Вообще-то это мои багги, заметил Яст, когда мы поднялись со своих мест.
Нет, я покачала головой, твои я давно-давно по случайности порвала, и ты их выбросил.
Давно-давно? аккуратно спросил Яст.
Да, когда мы еще были брат и сестра, ответила я.
Яст тихо хмыкнул, улыбнувшись воспоминаниям. Я вспомнила, что он аж на два года меня младше. Моя улыбка исчезла.
Но сейчас ты мне не сестра! И рядом с тобой я чувствую себя старше! Яст подхватил меня на руки.
Я улыбнулась и потянулась поцеловать Яста.
2
Я лежала в кровати в выделенной нас с Ястом Ларисой Петровной комнате, засыпая. Полноценные вампиры засыпают быстрее, и вскоре перед глазами образуется не проглядная тьма, которая через секунду сменяется четкими образами.
Я оказываюсь на уже знакомой улице, на детской площадке. На землю падают тяжелые снежинки, и я ловлю одну из них. На моей ладони она не тает.
Правда, здесь холодно, я слышу ее знакомый голос, и поворачиваю голову. Рядом со мной сидит Лей, слабо улыбаясь. Ее каштановые волосы обстрижены, а карие глаза горят жизнью сильней, чем, когда она была жива.
Так холодно, что не тает снежинка, отвечаю я.
Глупенькая, Лей улыбается шире, и из ее глаз начинают течь слезы, знаешь, а я их больше не боюсь. Теперь, они не могут навредить мне.
Я понимаю, о чем она, и мне самой хочется плакать. Ведь она при жизни так боялась вампиров и оборотней.
А вот ты бойся, до тебя они могут добраться, продолжает девушка, а я и не знаю, что мне ответить.
Я буду беречь себя насколько это будет возможно, отвечаю я, а она ослепительно широко улыбается.
Я верю.
Сквозь сон я вдруг слышу мелодию звонка своего телефона, и Лей остается одна, так как я просыпаюсь. Я беру телефон с тумбочки возле кровати.
Да, Юлий, я ответила на звонок.
Прости, что разбудил. На улице уже темно, я думал, ты проснулась.
Поздно легла, ответила я, ты что-то хотел?
Хотел узнать, когда вы вернетесь домой. Вы там уже почти неделю. Гром еще не передумал вступать в клан?
Нет, он уже и маме своей сказал, что будет среди нас, ответила я.
Хорошо, ты там спроси его про возвращение, а то время ведь идет, попросил Юл.
Да, спрошу.
Отлично. Ладно, ты сейчас спать дальше или встанешь?
Я на секунду убрала телефон от уха и глянула на время.
«19:23».
Встану, ответила я.
Ну ладно, хорошо. Пока.
Пока, я отключилась.
В доме Громовых было тихо. Было непривычно. Не играла жесткая музыка Ника, а тот не рвал струны своей электронной красотки. Телевизор не бубнил новости или прогноз погоды. В доме был полумрак.
Гром и Ли сидели на заднем дворе на скамейке, ворковали. Лариса Петровна кружила на кухне. Яста я нашла на чердаке. Он изучал окрестности свысока, выглядывая из круглого окошка. Я подошла к нему со спины, и тот дернулся от неожиданности:
Хло! Не пугай так меня!
Уууу, как проведение протянула я, продемонстрировав пластичность пальцев рук.
Не смешно, Яст снова уставился в окно.
Зачем ты залез сюда? спросила я, осматривая чердак.
Здесь было чисто, и поэтому мне это казалось ещё одной жилой комнатой. У стены стоял шкаф для банок, все были пустыми и чистыми. В другой стороне небольшой комод, сверху на котором лежали сложенные покрывала. Конечно, это ведь реальный мир, а не фильм ужасов. Будь я главной героиней подобного фильма, сейчас бы разглядывала пыль и паутины, банки были бы наполнены эмбрионами детей, какой-нибудь мутной жидкостью и внутренними органами. А на комоде бы лежали рванные искровавленные тряпки.
Да скучно, решил посмотреть, что тут.
Славный чердачок! заметила я.
Здесь чисто, Яст пожал плечами.
Лариса Петровна, наверное, каждый день вытирает здесь пыль, предположила я.
Мы с Ястом еще немного постояли на чердаке. Он показал мне обзор, что открывается из окошка.
Дом Громовых стоит на пригорке, поэтому из окна видно очень много. Соседние домики, дороги, светофоры, мост через реку Холод и саму реку, только, конечно, не полностью. Она уходила вниз и пряталась за деревьями леса. Ели стояли стеной.
После мы все же спустились вниз, на чердаке стало холодно.
