Каролина скрылась в коридоре, прикрывая за собой дверь. Повисло неловкое молчание. Колин засунул руку в карман, вытащил оттуда пачку сигарет и зажигалку. Демонстративно потряс ей перед ребятами и сказал:
Джексон, мне кажется, твоей гостье пора.
Да, я бы хотела уйти, но мы, к сожалению, не закончили беседу.
Закончите как-нибудь в другой раз. Если он, конечно, представится.
***
Почему оно не фотосинтезирует?
Может быть, оно питается как-то по-другому?
Малыш плакал уже несколько суток и на самом деле за это время успел даже подрасти. Но ему хотелось есть, причём ужасно. Но ничего не давали. Только выводили на солнце, отчего ребёнку становилось невероятно больно.
Ты заметил, что, когда оно на улице днём, то его кора начинает гореть?
Это не кора, вот и горит.
А что же это?
Вероятнее всего, кожица, как у травянистых.
Но трава не горит, если она просто находится на солнце.
Ну так и детёнышне трава.
И откуда же оно взялось?
Когда наступила короткая в этом мире ночь, Лирри тихонько выбралась из домика, следуя своему чутью. Она чувствовала запах чего-то сладкого и сочного. На месте рука сама тянулась сорвать эти маленькие фиолетовые бусины, висящие на кусте. И Лирри сорвала их, положила в рот и разжевала своими пока ещё беззубыми дёснами. Вкусный, слегка вяжущий сок разлился у неё во рту. Стало так хорошо и сытно. Девочка рассмеялась, но слишком громко, к своему несчастью. «Мамочка» уже бежала на звук.
Ларфей, что ты
Ипокатастина в ужасе замерла. Ножки-корни начали непроизвольно подкашиваться.
Хабиту! закричала она, призывая своего мужа. Ларфейдетоубийца!
Что у вас тут стряслось? Хабиту также вышел из укрытия и увидел ребёнка, перемазанного соком черноплодки. Если бы энты могли бледнеть, он бы сейчас это сделал.
Да, неприятный момент, протянул он. Но зато теперь мы знаем, что она ест.
Но это же ужасно. Она поедает наших сородичей!
Лирри, которой её новые родители дали имя Ларфей, уже жевала длинную траву, растущую неподалёку.
Фу, нельзя! сказала ей Ипокатастина, оттаскивая от травы.
Да ладно, пускай покушает. Что, жалко, что ли?
Да, жалко. Трава не имеет разума, как мы с тобой, но она чувствует боль! А черноплодная рябинаскорбь по нерождённым детям. Зачем оно вообще прибыло в наш мир?
Может быть, поддерживать баланс? Популяционные волны там. Регулирует конкуренцию между растениями.
У нас никогда не было конкуренции. Мы живём в мире и братстве.
Ну, а может, была бы, если бы не появилось Ларфей. Может, у нас тут началась бы резня за солнечный свет через пару дней. Откуда мы знаем? Что мы вообще знаем об этом мире?
Глава
VII
Лулу лежала в кровати поздно вечером и размышляла. «Что-то Джексон недоговаривает. И что за шрамы у Колина? На это, конечно, было бы интересно взглянуть. Вот только он мне добровольно не покажет. Как же мне его убедить снять рубашку?»
От собственных мыслей на миг ей стало неловко: всё-таки не каждый день приходится видеть молодых парней с оголённым торсом. С другой стороны, надо же как-то разобраться с такой мистической личностью, как Колин, и поставить в этом вопросе точку. Почему-то Лулу была уверена, что именно загадочные шрамы и есть ключ к разгадке.
Ундина начала задрёмывать, только когда забрезжил рассвет, и стали видны очертания предметов в комнате. Но тут через приоткрытое окно ей послышался неясный шёпот с улицы. Девочка разомкнула веки и приподнялась на кровати, вслушиваясь, однако снаружи доносились только обычные звуки пробуждающейся природы.
«Неужели показалось?»
Она собиралась обратно лечь, как вдруг из-под нежно-голубых штор, обрамляющих оконную раму в их комнате, промелькнула вспышка. Затем ещё одна, и ещё. Лулу вскочила с кровати и бросилась к окну. Отдёрнув штору, она увидела, что вдалеке над лесом возвышалось нечто похожее на северное сияние.
«Странно, подумала девочка, откуда в нашей полосе может быть такое явление?» Впрочем, уже год вращаясь в этом «магическом котле», потихоньку перестаёшь удивляться даже таким поистине сверхъестественным явлениям.
