Матолух мне в глотку, пробормотал Родрик.
Гаран сбежал босиком? По грязи, по холоду? Всё может быть, конечно, с перепугу люди и не такие фортели выкидывают. Где он сейчас, интересно? Неужто в болота понесло? Ну, ничего, даст бог, отсидится в кустах, вернётся.
Родрик уже начал сомневаться в собственном благоразумии. Звери здесь, конечно, странные, дико страшные, но всего лишь звери, говорят, и не такие бывают. За Гриммельном, сказывают, водятся дхарги: козлоногие, свиномордыеи в то же время вроде людей, разговаривать умеют. С другой сторонытуман, при приближении которого в животе появлялось такое чувство, словно там бабочки летают; то, что убитые твари исчезают, будто испаряютсятут впору поверить в гарановские небылицы о всяких потусторонних силах. Мозги Родрика просто отказывались понять, как тело жирного мерзкого паука, убитого мечом, могло пропасть без следа, учитывая, что Родрик спал, уперев ноги в эту самую крышку от погреба. Да и там, в церкви, тот урод с головой наизнанку тоже пропал.
Снаружи послышались голоса, и Родрик, заинтересовавшись, торопливо выбрался наверх, и приоткрыл дверь. Во дворе стояла Эирлис и шумно общалась с какой-то девицей с длинной русой косой.
Пойдём, пойдём! возбуждённо верещала последняя, пытаясь ухватить Эирлис за руку. Без тебя не хотят начинать. Нынче ты должна плуг тащить. А ещё Магвен, Аннесвсе наши уж там.
Не буду я ничего тащить! Эирлис упрямо прятала руку за спину. Есть у меня теперь мужчина.
Э, ну, нет! радостно пискнула русоволосая. Сама знаешь: пробная ночь и общая кроватьразные вещи! Все знают! Надо же, какая выискалась: сама-то смехом заливалась, когда я тащила, а теперьв кусты? Давай, давай! А иначе вообще в деревню не пустят.
Эирлис обиженно шмыгнула носом.
Ладно. И тут заметила Родрика.
Та, с косой, тоже повернулась и шаловливо хихикнула. Она была примерно того же возраста, что и Эирлис, с чуть раскосыми глазами и ямочками на щеках.
Привет! И умчалась как ветерок.
Родрик вышел из дома.
Кто это?
Сворн. Подружка моя.
А что за плуг?
Эирлис отмахнулась.
Да ну их. Это забава такая. Пойдём.
Не глядя на Родрика, она направилась в сторону Кадвана.
Стой дверь не надо запирать?
Эирлис неопределённо мотнула головой. Родрик, торопливо приладив ножны к ремню, зашагал вслед за ней.
Погода стояла чýдная, совсем как вчера утром, когда у него от поздневесеннего солнца взмокла спина. За ручьём над разбухшей от влаги землёй взад и вперёд носились кулики: мерно взмахивая тупыми крыльями, крича, перевёртываясь с боку на бок или даже кверху брюшком, кидаясь камнем. Эирлис спускалась с пригорка, подобрав юбку, ловко пробираясь между кустов боярышника. Копна рыжих волос мерно подрагивала в такт походке.
Эй, а всё же что за забава?
Да незамужних в плуг впрягают, и в пруд гонят, а народ вокруг гогочет. Это вроде как весь год пахаря искала, который бы борозду провёл, да не нашла. А воду вспахать нельзя, так что давай, милая, старайся.
Родрик слегка смешался.
М-м ну, хочешь, я им скажуОн замолчал.
Эирлис на ходу обернулась, сверкнув искорками глаз.
Что скажешь? Да ладно тебе. Это весело. Вчера Сворн тащила, сегодняя. Она беззаботно тряхнула волосами. Жаль только, платье всё опять измочалят. А у меня нет больше.
Я тебе новое куплю, решительно заявил Родрик.
Вот так да! развеселилась Эирлис. Богач, что ли? Ну, купи! И помчалась вниз по склону. Давай быстрее!
* * *
Ворота Кадвана были распахнуты настежь, а чуть левее, на обширном лугу, среди каких-то столбов с ленточками и телег, пьяно хохоча, толпился народ. Две группы музыкантов по обе стороны луга дудели в шевреты и били в барабаны, словно стараясь заглушить друг друга. К стенам селения лепились строения: то ли склады, то ли что-то подобное; весь луг был заставлен великим множеством палаток: с бочками, из которых веселыми струйками тёк эль, жаровнями, над которыми вились аппетитно пахнущие дымки.
