Да, Младший. Сдавленным голосом произнёс Гарет. Досталось же тебе. Я знал, что ты страдаешь, каждую твою рану чувствовал, но всё равно Увидеть этого не ожидал.
Я прежде об этом не задумывался. Зябко повёл плечом Гэбриэл. А теперь как-то стрёмно. Кто ни увидит, ужасается. Словно я урод какой-то.
Урод тот, кто сделал это с тобой. С ненавистью и угрозой сказал Гарет. И я даже знаю, кто это. На вот, рубашку ночную, и ложись, не мёрзни.
А ты? Испугался Гэбриэл. Он здесь стеснялся всех и каждого, и боялся, что без брата просто не будет знать, что делать и как себя держать.
Я схожу, узнаю, привели ли уже твою кобылку, и распоряжусь кое о чём. Я не хочу, чтобы нашему отцу рассказали, что ты нашёлся, раньше меня. Поэтому нужно отправить гонца в Хефлинуэлл, предупредить Тиберия, чтобы ни в коем случае не допустил до отца эту новость.
Почему?..
Я потом объясню. Гарет откинул одеяло, убрал грелку. Ложись, она тёплая. Он всё ещё переживал, и голос его стал усталым и глухим, от бурлящего воодушевления следа не осталось. Гэбриэл утонул в тщательно взбитой перине, с непривычки почувствовав себя даже некомфортно, но ничего сказать не посмел. Гарет укрыл его и ушёл, а Гэбриэл какое-то время лежал неподвижно, глядя на огонь, с лёгким гулом пожирающий большие поленья. Камин был по последней моде инкрустирован глазированной плиткой, ещё очень редкой и очень дорогой, и покрыт резьбой; над камином висела голова лося с гигантскими рогамитрофей какого-то прежнего владельца. Гэбриэл хотел дождаться брата, но глаза слипались сами собой. Он так устал!.. С мыслью, что всё равно ни за что не уснёт, Гэбриэл крепко уснул.
Гарет убедился, что лошадь Гэбриэла привели и поставили в конюшню, отправил Матиаса в Блумсберри за «Единорогом», и дальше, с письмом к Тиберию, приказав во что бы то ни стало обогнать любого сплетника, и вернулся в спальню. Гэбриэл спал, и Гарет не стал его будить, хотя ему хотелось говорить, спрашивать, узнавать. Сидел в кресле у камина и смотрел на спящего брата, по лицу которого прыгали отсветы от огня. Рука Гэбриэла лежала поверх одеяла, тяжело придавив его, вторая спряталась под подушкой. Гарет сидел и тихо радовался тому, что его долгие поиски увенчались таким неожиданным успехом. Всё теперь будет правильно. Он перестанет жить наполовину, кончится его осознанное одиночество Герцог сидел и мечтал о том, как будет знакомить брата с замком, расскажет ему всё, что хотел рассказать столько лет, будет охотиться с ним, купаться, научит его обращаться с оружием, подарит ему коняон даже уже знал, какого. Не так давно в Хефлинуэлл пригнали молодых лошадей с Олджернона, среди которых был просто фантастический жеребец, мечта, а не конь, даже среди прочих великолепных олджернонов Хлорингов. Если брат любит лошадей так же, как сам Гарета теперь герцог в этом даже не сомневался, он будет счастлив. И Гарету приятно было мечтать о том, как счастлив будет Гэбриэл.
Проснулся Гэбриэл от того, что за окном расшумелись ласточки. Потянулся, широко зевнул, и тут же услышал:
Доброе утро, соня! напротив него стоял Гарет, уже полностью одетый, весело усмехался чему-то. Гэбриэл быстро привык к его постоянной усмешке, и полюбил её. Давай, поднимайся, «Единорог» уже в гавани, поплывём домой.
А мы не дома? Сонно спросил Гэбриэл. Мне тут понравилось
Ты в Хефлинуэлле не был. Гарет засмеялся. Госпожа Вэйл ночь не спала, испекла тебе ещё один пирог, в дорогу.
Гэбриэл покраснел:
Я вчера объелся, кажется
Да уж. Я догадываюсь, что это из самых лучших побуждений, но хочу тебя обрадовать: в следующий раз вовсе не нужно будет так напрягаться. То, что не доедим мы с тобой, доедают наши слуги.
Мне надо в Гранствилл. Сказал Гэбриэл. Обязательно надо в Гранствилл.
Туда мы путь и держим. Там наш дом. А зачем тебе в Гранствилл?
Меня там должны ждать. Друзья.
