Дело в том, что у нас освобождается должность второго секретаря здесь, в приемной. Могу я предложить ее вам? Но учтите, что это тяжелая обязанность и это не работа, а скорее призвание, так как придется отказаться от многих вещей.
Я словно не слышала его предостережения, но у меня хватило ума не броситься обнимать его в порыве несказанной радости, а заставить себя помолчать с минуту, а потом с серьезностью и небольшим показным сомнением согласиться.
Ну вы можете подумать. Вас никто не гонит. Когда будете готовы, тогда и скажете. Повторюсь, что должность требует некоторой самоотверженности и полной серьезности.
Я уже готова, выпалила я, тут же испугавшись его возможной реакции. Он посмотрел на меня испытующим взглядом, я побоялась, что он примет меня за одержимую.
Мне уже приходили такие мысли в голову, честно призналась я. И имеются представления о том, что может ожидать. Но поверьте, я готова жить здесь и посвятить себя целиком в эту работу. Верю, что окажусь вам полезной, и хочу быть полезной. Более того, вы можете положиться на меня, и заверяю вас, что не разочаруетесь!
Мои слова, казалось, убедили его, хотя он и смотрел на меня с несходительной ухмылкой.
Ну что ж. Преступайте тогда к работе хоть сегодня. Но учтите, что работу как таковую вам никто сразу не даст. Вас будут вводить в курс дела постепенно. Кроме того, мы будем смотреть на вас, вы на нас, и делать соответствующие выводы. У нас нет ничего сложного здесь, но есть много информации, которой вы будете касаться, и вы должны понимать всю ответственность, что ляжет на ваши плечи. Вы должны стать предельно серьезной и ответственной.
Я кивнула.
Будут вопросы, обращайтесь.
Он позвонил, вошла секретарь и забрала меня.
Итак, я переселилась в другой отдел. Получила доступ туда, куда так долго стремилась. Но пока не осознавала этой чести. Все проходило как во сне, сумбурном и волнительном.
Я познакомилась с секретарем, ее звали Криса. Она представляла собой очень серьезную девушку, настолько серьезную, что я сомневалась, улыбается ли она вообще когда-нибудь. В глазах ее не было ничего, кроме отчужденности и какой-то непроницаемой пелены, за которую мне невозможно было проникнуть.
Ты будешь находиться под моим руководством. Эта работа будет отличаться от той только тем, что информации у тебя поубавится, но то, что останется, потребует еще больших раздумий. Учти, пожалуйста, что ты должна быть максимально тактичной, иначе тебя снимут с должности, как неспособную справиться с ней.
Когда тебя брали к нам, то задавали кучу вопросов и выдавали много анкет. Это не случайно, ты уже поняла. Избавь меня от трудов рассказывать тебе далее, на что я намекаю. Также с твоей стороны не должно быть никаких удивлений, восхищений или испуга, если ты вдруг увидишь кого-нибудь из благородных. Ни они, ни мы не терпим этого. Они только и поэтому сотрудничают с нами, что мы предельно аккуратны и разумны по отношению к ним. Запомни, мы работаем на взаимовыгодных условиях, они для нас такие же клиенты, как и мы для них. Поэтому с тебя максимальная тактичность и спокойствие. Кроме того, они легко читают души других. Даже если в твоих глазах будет хотя бы намек на восторженность, они воспылают к тебе ненавистью, и нам придется расстаться с тобой.
Это был человек-стена, из которого нельзя было вытрясти ничего, кроме рабочих вопросов. Итак, я не спрашивала у нее ничего (хотя меня так и подмывало сделать это), и она не лезла ко мне.
Увы, и здесь тоже царила тайна. Я обладала только той информацией, какую должна была иметь для нормального выполнения своих обязанностей. Меня не посвящали более ни во что. И, к сожалению, все ответы на свои вопросы пришлось дальше искать самостоятельно.
Я работала честно, и мне не нужно было притворяться или вынуждать себя играть какую-нибудь роль. Я хранила спокойствие, веря, что смогу сблизиться с ними, надо было только подождать.
