Нет, не в статую, спешит успокоить меня дядя Финн, настороженно глядя на меня, будто пытается решить, какое количество информации я способна воспринять. Какая-то часть меня понимает его мотивы, хотя это чертовски раздражает.
Пожалуйста, скажите мне, говорю наконец я. Поверьте, куда хуже вариться в собственном соку, пытаясь разобраться, что к чему, чем просто знать. Итак, если я была не статуей, то чем же? Я силюсь подыскать хоть какое-то объяснение, но мне на ум не приходит ничего.
И мой дядя продолжает мяться, заставляя меня думать, что каким бы ни был ответ на мой вопрос, он окажется очень скверным.
Горгульей, Грейс. Правду мне открывает Джексон, как и всегда. Ты горгулья.
Горгулья? Неверие явственно звучит в моем голосе.
Мой дядя бросает на Джексона взгляд, полный досады, но наконец нехотя кивает.
Да, горгулья.
Горгулья? Не могут же они говорить серьезно. Не могут, не могут, это наверняка не всерьез. Вроде тех штук на стенах церквей?
Да. Теперь Джексон чуть заметно ухмыляется, как будто понимает, как нелепо это звучит. Ты гор
Я вскидываю ладонь, делая ему знак замолчать.
Пожалуйста, не повторяй это слово. С меня хватит и двух предыдущих раз. Просто помолчи.
Я поворачиваюсь и иду к противоположной стене кабинета дяди Финна.
Мне нужна минута, говорю я им обоим. Всего минута, чтобы Чтобы это уразуметь? Чтобы это отрицать? Чтобы заплакать? Закричать?
Да, закричать было бы неплохо, но это наверняка еще больше сорвет крышу у Джексона и дяди Финна, так что Я дышу. Да, мне сейчас надо просто дышать. Потому что я без понятия, что теперь делать, что говорить.
Какой-то части меня хочется сказать им, что я разгадала их шуткуха-ха, как смешно; но другая, большая часть моего сознания понимаетони не разыгрывают меня. Я знаю это отчасти потому, что ни мой дядя, ни Джексон никогда не пошли бы на такое, а отчасти потому, что глубоко внутри меня есть нечто маленькое, испуганное и съежившееся, и это нечто освободилось, едва они произнесли это слово. Как будто оно знало это всегда и просто дожидалось, когда я замечу.
Когда я это пойму.
Когда я в это поверю.
Итак. Горгулья. Ладно. Это ведь не слишком скверно, да? Могло быть и хуже. По моему телу пробегает дрожь. Ведь тот меч мог отрубить мне голову.
Я делаю глубокий вдох, прижимаюсь лбом к прохладной серой стене кабинета моего дяди и мысленно повторяю слово «горгулья» снова и снова просто затем, чтобы понять, какие чувства я испытываю после того, что узнала.
Горгулья. Вроде тех громадных каменных существ с крыльями, клыками и рогами? Я провожу ладонью по головеа вдруг у меня выросли рога, а я и не в курсе?
Нет, рогов у меня все-таки нет. Я нащупываю только кудрявые темно-русые волосы. Такие же длинные, такие же непокорные и такие же надоедливые, как всегда, и определенно никаких рогов. Или клыков, понимаю я, проведя языком по своим передним зубам. Собственно говоря, все во мне кажется точно таким же, как и прежде. Слава богу.
Эй, Грейс. Джексон подходит ко мне сзади и кладет руку на спину. Ты же понимаешь, что все будет хорошо, не так ли?
Ну, да. Само собой. Ничего страшного. Ведь горгульиэто высший класс, что, разве не так? Почему-то мне кажется, что он не оценит мой сарказм, а потому я сдерживаюсь и просто киваю.
Я серьезно, продолжает он. Мы во всем разберемся. К тому же горгульиэто нереально круто.
Ну да, конечно. Огромные, нескладные куски камня. Нереально круто. Щас.
Я понимаю, шепчу я.
Правда понимаешь? Он наклоняется ко мне, и его лицо оказывается совсем близко к моему. Потому что вид у тебя сейчас такой, будто ты этого не поняла. И голос тоже.
Он стоит так близко. Я чувствую на щеке его дыхание, и на несколько драгоценных секунд закрываю глаза и мысленно притворяюсь, что я перенеслась на четыре месяца назад в то время, когда мы с Джексоном были одни в его спальне, строили планы, целовались и воображали, что уж теперь-то у нас наконец все под контролем.