«Как же красиво, мечтательно подумала ундина. Даже если сейчас я сплю или это просто иллюзияоно всё равно выглядит прекрасно». Лулу ещё долго всматривалась в переливы красок на небе, а затем уловила приятную мелодию, будто кто-то пел вдалеке.
«Какой хороший голос. Или голоса?» Лулу не могла понять, много ли исполнителей или же он один. Вместе с голосовой партией так же можно было различить плавные переборы на лире.
Неизвестно, сколько так ещё просидела ундина, но, кажется, она уснула, потому что очнулась девочка уже тогда, когда солнце было высоко над горизонтом, и никакого сияния не было.
***
Ты что, лунатик? Соника старательно трясла подругу за плечо, чтобы разбудить.
А? Что? спросонья ответила ей Лулу.
Ты возле окна чего сидишь?
Лулу вкратце описала ей то, что видела и слышала ночью. Соника отмахнулась от неё.
Приснилось тебе. Не бывает у нас тут северных сияний. А с лунатизмом надо что-то делать. Вот так убежишь от нас в лес, и ищи потом тебя.
Лулу призадумалась. Этот сон был слишком реальным, чтобы оказаться им. Да и чувствовала она себя так, будто действительно поспала только половину от положенного времени. В то же время, не верить Сонике у неё не было основания. В конце концов, из её друзей больше никто ничего ночью не видел и не слышал. Но и лунатизмом девочка никогда не страдала. Возможно, просто это была продолжительная галлюцинация?
***
Власта стояла возле кабинета заклинаний и обыскивала каждого подошедшего ученика на предмет шпаргалок.
Руки! грубо потребовала она от Бофары, стоящей впереди очереди.
Фея послушно подняла обе руки лицевой стороной вверх, а затем перевернула на тыльную.
Карманы! точно так же потребовала Власта снова.
Но, госпожа Трукулента, у меня нет карманов. Я в платье.
Врать мне вздумала?
Она обошла Бофару по кругу, изучая, казалось, каждый сантиметр её тела, проверяя на наличие каких-либо надписей, приклеенных листков и прочих штучек.
Телефон мне в ящик стола. Следующий! рявкнула она.
Лулу подошла к ней, заранее закатив рукава кофты наверх.
Выше! Лулу послушно подняла рукав кофты ещё выше. Что под юбкой?
Мальчики, сидящие в соседнем классе обществознания для оборотней и слышавшие каждое слово Власты, дружно заржали.
А что у меня может быть под юбкой? парировала ундина.
Снимай-ка ты свои эти колготки.
В соседнем классе опять раздался хохот, а затем кто-то из оборотней сказал:
Господин Вильгельм третий, а можно посмотреть?
Лулу стояла, недоумевая, и ей становилось страшно. Никаких шпаргалок у неё не было, но обыскивали её так, будто онаодин из преступников, с которыми её бабушка имела дело в молодости, когда работала прокурором.
Можно мне отойти, чтобы переодеться? робко спросила она.
Нет, ты будешь делать это прямо здесь. Вдруг ты успеешь перепрятать шпаргалки в другое место, пока никто не видит?
Делать нечего, и пришлось Лулу, претерпевая унижение, на глазах у доброй части класса снимать колготки. Никогда ещё ей не было так морально неприятно. Она отдала колготки учительнице. Та осмотрела их, затем внимательно изучила ноги ундины, а потом, жестом приглашая в кабинет, сказала:
Колготки должны быть прозрачными, милочка. Ты должна это знать. Телефон мне в ящик стола. Следующий!
Лулу покорно зашла в класс, сжимая в кулак свою вещь. Усевшись, как обычно на вторую парту, она исподтишка принялась надевать колготки. К счастью, Трукулента была слишком занята обыском других детей, иначе она могла бы подумать, что Лулу пытается достать новую шпаргалку. Сидящая позади неё Фелисити Макдуф заметила сие действие и молниеносно сообразила, что это её шанс выставить Лулу на посмешище:
Смотрите, тут Хэтчер надевает колготки под партой, громко произнесла она.
Можно подумать, что ты их не надеваешь каждое утро, Софи закатила глаза.
Да, уверена, это выглядит так же омерзительно, как и твоё высказывание в адрес Лулу, подтвердила Соника.
И между прочим показывать пальцем некрасиво, подметила Бофара.
Что что всё это значит? Почему вы её защищаете? Разве это не смешно?