И я делаю то единственное, что можно сделать в такой ситуации, меняю тему беседы:
Огромное спасибо за то, что ты обустроила комнату, чтобы мне было уютно. Я тебе очень благодарна.
О, не бери в голову. Она небрежно машет рукой: Пустяки.
Уверена, что это были вовсе не пустяки. Вряд ли найдется много таких компаний, которые готовы доставлять покупки по адресам, находящимся в полутора часах езды от Хили.
Она слегка краснеет и отводит глаза, как будто не хочет, чтобы я знала, каких усилий ей стоило сделать так, чтобы я чувствовала себя тут как дома. Но затем она пожимает плечами и говорит:
Вообще-то мой отец знает все компании, у которых есть такая доставка. Так что это было нетрудно.
Все равно ты моя самая любимая двоюродная сестра.
Я твоя единственная двоюродная сестра.
Это вовсе не означает, что ты не самая любимая.
Эту фразу часто повторяет мой отец.
Говорит, что ты его самая любимая двоюродная сестра? прикалываюсь я.
Ты понимаешь, о чем я. Она досадливо вздыхает: Ты ведь знаешь, что ты зануда, да?
Еще бы.
Она смеется, подойдя к маленькому холодильнику, стоящему рядом с ее письменным столом.
Вот, попей, говорит она, достав большую бутылку воды и бросив ее мне. И я покажу тебе все остальное.
Остальное?
Ага. Есть еще кое-что. Она подходит к одному из стенных шкафов и открывает его дверцы. Я подумала, что твой гардероб не очень-то подходит для Аляски, и немного дополнила его.
Немногоэто слабо сказано, ты не находишь?
В шкафу висят несколько черных юбок и брюк, а также белые и черные блузки, фиолетовые и черные тенниски, два черных блейзера и два черно-красных шарфа из шерстяной шотландки. Кроме того, я вижу здесь несколько хлопчатобумажных толстовок на молнии с подкладкой и капюшонами, кучу толстых свитеров, плотную теплую куртку и еще два зимних полукомбинезонана сей раз, к счастью, не ярко-розовых. Внизу стоят несколько пар новых туфель и теплых непромокаемых зимних сапог, а также большой ящик, похоже, полный книг и школьных принадлежностей.
В ящиках твоего комода лежат носки, термобелье и флисовые куртки и штаны. Я подумала, что для тебя переехать сюда и так будет достаточно тяжело, и мне не хотелось, чтобы ты беспокоилась еще и об этом.
И вот так просто она ухитряется пробить брешь в первой линии моей обороны, мои глаза наполняются слезами, и я отвожу взгляд, быстро моргая в попытке скрыть, что я не что иное, как ходячая катастрофа.
Но у меня явно ничего не выходит, потому что Мэйси тихо вскрикивает, вмиг оказывается рядом и заключает меня в объятия, благоухающие кокосом. Здесь, в самом центре Аляски, этот аромат кажется неуместным, но он удивительно хорошо успокаивает.
Грейс, я знаю, что это ужасно. Все это настоящая жесть, и мне так хочется тебе помочь. Хочется взмахнуть волшебной палочкой и сделать так, чтобы все стало как прежде.
Я только молча киваю, потому что в горле у меня стоит ком. И потому что мне нечего сказать. Разве только что мне хочется того же.
Как же невыносимо осознавать, что последние слова, которыми я обменялась с моими родителями, были произнесены в пылу ссоры, кажущейся мне теперь такой глупой.
Как невыносимо думать, что два часа спустя мой отец не справился с управлением, их машина упала с утеса и, пролетев несколько сотен футов, упала в океан.
Более всего мне хочется вновь ощутить аромат маминых духов и хотя бы один только раз вновь услышать низкий, грудной голос отца.
Я позволяю Мэйси держать меня в объятиях столько, сколько могу терпетьнаверное, всего секунд пять, после чего отстраняюсь. Мне не очень-то нравятся прикосновениятак было всегда, а после гибели моих родителей это неприятие стало еще острее.
Спасибо за я показываю рукой на кровать и стенной шкаф. За все.
Пустяки. И я хочу, чтобы ты зналаесли тебе когда-нибудь захочется поговорить или хоть что-то понадобится, то я тут, рядом. Я понимаю, это не то же самоеведь моя мать уехала, а не умерла. Она с усилием сглатывает и, прежде чем продолжить, делает глубокий вдох. Но я знаю, каково эточувствовать себя одинокой. И умею слушать.
