехаясь. Девочка боялась их до истерики. Она, в отличие от отца, никакой святоши не видела; она видела именно то, что и было перед нею: страшную злобную ведьму и людоеда из страшной сказки. Отпустив плачущую девочку, Барр наслала на неё порчу и, довольная собой, вновь взглянула на Аякса.
Ты понял меня?.. Не лезь в Элодисский Лес. Эта ведьма Мириэль не по твоим зубам. Оставь её мне. Я возьму выродка, тогда и тебе хватит, и мне, и Хозяину останется.
Кому хозяин, тому хозяин. Презрительно бросил Аякс, ковыряясь в зубахон заказал себе полусырой бараний окорок. Барр чуть заметно скривилась:
Ты что, равняешь себя с ним?.. Даже не мечтай когда-либо сравняться с ним хоть в чём-то!
Ну-ну. Ещё веселее фыркнул Аякс. Ну, вот что. Я подожду, так и быть. Не полезу вперёд тебя, хоть мне плевать, хоть ведьма эльфийская, хоть дракон, хоть сам архангел Михаил, мне всё едино. Я никого не боюсь! Даже тебя, хоть ты и та ещё тварь. Он сжал перед её лицом огромный кулачище, весь покрытый рыжей шерстью. Помни это. Надо будет, я и тебя порешу, не сомневайся.
Барр с презрением посмотрела на кулак, чуть сощурила глаза:
Попробуй хотя бы эльфийку или эльдар мне добыть. И чем скорее ты это сделаешь, тем скорее мы заполучим Хлоринга.
Не справишься, я справлюсь сам. Аякс поднялся и швырнул полуобглоданную кость на пол. Без тебя. И пошёл к выходу, огромный, косолапый, страшный. А Барр с постным лицом принялась за свою капусту.
Появление герцога Элодисского на улицах города с братом стало такой сенсацией, что весь Гранствилл содрогнулся. Люди бежали к Ригстаунским воротам, чтобы своими глазами увидеть эту сенсацию, и рассказывать потом тем, кто не успел. Откуда он взялся, где был? эти вопросы прямо-таки роились в воздухе. Гарет подгонял коня, не давая задерживать их, и вскоре они очутились на ригстаунской дороге, повернув налево у садов Твидла, вдоль огромной тополиной рощи промчались к мосту через Ригину, когда-то построенному эльфами.
У Гэбриэла были такие смятение и каша во всём его существе: и в уме, и в голове, и даже в теле, что когда брат по дороге говорил ему про город, про дорогу, про какой-то хутор и даже про мост, про вид со скалы, по которой они поднимались к замку, он вроде и слушал Гарета, и в то же время ничегошеньки не запомнил и не увидел. Ему было страшно; он боялся того момента, когда придётся отвечать на вопрос: где он был всё это время?.. В голове его всё время вертелся вопрос: и где же он был?.. Гэбриэлу казалось, что если он расскажет брату правду, это навеки разделит их. Брат станет презирать его точно так же, как он сам себя презирает за всё, что делал в Садах Мечты, пока верил Хэ. И как же ему было страшно!.. Лишиться уважения и любви брата теперь, когда они вместе, казалось Гэбриэлу страшнее всего на свете. Страшно сказать, но в эти мгновения он забыл даже про Алису!
А между тем дорога, ровная, вымощенная местной известняковой плиткой, делая плавные изгибы по скале, подняла их на Золотую Горку, самую высокую точку в округе, с которой и в самом деле, открывался такой захватывающий дух вид, что даже Гэбриэл очнулся и огляделся, остановив лошадь подле брата, предложившего ему оглядеться. Отсюда видны были и Гранствилл, весь, словно на ладони, и Ригина, и Омки, и сады Твидла, и монастыри урсулинок и францисканцев, и соседняя Белая Горка, и бескрайние дали великого леса. Вдали виднелись даже шпили и красные крыши Блумсберри, находившегося отсюда почти в дне пути, а на севере, за лесомпризрачные очертания какого-то неведомого города, тоже стоявшего высоко на скале. Окрестности Гранствилла, где уже больше ста лет не было никаких войн или катаклизмов страшнее града или неурочных заморозков, поражали своей ухоженностью и добротностью; поля были ровные, словно по линеечке, пышно цвели сады, бело-розовой пеной кипели обширные владения Твидла, мужа кормилицы герцога, в деревнях хорошо видны были побеленные колокольни и церкви, крытые дорогой эльфийской синей черепицей, и дома зажиточных крестьян, под красными крышами. Насколько Гэбриэл помнила помнил он, вообще-то, не очень отчётливо, владения Драйвера были поплоше.