Повторите чалирам заказ. За мой счёт.
Мужики недоверчиво вытаращились на меня, и тот, что сидел слева, пухлый, заметив родимое пятно, осторожно отодвинулся, зашарил рукой за пазухой, ища оберег. А тощий посмотрел пьяно и недружелюбно:
Чего тебе, чалка? Не припомню тя Пришлая, что ль?
А я тебе верю. Про городище, я пропустила невежливое обращение мимо ушей и попросила: Расскажи, а?
Хозяйка принесла две кружки с дымящимся сбитнем, и я присовокупила к ним четвертушку серебра. Мужики переглянулись. Хозяйка посмотрела на меня осуждающе и качнула головой: дескать, зря, чали, зря деньги показываешь, народ тут дикий, бедный, и за пару медяков удавит, и за меховую курточку и шитые сапожки прикопает за околицей, и даже родовое проклятье не остановит Людиони ж такие. Разные.
Я безмятежно улыбнулась и повторила:
Расскажи про городище, и положила на стол руки.
Теперь вздрогнул тощий.
Эта можа, двинем, а? громким шёпотом предложил толстяк и отёр потный лоб. Отседова давай, а?..
покуда беды не случилось, читалась на его раскрасневшемся лице. И мои серебрушки, и куртка с сапогами разом потеряли свою привлекательность. Но тощий не обращал на собутыльника внимания, боязливо изучая мои ладони, расписанные осенними рунами, пальцы, унизанные простыми медными кольцами.
Ты эта кудесница, что ль? Чаровница? спросил он сипло, а толстяк шумно выдохнул и выругался в сторону, пробормотав «меченая»
Да. Язнающая, я кивнула. И моя работа в общинеизучать необычности. Расскажи, чалир, и посмотрела на мужика настойчиво. Что видел. Где видел. Когда видел.
Тощий нервно приник к кружке, а его собеседник отодвинулся, глядя на меня насупленно и испуганно.
Таких, как я, многие боятся. Даже безграмотный хуторянин, живущий за окоёмом, знает о меченых чарамио тех, кому на пороге смерти душа мира даёт второй шанс. И новую силу. И цель: хранить обитателей мира от происков сырой магии, вспухающей всевозможными волшебными необычностями, знать о происходящем и использовать знания прошлого во благо. И если магия не впитывалась в умирающих, творя новых меченых, то перекидывалась на вещи или порождала некие городища. Впрочем, чаровники появились так жестихийным порождением. И не всегда благим. И которую сотню зим знающие спорят, для чего же мы: помогатьили наказывать. Да, люди-то разные, и кудесники из них получались тоже разные.
Значить, видал я городище, наконец решился повторить историю тощий. Поёрзал на скрипучем стуле, ненароком отодвигаясь, и продолжил, вцепившись в пустую кружку: На озеремы Непромерзайкой его кличем, не замерзает оно сроду, где рыбалил поутру. Пришёл я, значить, до рассвету, и пока сети готовил, пока то да сё Глядь, а оно над озером-то и колышется. Городище-то. Туман над водой течёт, ветер буянит, а городище из клочьев тумана-то и собирается. Острог, хибарки, стена окружнаявысоченная!
Если стена высоченная, то как ты хибарки-то разглядел, дурень? не выдержал толстяк.
Дык из тумана ж он! снова окрысился тощий. Налетел ветер, разогнал туманищеи вот, видать сразу стало и хибарки, и острог, и каменные башни евойные!
Башни? переспросила я. Сколько этажей?
Не помню, смутился мужик. Высокие. Наших выше.
У «наших», то бишь местных башен острога, три этажа. Любопытно
А прежде на месте озера был город?
Рядом, неожиданно подал голос хозяин постоялого двора. Он отошёл от стола, который отмывал во время разговора, и встал рядом, стиснул в руках тряпку: Рядом был, чали, у озера. Ещё до нашествия Забытых. Большое торговое городище, Солнцедивным называлось. Забытые его с землёй сровняли, останки в снег втоптали, горы близ него протянули. А люди опосля отстраивать не стали, пути-то из-за гор сменились. Обосновались южнеездесь, взяли старое название да забыли.
Я поёжилась.
Забытые Повсюду, куда ни плюнь, торчат их хвосты, по всему миру прошлись смертоносной косой Сколько зим прошлобольше десяти людских поколений сменилось, но Забылисьда не забылись.
И мертвяки там с тех пор воют, добавила хозяйка негромко и поставила перед нами поднос с горячим питьём. Страшно воют безлунными ночами. А мы никогда не зажигаем больших огней, как стемнеет, и двери после заката и до рассвета не открываем. Никому.