Внизу словно все ожили. В длинном коридоре дома загорелись бра, стало намного светлее. В гостиной (телевизоров Лариса Петровна не признавалаэто нас как обрадовало, так и огорчило: она не волновалась, смотря новости, что ей, возможно, так как она человек, угрожает опасность, о которой она ничего не знает, а это не есть хорошо) играло радио. Конечно, по радио тоже могли передавать новости о пропавших людях, но Лариса Петровна призналась, что включает его очень редко, а точнее, когда Гром приезжает навестить ее. Это бывает раз в год.
Гром и Ли слушали музыку. Они молчали, просто перекидывали друг другу нежные взгляды и обменивались теплыми улыбками. По дому разносились звуки Антонио Вивальдиwinter. Госпожа Громова ходила по дому, выполняя свои вечерние дела, нежно кружась в вальсе с невидимым партнером по танцу. Мы с Ястом за этим наблюдали, стоя на кухне у широкого и высокого окна. Я ела яблоко.
Когда-то я любила включать это радио, когда-то очень давно, пропела Лариса Петровна, на момент остановившись возле нас, у меня тогда даже еще не было Дени, она опечаленно вздохнула, мне было девятнадцать. Мы жили в этом доме: я, моя мама, отец и младший брат Олег. Ему было пятнадцать. И я познакомилась с молодым моряком, красавцем Остином Тёрнером. Тогда на севере города открыли первый бар для людей, входить туда можно было только людям.
Я жевала яблоко, улыбалась ей и понимала, что Лариса Петровна хочет поделиться со мной своей историей. Яст стоял рядом, приобняв за талию. Мы слушали ее.
Он назывался «Бабочка», продолжила женщина, и я чуть не подавилась яблоком, ну и мы с девчонками (я и еще две мои подруги) собрались туда. А как раз в город прибыл корабль, привезли в город грузы, стройматериалы, множество вещей. Тогда город обустраивался, строили новые районы. И, конечно же, морячки сошли с судна. Куда идти? Все парни люди двинулись в сторону «Бабочки». Ну так вот. Я танцую, Лена и Катя рядом. Народу много, и я не замечаю, как наступаю кому-то на ногу, при этом свою подворачивая. Поднимаю глаза, меня поймали крепкие мужские руки, а на меня смотрит парень такой красоты! Мы познакомились и все время в «Бабочке» провели вместе. Он приходил к нам домой и даже познакомился с моими родителями. Моему отцу он не понравился, но мне было все ровно. Он дарил мне цветы, водил в кино, ничего не требуя взамен. Он играл мне песни собственного сочинения на гитаре, посвященные мне. Так вот однажды, когда он пришел, дома были только я и мама. Отец и Олег уехали на охоту. И Остин включил это радио. Там играл вальс. Он закружил меня в танце по комнате, и я чувствовала себя самой счастливой. Я была влюблена беспамятства. В этот же вечер мама оставила нас одних, ей нужно было навестить нашу соседку, или это была отговорка оставить нас вдвоем. Вам интересно был ли у нас секс? я не смогла сдержать усмешку, Яст рядом зашевелился. О да! Мой первый в жизни. К сожалению, через два дня ему нужно было уплывать. Что поделать, это была его работа. И он уплыл, обещая, что вернется. Через два месяца стало известно, что я беременна. Моя мама не хотела мириться с тем, что ее дочь станет молодой мамой ребенка от неизвестного никому моряка. К моему огромному горю, ребенка пришлось убить. В абортарии мне сразу и сказали, что детей я иметь больше никогда не смогу.
Я замерла. От моей улыбки ничего не осталось.
Он вернулся. Через полтора года. Мой отец к тому моменту был уже мертв. Задрали волки, когда он очередной раз ездил на охоту. Мама умерла через месяц после гибели отца от сердечного приступа. Брата забрали под опеку наши родственники в другой город, а я осталась в этом доме одна. Когда Остин вернулся, я сразу же рассказала ему, что произошло в моей жизни, пока его не было. А он сообщил, что ушел из моря. Сказал, что хочет быть со мной. Я работала продавщицей в рыбном магазине, он искал работу. Мы жили вместе, здесь. По вечерам мы включали это радио, и он кружил меня в танце. Мы пытались зачать ребенка, но у нас ничего не получалось. Найти работу на суше Остин не мог. Я хотела замуж, а денег играть свадьбу у него не было. И он запил. В конце концов, зимой, ночью пьяный он вдруг начал истерику, взял свою куртку и ушел. Я даже не поняла, что случилось. Весной его нашли, когда снег начал таить. Моя история не так и радужна, но это радио очень дорого моему сердцу, и поэтому я никогда его не выброшу. Но и включаю я его только раз в год, когда Гром приезжает, потому что иначе очень больно.