Родрик поразился: почти все были в масках: красных, синих, зелёных, скрывавших лица до половины или целиком, некоторые в плащах с капюшонами, таких, что даже не разобратьмужчина или женщина.
Зачем это? спросил он, вернее, крикнул, ибо шум стоял такой, что закладывало уши.
Эирлис обернулась, и он, поясняя, рукой прикрыл пол-лица.
Так не каждый хочет, чтоб его узнали! весело откликнулась девушка. Меч зачем взял? Не надо уже! Весна!
Родрик промычал что-то невразумительное, но Эирлис не слушала. Её позвали, и она, махнув рукой, резво свернула в сторону, затерявшись в толпе и оставив Родрика одного. Впрочем, не совсем одного: его пихали со всех сторон, кричали в уши, дергали за руки, а он стоял, открыв рот.
На небольшом открытом пространстве сражались двое, вернее, четверо: девушка, сидящая на плечах парня и парень верхом на девушке. Или не сражались (Родрик только покачал головой, изумившись такой странной игре): нижние пытались поцеловаться, и тогда верхние что есть силы толкались руками и ногами, мешая им, и то же самое делали нижние, когда наездники стремились сблизиться. Народ вокруг хохотал, держась за животы, и нестройными воплями подбадривал участников.
Кто-то сунул Родрику в руку большую кружку, и он не глядя отхлебнул, почувствовав незабываемый привкус того самого туйона. Н-да, весело.
Те четверо под всеобщее ликование повалились на землю, образовав кучу-малу, кто-то принялся зазывать новых желающих, и Родрик побрёл дальше. «Пир во время чумы, не иначе». Народ то ли радовался жизни, то ли стремился надраться, чтобы забыть о прошедшей ночи. Темнело на глазах; там и сям зажигались костры, и целые снопы искр вздымались в небо.
Здесь танцевали: под неистовые завывания трехструнных ребеков все кружились и прыгали, высоко вздёргивая ноги; неподалёку образовался «ручеёк»: кавалер, пробегая под тоннелем из соединённых рук, выхватывал понравившуюся даму, и они становились впереди; тот, кто остался без пары, сам нырял в тоннель.
Полог большой палатки рядом распахнулся, лизнув Родрика языком красноватого света и выдохнув мешанину горячих запахов жареного мяса, пива, чеснока и тимьяна. Родрик с унылой безнадёжностью пошарил в карманах и, мысленно вздохнув, уже собрался было идти дальше, но тут на его плечо легла рука. Родрик непроизвольно дёрнулся, потянувшись к рукояти меча, и рука дрогнула, хотя и не убралась.
Эй, ты чего, друг?!
Голос принадлежал небритому мужичку с глазами навыкате и вороньим гнездом на голове. Пахло от него тем же набором, что из палатки.
Что? буркнул Родрик.
Ты ж этот как там Седрик?
Ну, почти, миролюбиво согласился Родрик. «За зря человека напугал». На лице мужичка играла пьяно-восторженная улыбка.
Я тебе должен, друг, с энтузиазмом сообщил он. Мари тебя найти велела и в пояс кланяться. Да я и самон громко икнул и вцепился Родрику в рукав. Это я угощаю. И отнекиваться даже не думай.
Мужичка сильно качнуло и Родрик подхватил его.
Мари? Что за Мари?
Сестричка моя. Я отлить выходил, а тут ты повезло, так повезло. И искать не надо. Пошли.
Желудок Родрика радостно проснулся и что-то зажурчал, убеждая хозяина, что отказываться нет никакого резона, а ноги сами собой сделали шаг к палатке.
Импровизированный трактир был забит народом доверху. У парусиновых стен рядком стояли столы, а за нимивопящая, поющая, чокающаяся кружками и целующаяся толпа. На каждом столе в глиняной плошке имелось по толстой свече. Очага Родрик тут не заметил: наверное, готовили где-то снаружи. Новообретённый знакомый усадил его на скамейку, и спустя всего пару минут на столе дымился деревянный поднос с пирогами и большой кувшин эля. Пироги оказались с птицей, и очень горячие. Родрик с удовольствием вгрызся зубами в божественную снедь, краем уха слушая того мужичка. Кажется, никого больше его персона тут не интересовала, чему Родрик был несказанно рад: он даже сообразить не мог, как рассказывать про то, как он шёл, куда шёл, зачем шёл, и как тут оказался. Похоже у местного люда были свои, очень своеобразные представления о Топи. А спорить и что-то доказывать у Родрика охоты не было.
Мужичка звали Тэрвел, и это обстоятельство немало Родрика позабавило: в восточных землях Нордмонта это имя означало что-то вроде «сына принца».