В нашу общину обращались? я обернулась к хозяйке. Знающих звали?
Нет, привыкли к ним, хозяйка споро расставила кружки. Родились рядом, живём всю жизнь бок о бок Это же голоса. И всё.
И зря проболтались, когда ваши сюда пришли, заметил неожиданно толстяк и глянул искоса. Прежде они зла не творили. Мертвяки-то. Выли себе, но людей не трогали, даже ночью. И на охоту мы уходили до рассвету, и на рыбалку А теперьи замолчал хмуро.
Продолжай, чалир, я напряглась. Кто приезжал? Когда?
Молодой и неопытный знающий, конечно, мог наломать дров. Кудесникам-новичкам свойственно задирать нос и верить, что они всесильны и всемогущи, что им любое дело по плечу. Но далеко не все избегали Гиблой тропы во второй раз. Самонадеянных глупцов мир не жаловал, и немало знающих сгинуло в первом же серьёзном деле раз и навсегда.
Нынче летом, двое, женщины, ответил за толстяка хозяин постоялого двора. Пододвинул стул и сел рядом. Звать вас обычно никак, и они не назвались. И между собой молчали. Одна пожилая, худая, втораярыжая, высокая, молодая, краи осёкся под неодобрительным взглядом жены.
А она закончила:
Приехали с запада, с Солнцекрасного. Долина-то наша, Солнечная, небольшая, сразу видно, кто да откуда. Переночевали, услышали мертвяков да поутру на озеро отправились. И не вернулись. После них затишье было, чали, до осени. Мы обрадовались, да зря. Единожды оставили городские врата открытыми на ночьосенняя ярмарка начиналась, гости наезжали
А дальше? я уже догадывалась, о чём услышу.
Мы эту парочку давно ищем, но они как в воду канули. Причём не этим летом, а прошлой зимой. В последний раз их видели в южных пустошах, и с тех пор
Дальше? хмыкнул толстяк. А наведайся в лазарет, что в третьей башне. Внизу покои, а под нимиподвалы, ледники. Они до сих пор тамте, кому не свезло. Лекарь заморозилзнающим показать. Да наш староста и слышать о вас не хочет. Не было таких бед прежде, добавил с нажимом. Не было, чали. Мы и врата закрываем, и обереги пользуем, и света мало жжём после заката
но всё равно боимся, читалось на лицах четвёрки. Разговор, как и моё дело, принимал неожиданный оборот.
Схожу, я допила чай и встала, и к лекарю, и к озеру. Будьте добры, соберите обед и ужин, повернулась к хозяйке. И не ждите на ночёвку.
Она вздрогнула. Или моя юная внешность пробуждала в ней сердобольность, или боялась, как бы хуже не стало. Или всё вместе.
Там что-то есть, чали, кроме мертвяков, серьёзно сказал хозяин постоялого двора. То, чего при солнце не видать, а ночьюне слыхать. Не ходи. Сгинешь.
Я качнула головой:
Благодарю за предупреждение, чалир, но помогать ваммой долг перед миром за новую жизнь. Который чтут не все вернувшиеся. Те женщины не от мертвяков избавлять шли. А той силы мира напиться, что пробудила голоса умерших. И показала уничтоженный город. Теперь они могут быть где угодно. Может, давно покинули долину. А может, остались здесь. В других обличьях.
В других?.. снова вздрогнула хозяйка.
Это простейшая магия, чалира, менять облик. Мы постоянно ею пользуемся, рассеянно отозвалась я, оглядела собравшихся и мягко предупредила: Не чините препятствий. И не ходите следом. Я узнаю. И не прощу тех, кто мешает мне делать свою работу.
Хозяева переглянулись, толстяк сглотнул, а тощий опустил глаза. И толкнул локтем своего собеседника, громко прошипев:
Усёк, что видал я городище?..
Да подь ты!.. привычно огрызнулся тот.
Дальше спор я не слушала. Поднялась в свою комнатушку под крышей и замерла у окна, глядя сквозь серебристое стекло на пляску снежинок, кромку городской стены и призрачную кайму далёких гор.
Не все меченые вступают в общину знающих. Ощущение гибельного края отнимает у нас прежнюю жизньи право на прежнюю внешность. И даёт взамен любую новую. Но не все соглашаются помогать миру и его обитателям. Одних способность к чарам опьяняет и толкает на глупости, а другие не принимают собственную «обновлённость», ведь сырая магия усыпляет прежние уменья. И ты всё начинаешь сначалачитать, писать, изучать мир и себя. Но не все хотят учиться. А вот вернуться к обычной жизни хотят все.