Родрик посмотрел ей в глаза. Голос её был тихим и слегка хрипловатым, но совсем не грозным.
Моё имяРодрик из рода Оргинов, лордов Харлеха, и я солдат на службе у его светлости Леофрика, герцога Бедвира и властителя всех западных земель.
Ты лжёшь. Здесь нет никаких западных земель.
Родрик как бы невзначай шевельнул запястьем. Цепь тут же натянулась: те мужчины зорко за ним следили. Но если даже получилось бы вырваться, от такой толпы всё равно не убежать. Что так, что этак: виселица или виселица. Внутри вспыхнула искорка злости. «Гори всё огнём».
А как зовут ту, кто обвиняет сына лорда во лжи?
В Нордмонте за такие слова, обращённые к любому эорлину, можно было лишиться языка.
Глаза баронессы сверкнули, но ответить она не успела. Из сумрака внезапно вынырнул какой-то старик, одетый в длинную серую хламиду; на шее висела внушительной толщины золотая цепь с медальоном.
Как смеешь ты, смердзашипел он.
То есть, почтенный Бревальд, перебила его баронесса, вы всё же видите в нём смертного?
Либо нежить, либо наглый простолюдин, вызывающе ответил старик, конец для него один
Я поняла вас, уважаемый. Но для нежити и простолюдинов законы разные. Что думают остальные уитаны?
Мудрые, вспомнил Родрик. Уитенагемот. Он так понял, что это что-то вроде регентского совета при малолетнем наследнике. Краем глаза он уловил шевеление сбоку. Повернул голову, насколько позволял ошейник. Растёртая до крови кожа зверски болела, как и ожог на груди. Присутствующие, кланяясь, расступились, и в середину залы гуськом потянулись ещё несколько человек в таких же светло-серых рясах и с медальонами. Двое из них поддерживали под руки высокого старца с клюкой, который шёл во главе процессии. Тот был слеп или почти слеп: из-под невероятно кустистых бровей на Родрика смотрели белёсые глаза без зрачков.
Почтенный Хорхесказала баронесса.
Старик остановился. Те двое тотчас его оставили и, кланяясь, задом попятились в стороны.
В наше время, когда вечер мира клонится к полному закату, старое зло, не прекращавшее ни на одну минуту, в силу неиссякаемого вреда своего падения, насылать на мир полную яда заразную чуму, особенно отвратительным образом проявляет себя, так как в своем великом гневе чувствует, что в его распоряжении осталось мало времени
Ближе к делу, дядюшка
Хорхе гневливо стукнул клюкой по полу. Руки его дрожали от старости. Тут же рядом возник другой уитан, совсем молодой, Родрикова возраста, не старше, с остренькой аккуратно подстриженной бородкой, и едва заметно поклонился в сторону помоста.
Многоуважаемый Хорхе хочет сказать, что власти диавола имеется предел, ибо если бы предела этого не было бы поставлено, ничто не могло бы помешать ему поработить тела и души правоверных. Опыт и знания показывают, что в наших силах постичь смысл и сущность этих пределов и найти способы их использования для защиты от козней нечистого. Как сказано в «Муравейнике» святого Нидера, самый простой из них состоит в учинении внешних препятствий отродьям Виловым, ибо, как известно, взятые под стражу истинно верующими, оборотни теряют искусство своего превращения, однако стоит лишь ослабить бдительность либо усомниться в способности веры самим фактом своего наличия противостоять ухищрениям
У баронессы сделался такой вид, словно в рот ей попала ложка соли, а вокруг одно приличное общество.
Ледмар, я прекрасно поняла, что имеет в виду многоуважаемый Хорхе. Можно сколько угодно рассуждать о способах защиты от тех существ, но, как мне помнится, Орден до сих пор не особенно преуспел в этом.
Но, ваша милость
Баронесса нахмурилась.
Достаточно. До тех пор, пока не доказана дьявольская сущность этого человека, это пустое. Я хочу услышать мнение всего уитенагемота.
Тот, кто не в граде божьем, не может быть сюда допущен, прокаркал Хорхе, ибо всё, что оттудасуть от тёмного!