Сейчас она впервые заговорила о смерти. И о том, что случилось с моими родителями. И благодаря этому мне намного, намного легче искренне сказать ей спасибо, хотя сейчас я вспоминаю, что Джексон тоже не стал увиливать от этой темы. Пусть во всех других отношениях он и придурок, но, говоря о гибели моих родителей, он называл вещи своими именами. И не обращался со мной так, будто достаточно одного резкого словаи я рассыплюсь на куски.
Наверное, поэтому я все еще продолжаю думать о нем, хотя мне следовало бы списать его со счетов.
Мэйси кивает, глядя на меня тревожным взглядом, отчего мне становится еще хуже.
Наверное, мне надо распаковать вещи. Я с отвращением смотрю на мои чемоданы. У меня такое чувство, словно я только что их запаковала, и в эту минуту мне совершенно не хочется доставать из них содержимое. Только не теперь, когда меня так манит моя ядовито-розовая постель.
С этим тебе могу помочь я, говорит Мэйси и показывает мне на дверь в противоположной стене. Почему бы тебе не принять душ и не переодеться в пижаму? А я тем временем прослежу за тем, чтобы тебе доставили обещанный моим отцом суп, потом ты поешь, примешь таблетки и ляжешь спать. Будем надеяться, что, проснувшись, ты уже немного привыкнешь к здешней высоте.
Это было бы Я и правда чувствую себя паршиво, и мне очень хочется принять душ. А также заснуть, ведь я так нервничала из-за предстоящего переезда на Аляску, что всю последнюю неделю почти не спала.
Наверное, ты хочешь сказать, что это было бы чудесно? подсказывает мне Мэйси.
Да, именно это я и имела в виду.
Вот и хорошо. Она подходит к своему шкафу и достает пару полотенец. Пока будешь в душе, тебе принесут сюда горячего супа, и надеюсь, что уже через полчаса ты почувствуешь себя куда лучше.
Спасибо, Мэйси. От всего сердца.
Ее лицо освещает широкая улыбка.
Всегда пожалуйста.
Пятнадцать минут спустя я уже вышла из душа, надев мою любимую пижамуконцертную футболку с изображением Гарри Стайлза, выпущенную по случаю его первого сольного тура, и синие флисовые штаны с рисунком из белых и желтых маргариток. И обнаруживаю, что Мэйси танцует под песню того же Гарри Стайлза «Watermelon Sugar».
Одно словокисмет.
Мэйси охает и ахает по поводу моей эксклюзивной футболки, как я и ожидала, но в остальном оставляет меня в покое. Если не считать ее настоятельного напоминания о том, что мне надо целиком выпить большую бутылку воды и принять таблетки.
На моей тумбочке стоит миска куриного супа с лапшой, но сейчас у меня уже нет сил что-то есть. Я ложусь в кровать и натягиваю на голову ярко-розовую простыню и ярко-розовое одеяло.
Последнее, о чем я думаю перед тем, как погрузиться в сон, это то, что, несмотря ни на что, сейчас мне впервые со дня гибели моих родителей не пришлось делать над собой усилие, чтобы не расплакаться в ду́ше.
Глава 6Мне правда не хочется лепить снеговика
Просыпаюсь я медленно, с туманом в голове и каменной тяжестью в теле. И только через секунду вспоминаю, где я нахожусьна Аляске, и понимаю, что наполняющий комнату тихий храп издает Мэйси, а не Хезер, в комнате которой я ночевала последние три недели.
Я сажусь на кровати, пытаясь не замечать доносящиеся до меня непривычные звуки: вой, рык и реви даже время от времени истошные звериные вопли. От этих леденящих звуков психанул бы любой, а девушка, выросшая в городе, и подавно, но я успокаиваю себя тем, что между мною и здешними дикими зверями возвышается гигантская каменная стена
Однако, если честно, мой мозг никак не может угомониться не потому, что здесь, на Аляске, все кажется мне таким чужим. Да, здесь все диковинно, странно, но теперь, когда я заставила себя выкинуть из головы все помыслы о моей прежней жизни, меня разбудило отнюдь не это; я смотрю на часы3.23 ночи. И отнюдь не это не дает мне заснуть опять.
Все дело в нем.
В Джексоне Веге.
После того как он проигнорировал меня перед входом в коридор и я почувствовала злость, смятение и такую острую обиду, что мне не хочется признаваться в ней даже себе самой, я смогла узнать о нем только одночто он самый популярный парень в Кэтмире. И что он устрашающ кроме шуток. Впрочем, об этом можно было догадаться и не имея хрустального шара.