Ты мне ещё должен всё рассказать. Где ты был, как сбежал. Вообще всё. Но это не сейчас, а дома. А пока что вот, надень это. Гарет дал ему тёмную рубашку, простроченную серебряной нитью, и чёрный, тоже простроченный серебром, жилет. Больше ничего не нашёл. Дома у тебя полно одежды, я приказал шить по одной мерке два комплекта, один себе, одинтебе. Цвета Хлоринговчёрный, белый и золотой, кроме того, у нас есть личные цвета. Мои цветаиндиго и золото, твоимаренго и серебро.
Ма Чего?..
Маренго. Тёмно-серый, как твои глаза. Твоя одежда вся, как и моя, выдержана в твоих цветах. Очень, скажу я тебе, эффектно смотрится. А это ещё зачем? Удивился он, глядя, как бережно Гэбриэл сворачивает вязаную фуфайку и рубашку. Брось их в камин, всё равно для графа и Хлоринга это не подобающие тряпки.
Мне их одна очень хорошая женщина сшила и связала. Возразил Гэбриэл, чуть потемнев лицом. Я не могу вот так взять, и подарок её в огонь швырнуть, это неправильно. Прежде у меня вообще ничего не было, и это первая моя нормальная одежда.
Ну оставь. Пожал Гарет плечами. Ты прямо как отец. Он тоже очень сильно привязан к сентиментальным уси-пуси всяческим Для тренировок сойдёт, я думаю. Оделся?
Мне бы этоГэбриэл понизил голос:
В сортир.
Вообще-то под твоей постелью есть ночной горшок. Но раз уж ты встал, пойдём, покажу сортир.
Сортир оказался за неприметной дверью, и представлял из себя весьма комфортный деревянный стульчак; тут же были салфетки для гигиенических целей, и даже чья-то потрёпанная книга. Стены были из голого кирпича, с узкой дыркой вместо окошка под самым потолком, и из дыры в стульчаке ощутимо тянуло холодом и не самыми приятными запахами. Зато были рукомойник, где Гэбриэл смог сполоснуть руки, и чистое полотенце.
Жалко, сказал он, выходя, что нет ни бассейна, ни бани.
Дома есть баня. Пообещал Гарет. И не одна. Поехали, пока рано и народу мало. Не хочу ажиотажа раньше времени. Они спустились во двор, где слуги уже вывели и седлали лошадей.
Это твоя Красавица? Сразу же заметил незнакомую лошадь Гарет. Подошёл, погладил, посмотрел зубыкобылка дёрнулась, перебирая ногами, задирая голову и выкатывая белки.
Я поражён. Похвалил Гарет, успокаивая лошадь ласковыми поглаживаниями и похлопываниями. Хоть и не чистокровка, но и не какой-нибудь деревенский одр, можешь подарить армигеру.
Я оставлю себе. Гэбриэл ревниво следил за каждым движением слуги, седлавшего его лошадь. Это мой трофей, я её в бою добыл.
Красавчик! На этой кобылке явно не рядовой кнехт ездил. Но рыцарь и дворянин на кобыле ездить не может. Тебе нужен хороший жеребец. Гарет потрепал по шее своего Грома. А это мой красавец, чистокровный олджернон, по прямой происходит от Георга, коня Генриха Великого. Как тебе?
Гэбриэл только кивнул. Такого коня он не только не видел никогда, но и вообразить себе не мог в самых сладких грёзах. Высокий, мощный, но длинноногий и стройный, с широкой грудью, невероятно красивой головой, холёный, горячий, он бил копытом о камни, которыми был вымощен двор, изгибал шею и косил налитым кровью глазом, фыркая и встряхивая гривой. Гэбриэл погладил свою Красавицу, чувствуя даже какую-то ревность. Ну, и пусть она не чистокровная. Он тоже! И тоже уступает своему брату по всем статьям. Но разве это важно?..
А я видел этот корабль! Воскликнул он, увидев фигуру единорога на носу роскошного судна. Он проплыл мимо нас, когда я в Элиот плылИ Гарет с чувством выругался, сообразив, что мог уже давным-давно найти брата и избежать многих проблем и тревог. Корабль отошёл от причала, величественно разворачиваясь носом на север, под крик речных чаек, скрип дерева, упругое хлопанье парусов и возгласы капитана и команды. Гэбриэл жадно смотрел на реку и её берега. Здесь было так красиво! Фьяллар здесь был очень широким, полноводным; начавшие таять в горах снега и льды добавили ему мощи. Острова, которых было много здесь, почти скрылись под водой, деревья стояли в воде. Среди них, по затонувшей траве, бродили аисты, манерно вскидывая ноги и что-то отыскивая клювом.
Мир такой красивый. Сказал Гэбриэл, восторженно глядя вокруг. Уже ради одного этого стоило бежать.