Неожиданно его невысказанную точку зрения поддержал вслух Перри:
Есть такая штука, Самсон, миропорядок называется. Всегда был мыс Край Света. И маяк на нем от веку стоит. Посмотри, сколько тех же дворцов с крепостями в запустении пребывает, в заброшенности находится, в руинах лежит. А тут все чин-чинарем. Выходит, поважнее маяк иного прочего. И не нам этот миропорядок не то что менять обсуждать даже. Потому как от обсуждений все равно ничего не изменится, и сменил тему: Ну что, продолжим?
Продолжили.
Первую партию в конце четвертого кона выиграл-таки Перри. Ладно, записали счет, раскинули вторую только стол малость передвинули, следуя за тенью.
А кстати, заметил вдруг ни с того ни с сего Пит, с чего это мыс Краем Света называется? По мне, так уж правильнее Край Тьмы. Как мы там, наверху, шуровать уголек начинаем всякой тьме полный конец! Не зря же говорят, что наш огонь не за одну дюжину лиг видно.
Умница! расхохотался Барнабас. Вот и выпьем за переименование, он поднял кружку. Как инспектор в следующий раз наведается, предложим!
Как же, Самсон был преисполнен скептицизма, переименуют тебе, держи карман шире. Знаешь, во что обойдется на всех портуланах, периплах да картах название поменять?
Такое соображение Барнабасу в голову не приходило. До чего же любит Самсон деньги считать хоть свои, хоть чужие. Драконьей в нем крови толика, что ли?
Ну тогда сами здесь доску сделаем, отмахнулся он. Что нам до карт? Много ты ими пользуешься?
Аргумент был убийственным.
Вторую партию выиграл Самсон деньги уверенно шли к деньгам. Барнабас прикинул: в сумме он оказался должен не меньше семи монет без малого дневной заработок. Вот невезуха! Ну ничего, авось в третьей партии отыграться повезет. Хотя бы частично.
Пит нацедил из бочки второй кувшин эля снова перекурили, потягивая сладковатую горечь цвета осенней ночи, накрытой шапкой тающего желтоватого весеннего снега. Повспоминали девочек, временами наезжавших на маяк, чтобы день-другой скрашивать жизнь четырем одиноким хоббитам. Порассуждали о видах на урожай курительного зелья. Обсудили достоинства и недостатки участка, который уже почти присмотрел себе в Малом Прилесье господин Пикль. Словом, хорошо потолковали и снова раскинули «орочьи кости».
В начале третьего кона неуемный Самсон вылез с очередным вопросом:
Ну вот плывут они, эльфы, из своей Серой Гавани, плывут Еще при дедах наших начали, если не при прадедах. А зачем плывут? Куда плывут?
На запад, отмахнулся Перри, тщательно изучая дугою выстроенный перед собой забор из костяшек.
Это всякий знает. А куда на запад?
К себе. Откуда пришли.
У всего на свете много имен, вмешался Барнабас. На сей раз ему пока везло, так что он непрочь был поболтать. Вот ты говоришь, Серая Гавань. Но ведь ее называют также Скари. А еще Митлондом. И других названий полдюжины есть.
А какая связь?
Простая. Даже эльфы и те зовут свой западный остров по-разному. Одни Валинором, другие Ардой Истинной или Ардой Незапятнанной, которой не касалось Зло. Длинно, зато красиво. Думаю, и третьи есть. И четвертые. Точно не знаю. А вот гномы называют ту землю Брандановым островом. Южные народы говорят про остров Дильмун. Северяне из Аххиявы про Острова Блаженных, Элизий с Огигией Альбионцы уверяют, будто там, на западе, лежит остров Авалон. Вилусцы чернобородые заморскую эту землю Антилией именуют. А иные Бразилом Сколько народов, словом, столько имен. Даже больше. Вот и рассуди теперь, как на твой вопрос ответить.
И откуда только ты всей этой премудрости набрался? с тайным злоехидством в голосе полюбопытствовал Перри, не отрывая, впрочем, взгляда от костей.
А я вообще умный! гордо парировал Барнабас.
Самсон задумчиво почесал за ухом и сделал добрый глоток, дабы получше упорядочить мысли.
А еще кто-то, вмешался Пит, называет ту землю Атлантидой.
Атлантида, задумчиво повторил Самсон. Это название я уже когда-то слышал. Тоже красивое. Ладно, пусть будет Атлантида. Хоть знаю теперь, куда они плывут И пусть их вовек не терзают ферры. Пусть им всем там хорошо живется.