Старик воздел руку с клюкой к потолку и хрипло завыл:
Изыди, злой дух, полный кривды беззакония; изыди, исчадие лжи, изгнанник из среды ангелов; изыди, змея, супостат хитрости и бунта, недостойный милости божией; изыди, сын тьмы и вечного подземного огня; изыди, хищный волк, полный невежества; изыди, черный демон; изыди, дух ереси, исчадие Гленкиддираха, приговорённый к вечному огню; изыди, негодное животное, худшее из всех существующих; изыди, вор и хищник, полный сладострастия и стяжания
Хорхе закашлялся, согнувшись в три погибели. Баронесса бесстрастно наблюдала за его корчами.
Ледмар, сказала она, будь любезен, проводи преподобного. И дай отвару.
Ледмар подскочил к старику и услужливо подхватил его под локоть. Тот выдернул руку, но послушно поплёлся к дверям, останавливаясь через шаг, потрясая клюкой и одышливо зудя:
изыди, злой дух, приговоренный к вечному мучению; изыди, грязный обольститель и пьяница; изыди, корень всех зол и преступлений; изыди, изверг рода человеческого; изыди, злой насмешник, полный лживости и возмущения; изыди, враг правды и жизни; изыди, источник несчастий и раздоров; изыди, ядовитый скорпион, дракон, полный злых козней; изыди, лакей Вила, привратник царства мучений; изыди, лжец коварный, поганый, зачумленный
Баронесса проводила Хорхе взглядом, едва заметно покачав головой.
Почтенный Бревальд?..
Такого не случалось уж много зим! тут же откликнулся старик с цепью на шее. Моё словонет! Мы должны оберегать свою паству!
Почтенный Титла?
Дородный мужчина с красным лицом поклонился. Он единственный из уитанов был не в рясе. Тучное тело едва не внатяжку обтягивал кожаный камзол, зашнурованный по бокам. На роскошном поясе висел кинжал в богато разукрашенных ножнах.
На моей памяти из Топи ни разу никто не появлялся с добрыми намерениями, прогудел он. Но этотон небрежно мотнул головой в сторону Родрика, не похож на тех, кого я видел.
Он подошёл к Родрику, тяжело дыша и тряся пивным животом. Титла был его выше на полголовы, с тёмными глазами, в которых не было ни грана страха. С крючковатым носом и причёской, которая в других обстоятельствах Родрика бы позабавила: было похоже, что на его голову надели маленький горшок, а потом отстригли всё, что торчало снаружи. Черты его лица, однако, были таковы, что смеяться хотелось меньше всего. На шее уитана болталась толстенная, в три пальца, золотая цепь. Титла склонил голову, сверля взглядом.
Я бы понаблюдал, закончил он. В конце концов, ни одна тварь из мяса и костей не устоит перед добрым топором.
Баронесса кинула.
Почтенный Сигерд?
Только сейчас Родрик заметил того монаха. Он стоял возле одного из столбов, наполовину в тени. Сигерд вышел на середину залы, а за ним, будто собачонка на привязиЭирлис. Волосы у неё были растрёпаны.
Как известно, негромко произнёс монах, порождениям Вила неведома истина, ибо сама их суть неистинна. Белое они всегда назовут чёрным.
Стоявший в двух шагах почтенный Бревальд усмехнулся.
Как можем мы определить, лжёт ли этот пришелец?
Вместо ответа Сигерд повернулся к Родрику.
Скажи, незнакомец. И скажи так, чтобы мы тебе поверили.
Родрик, лихорадочно соображая, набрал в грудь воздуха.
Клянусь именами Эогабала, отца всего сущего, и праматери Боанн, что я тот, за кого себя выдаю, и пусть истинные боги поразят меня лютой смертью, если в моих словах есть хоть доля неправды.
Сигерд кивнул.
Я наблюдал за этим человеком два дня, сказал он, и если никому из круга земного не дано попасть в царство Вила, сохранив свою человеческую сущность, то равным образом тёмный мир не сможет принять истинно верующего, и отторгнет его. Такого действительно не случалось уже давно, но давноне значит никогда, и эта девочка, Сигерд вытолкнул вперед Эирлис, тому доказательство. Мы все знаем историю её матери. Она была ребёнком, когда появилась здесь, и только это спасло её от поспешной расправы. Тогда господь уберёг нас от ошибки, но не стоит искушать его терпение повторно. Быть может, появление этого человека это знак. Сигерд медленно обвёл собравшихся взглядом. Знак того, что большой круг замкнулся. А это значит, что времени у нас немного.
По залу будто пронёсся ветерок. Люди шептали и оглядывались.
Эирлис, приказал он, говори.