Смех, да и только. Я еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько беспомощнойтакого не было даже в первые дни после гибели моих родителей. Ведь в то время я хотя бы была обыкновенным человеком во всяком случае, я так думала. Теперь же я горгулья, и я совершенно не представляю себе, что это значит, не говоря уже о том, как это произошло. И как я ухитрилась потерять почти четыре месяца жизни, будучи заключена в камень.
И вообще, почему? То есть я могу понять, почему я обратилась в каменьполагаю, какой-то подспудный, спрятанный в глубине моего существа инстинкт вдруг проявился, чтобы не дать мне умереть. Так ли это невероятно, если учесть мое недавнее открытие, что мой отец был ведьмаком? Непонятно другое: почему я оставалась камнем так долго? Почему не вернулась к Джексону при первом же удобном случае?
Я ломаю голову, пытаясь найти ответ, но на том месте, где должны быть мои воспоминания, по-прежнему зияет пропасть, пустота.
Я сжимаю руки в кулаки, и мои окровавленные пальцы пронзает боль. Я гляжу на них, гадая, как я могла так пораниться. Впечатление такое, словно я продиралась сквозь камень, чтобы попасть сюда. А может, так оно и было. Или же дело обстояло еще хуже, но как, как? Я не знаю. В этом-то и загвоздка. Я просто не знаю. Вообще ничего.
Я не знаю, что делала последние четыре месяца. Не знаю, ни каким образом мне удалось превратиться в горгулью, ни как мне удалось опять стать человеком.
И тут я осознаю основную причину своей паники: я не знаю ответа на самый главный вопрос.
Я резко разворачиваюсь и устремляю взор на дядю:
Что случилось с Хадсоном?
Глава 6. Без крови вампирская рулетка уже не та
Дядя Финн словно стареет прямо у меня на глазахего глаза тускнеют, плечи опускаются.
Это нам неизвестно, говорит он. Хадсон попытался убить Джексона, а потом вдруг
Он пропал. И ты тоже. Рука Джексона рефлексивно стискивает мою.
Она никуда не пропадала, поправляет его дядя Финн. Просто на какое-то время она оказалась недоступна.
Похоже, Джексон не в восторге от такого толкования событий, но он не спорит, а просто смотрит на меня и спрашивает:
Ты действительно ничего не помнишь?
Я пожимаю плечами.
Вообще ничего.
Это так странно. Мой дядя качает головой. Мы привлекли всех экспертов по горгульям, которых только смогли отыскать. У каждого было свое, отличное от остальных мнение, и они все давали разные советы, но ни один ни словом не обмолвился о том, что, вернувшись, ты не будешь помнить, где ты была. И что с тобой происходило. Голос моего дяди звучит не очень громко, и он наверняка старается придать ему успокаивающие нотки, но с каждым словом я нервничаю все больше и больше.
Ты думаешь, теперь со мной что-то не так? резко спрашиваю я, глядя то на него, то на Джексона.
С тобой все в порядке, рычит Джексон, и это в такой же мере предостережение, адресованное дяде Финну, как и уверение, адресованное мне.
Само собой, подтверждает дядя Финн. Не сомневайся. Я просто огорчен, что мы были не вполне готовы тебе помочь. Мы не ожидали такого.
Это не ваша вина. Просто мне хотелось бы Я осекаюсь, снова наткнувшись на эту чертову стену. Я упираюсь в нее, толкаю, но не могу ее сломать.
Не принуждай себя, говорит Джексон и ласково обхватывает рукой мои плечи.
Это так здоровоздорово, что он рядом, и я позволяю себе припасть к нему, несмотря на одолевающие меня страх и ощущение бессилия. Я должна что-то делать, говорю я ему. Иначе как же мы поймем, где теперь Хадсон?
В кабинете работает отопление, но я все равно мерзнунадо полагать, этого следовало ожидать после четырех месяцев в обличье камняи принимаюсь растирать руки, пытаясь хоть сколько-нибудь их согреть.
Дядя Финн несколько секунд смотрит на меня, затем вполголоса что-то бормочет и взмахивает рукой. И нас с Джексоном тут же окутывает теплое одеяло.
Лучше? осведомляется дядя.
И еще как. Спасибо. Я запахиваюсь плотнее.
Он прислоняется к углу стола.
Честно говоря, Грейс, мы оба очень боялись, что он находится рядом с тобой. А также боялись, что его там нет.