Я уже нашёл время поговорить с отцом и матерью о женитьбе на Лее, они одобрили, переглянувшись, но первому об этом я сказал Эрику, по секрету поделившись сокровенным, он не удивился, сказал только:
Ну полагаю, они и приехали в столицу с этой целью, выдать тут Лею замуж за одного из нас, он лишь холодно усмехнулся.
А я намерился уже поговорить с её матерью, но
Но Эрбин пришёл однажды вечером ко мне в комнату и сказал как бы между прочим, что женится.
Вот хорошо, вместе и свадьбы проведём! обрадовался я. Кто счастливица?
Дак Лея, сказал Эрик спокойно и даже без вызова.
Произнеся это, он свободно растянулся на моей постели поверх покрывала, сладко потягиваясь, как огромный сытый кот. Взглянул на меня прозрачным взглядом.
Я, знаешь ли, не могу уже не ожениться на ней, она беременная от меня.
Я несколько мгновений ошеломлённо смотрел на него, пытаясь осознать его слова и понять, что здание, подобное тому, что строили наши строители на века и тысячелетия, внезапно не то, что закачалось и рухнуло, оно, оказывается, никогда не существовало, я только нарисовал его на куске пергамента, придумал, но его не было, его не видел никто, кроме меня
Как ты Этого не может быть Или ты что, ты снасильничал её? проговорил я, не в силах поверить, что Лея, моя золотая Лея, которая так любит меня, в то же время, как обнимала и целовала меня, оказывается, успела тайно стать беременной от Эрика.
Он весело и с удовольствием захохотал, глядя в сводами уходящий ввысь потолок над нами.
Да для чего мне насильно тащить девчонок, когда они сами вешаются, ты же знаешь, Ар Хоть отбивайся.
Это верно, я знал, как и все, как неравнодушны все без исключения женщины Байкала к чарам моего брата. И если я по сию пору ходил девственником, то Эрик редкую ночь почивал в одиночестве последний год, а может быть и полтора.
Он, продолжая в широко распахнутом вороте почесывать грудь, которая, несмотря на юность начала уже зарастать шерсткой, будто в насмешку над тем, что год назад он дразнил меня медведем, и взглянув на меня, подмигнул:
Не обижайся, Ар, у ней и там та же скучная медь, никакого золота, и никакого огня я не высек, как ни старалсяравнодушно сказал он.
Всё имеет последнюю каплю, любой покой оборачивается взрывом. Я сорвался с места и налетел на него с кулаками
Я никогда ещё не дрался, чувствуя такую ненависть, такой страшный, всепоглощающий, ослепляющий огонь в крови. Ярость огнём затопила мой разум и даже мой взор. В тот же миг сотряслась земля под нами, покачнулся остров, на котором стояла наша столица.
Я видел, как брызнула кровь на стены, и не знал, моя или Эрика. Я слышал только, как хрустят кости и скрипят зубы, я не чувствовал боли от ударов, и не знаю, сколько продлилась бы наша битва, если бы на шум не сбежались дворовые и не растащили нас с большим трудом.
Мы пострадали одинаково в тот день, будто в зеркале были наши раны, где на мне, там и на нём. И мы не знали ещё в тот момент, когда нас разнимали, что изрядный кусок суши откололся и утонул в Море, унеся с собой целую деревню, вместе с большинством жителей
Глава 4. Нежеланный дар
Я заметил, что с моей странной пришелицей что-то неладно, что обморок не простой, что она в беспамятстве, и оно становится сё глубже, её лицо стало всё больше бледнеть под багровыми синяками и ссадинами оно ещё как-то уменьшилось и стало, заостряясь, таять. И я понял, что у неё кровотечение где-то внутри Эх, как я пожалел, что дар врачевания достался из нас двоих не мне, а Эрику.
Впервые я узнал об этом в тот день, когда наш отец внезапно заболел и впал в забытьё и все приходившие к нему лекари, кудесники, волхователи и шаманы выходили из опочивальни с одинаковыми лицами, похожими на безмолвные маски, какие надевали наши скоморохи, представляя печальных героев в своих затеях. Этакая воплощённая беспомощность, прикрытая значительностью.
Эрик, стоявший в нескольких шагах от меня, в то время уже женатый на Лее, уже отец маленькой дочери, которую он, если верить той же Лее, даже на руки не берёт, говоря, что ему нужен наследник, а не какие-то девчонки, Эрик, с которым мы почти не разговаривали уже больше года, сжав кулаки от злости, вдруг прошипел:
Бессильные бездарные тупицы! и вошёл в царскую горницу.