А нам тут без них, хохотнул Пит.
Эй, постой-ка, заинтересовался Барнабас. Что еще за ферры такие?
Самсон развел руками:
Не знаю Само как-то вырвалось, если вы понимаете, о чем это я. Слышал где-то, наверное. «Ферры демоны Атлантиды». Может, в песне какой?..
Перри извлек из своего забора костяшку и грохнул по столу:
Кончайте болтать и считайте очки! Забой!
Мария Галина. Ганка и ее эльф
Татьяне Кохановской, высказавшей идею, которая и легла в основу этого рассказа
Звались горы по-страшному Горганы
Зеленокутские, вроде бы, когда-то и пришли из-за этих самых Горган, потому и слыли до сих пор чужаками. Совершенно непонятно, однако, как они ухитрились это сделать.
Потому что в горах жили тролли.
Огромные и свирепые, сплошь покрытые рыжей шерстью; кряжистые, точно камни, они и сами были способны закидать путников камнями или устроить обвал.
И еще тролли были людоедами. Расщепленные человечьи кости валялись в горных расщелинах вперемешку с костями горных баранов
Лес между Зеленым Кутом и горами был как бы защитной прослойкой здесь водились свои собственные странные создания, с которыми, однако, если правильно себя вести, поладить было можно: у зеленокутцев вошло в обычай оставлять на ночь плошки с молоком у своих крылечек, просто так, на всякий случай, чтобы пиво не скисало, и верно, зеленокутское пиво считалось самым лучшим в округе, потому что помимо хмеля и ячменя добавляли туда лесные травы, отдающие тонкой горечью и медом.
Отец Маркиан, уродившийся неизвестно в кого рыжим, человек здоровенный, красномордый, веснушчатый и вспыльчивый, время от времени топтал сапогами плошки с молоком, которые зеленокутцы заботливо выставляли с вечера. Увидев утром разбитую плошку и широкую спину яростно удаляющегося отца Маркиана, очередной зеленокутец лишь сокрушенно качал головой и потихоньку выставлял новую плошку. Надо сказать, сапоги отца Маркиана, те самые, которыми он втаптывал в землю толстенькие черепки, были приобретены на ярмарке от щедрот леса, и тачал их опять же от щедрот леса самый лучший тамошний сапожник. Но об этом жители Зеленого Кута, зная нрав отца Маркиана, предпочитали ему не напоминать. Все помнили, как он чуть было не проклял Федору-травницу, когда дюжину зим назад, а то и больше (кто эти зимы считает?), она подобрала эльфенка.
Федора-травница жила на отшибе, как и полагается знающей женщине, ее хатка примыкала вплотную к оврагу, за которым и начинался зеленокутский лес, так что Федора бродила ночами по опушке, собирая целебные травы (есть травы, которые нужно собирать в новолуние, а есть которые в полнолуние, говорила она). С нечистью она ладила и ночного леса не боялась: запозднившиеся зеленокутские мужья, расходящиеся по домам из крохотной корчмы «Под дубом», порой видели скользящую в высокой, по пояс траве темную согбенную тень на дальнем склоне оврага. Во время одной из таких вылазок она и натолкнулась на эльфенка, дрожащего от холода в травяном гнезде (трава была свита в жгуты, так что светловолосая голова эльфенка торчала из него, точно кукушкино яйцо). Эльфенок плакал тихонько, точно котенок мяукал, и сердце одинокой Федоры не выдержало. Она закутала эльфенка в платок и притащила в свою хижину: обогревшись, он стал лепетать что-то по-своему, молоко от федориной козы пил с удовольствием, животиком почти не маялся, и все было бы хорошо, если бы весть о найденыше не дошла до отца Маркиана. Некрещеной нечисти в его приходе нет и не будет, заявил он, но Федора ни с того ни с сего крестить эльфенка наотрез отказалась видать, испугалась, что он обернется дымом и вылетит в трубу, сплетничали бабы.
Обе стороны уперлись, и отец Маркиан пригрозил старухе проклятием и отлучением, ежели в недельный срок она не одумается, но Федора не одумалась, а просто собралась в одночасье и пропала вместе с эльфенком и козой. Зеленокутцы остались без своей травницы, что было очень нехорошо, и отец Маркиан целых два или три дня чувствовал себя даже несколько виноватым и не топтал блюдечки с молоком, отчего оставленное молоко если его не успевала ночью вылакать нечисть, скисало, оставляя на стенках плошек жирные желтые кольца