Работы оказалось совсем немного, и общество теперь мне представлялось совсем мизерным, если б не тот информационный отдел. Правда, я постоянно писала письма каким-то людям. Криса назвала их агентами, я не знала сколько у нас их имелось. Наш директор продолжал относиться ко мне настороженно, я чувствовала это и не могла сказать, доверяет ли он вообще Крисе. Все закрывал толстый слой тайны, к которой у меня выработалась привычка.
После недели работы под боком у директора мне дали нешуточный документ на заполнение и подпись. Я должна была согласиться с тем, что не уеду за границу более чем на 3 месяца, тем более что не перееду в другую страну навсегда, что мой единственный начальникэто директор общества, и далее следовал длинный список, что я ему должна и что не имею права предоставлять другим без его письменного разрешения, потом следовал длинный перечень неразглашения информации и прочие запреты. Я подписала все даже не моргнув глазом. Криса наблюдала за мной и изобразила на лице удивление, даже не скрывая этого. Тем не менее она ничего не спросила у меня, так как не принято задавать вопросы не по делу. Только сам директор (что я учла из договора) может разрешать что бы то ни было или посвящать в очередную тайну.
В один из следующих рабочих дней произошло событие, которое должно бы было иметь для меня огромное значение, но я не поняла этого по своей собственной оплошности.
Мы сидели за нашими столами и занимались каждая своей работой, когда дверь открылась и в комнату кто-то вошел. К нам заходили нечасто, но если заходили, то непременно останавливались у входа и раболепно испрашивали аудиенции у директора, и только после его согласия могли пройти в кабинет. Эти люди, напротив, перемещались с такой скоростью, что я едва ли успела вскочить, забыв тут же всю свою робость, и броситься на встречу к ним с приказом остановиться и сообщить, кто они такие.
Какое вы имеете право входить к мистеру Баррону без доклада?! прогремела я. Услышав краем уха грохот отодвигаемого стула и уловив взглядом испуганный взор моей коллеги, которая позвав меня по имени, попросила остановиться.
Ты что делаешь, Эва? прошипела она очень быстро и строго, сядь! Сядь на место!
Один из людей остановился и трое других, уже открыв дверь в кабинет, тоже задержались возле нее. Хоть я и описываю здесь все, как в замедленной съемке, но действие длилось не более пары секунд, происходя одновременно.
Итак, я слышала злостный приказ Крисы и видела ненавистный взгляд незнакомца, которого поймала за рукав и все еще не отпускала. Тут же быстро перевела взгляд на трех других и обомлела. Сколько в их взглядах горело ненависти! Некрасивые ухмылки показались на губах двоих из них, но они тут же скрылись в кабинете. Мне удалось разглядеть лишь одного рядом со мной. Он выдернул свой рукав одновременно с тем, как Криса принялась лепетать извинения. Именно они и заставили меня побледнеть и отступить назад.
Незнакомец оказался рослым молодым человеком, одетым очень элегантно, но как-то по-вечернему, словно собрался на светский раут. Я не могла хорошо разглядеть его лица, так как свет в приемной всегда держали приглушенным, зато хорошо разглядела ужасно глубокие темные, словно омут, глаза, в них жило что-то страшное. Я поняла, что он чужой, но мне и в голову не пришло, что он мог оказаться вампиром. Наверное я преградила путь каким-то очень важным таинственным персонам, и они, видимо, имели право входить к Баррону без доклада. На вампиров они совершенно не походили, обычные люди, только чересчур серьезные, впрочем, как и полагается тем личностям, которые могут вот так запросто являться к высшему руководству. Я отошла на свое место, и эти двое тоже зашли в кабинет, захлопнув за собой дверь, как мне показалось, громче, чем следовало бы.
Тут я посмотрела на Крису и застыла. Она сидела бледная, как снег, и явно старалась успокоиться. Мне уже можно было ничего не говорить, я поняла, что совершила какую-то грандиозную ошибку.
Извини, зачем-то начала я, меня никто не предупреждал
Ты уже знаешь всех работников, которые могут явиться к Баррону, они должны ждать здесь, пока босс не даст добро на их допуск. Есть еще агенты. Они здесь не бывают почти, об их приходе я тебе сообщу. Всех остальных ты должна пускать, не спрашивая кто они