Я пошёл за ним, не потому что я не хотел позволить ему одному быть возле отца, я, в отличие от Эрика, ревностью не страдал, а после того, что произошло из-за нашей драки, старался не видеться с ним, чтобы не запылать снова такой же разрушительной ненавистью. Я пошёл за ним, поддавшись привычке, когда мы с детства везде ходили друг за другом. Эту привычку мы не изжили до сих пор, потому, вероятно, он и поселился рядом со мной и пытался подсылать соглядатаев
Но тогда я последовал за моим братом, не думая ни о чём, поддавшись извечной привычке. И увидел то, чего ещё не видел и никак не ожидал увидеть
Эрик подбежал к высокому ложу нашего отца, глядя на которое я всегда думал, что побоялся бы уснуть на нём из страха свалиться во сне и сломать руку, а, может, и шею. Эрик же не думал о таких глупостях как я, он знал, что делать и
Он откинул покрывало, предупредив движение матери, бросившейся было к нему, и, разорвав рубашку, обнажил грудь нашего отца, также как у Эрика покрытую волосами, вот у меня так никакой шерсти на теле и не наросло за всю жизнь. В следующее мгновение мой брат положил большие ладони на грудь отца, растопырив пальцы, мне даже показалось, кончики пальцев засветились А потом, приподнявшись над ним то ли выдохнул, то ли исторг какой-то странный свет на какое-то мгновение и
Отец, лежавший только что безучастный и какой-то подтаявший, с усилием вдохнул, приподнимаясь на ложе, как будто Эрик подтянул его на невидимых нитях и заодно влил в него силу и даже объём в его тело
Что?.. Что это?.. сипло проговорил отец. Ты Эрик, почему ты так глядишь?..
Эрик же просто выпрямился, поднимаясь от ложа и не сказав ничего, только взглянул на мать, плачущую в изножье. Она подняла голову, услышав голос мужа, и кинулась к нему. Эрик меж тем направился к дверям, я вышел за ним. За нами, как плащ, последовал шум, поднятый переполохом от того, что только что умиравший царь внезапно пошёл на поправку.
Я нагнал брата только в широких и полутёмных сейчас сенях дворца, где он забирал плащ с рук дворцового служки.
Эрик! я выскочил за ним на крыльцо.
Он обернулся и поморщился, увидев меня:
Чего разлетелся-то? недовольно спросил он, снова отвернувшись, и накинув плащ на плечи, взялся за драгоценную застёжку.
Ты Ты можешь врачевать?! задыхаясь от восхищения, проговорил я.
Ну могу. И что? поморщился Эрик.
Почему ты почему никогда не
Что? Не говорил тебе? На черта мне это?
Это же дар, Эрик! Необыкновенный и редкий, ты мог бы
Что я мог бы, Ар? он сверкнул глазами гневно, оборачиваясь ко мне. Будь я простой смерд, я, конечно, мог бы озолотиться с помощью этого дара, а на кой ляд мне, царевичу, врачевание? подняв брови, он пронизал меня взглядом. Что мне, болезных спасать? Вдыхать вонь их гнили и немощи? Видеть прижизненное разложение их смертных тел? На что мне сдалось это, скажи мне ты, кто всегда был умнее и прозорливее меня? Я потому и скрываю, чтобы никто не принудил меня так или иначе заниматься лечением этих ничтожных людишек, должных прожить положенное им время и уйти разлагаться в прах
Эрик, страшный греххоронить свой дар. Особенно такой! воскликнул я.
Он засмеялся:
И что? Ты меня накажешь? Не забудь: ты мне в зубы, всё равно, что себе, так чтоно смех его был не весел.
После той нашей драки мы старались не только не ссориться, но вообще пореже встречаться, тем более говорить. Никто не обвинил нас в гибели деревни, обрушившейся из-за нас, но мы знали, что мы виновны и это стало первым тяжёлым камнем, упавшим на наши души.
Эрик застегнул, наконец, золотые пряжки своего плаща и добавил, взглянув на меня:
Никто мне не указ, понятно?! Даже ты! Даже особенно ты!
Я и не думал указывать тебе.
Да конечно! скривился Эрик. Проклятущий кладезь мудрости, черти тебя унеси подальше!
Высшие силы накажут. Нельзя отказываться от великих даров.