Чтобы отогнать воспоминания о том, что заставлял делать в постели Маркус, Роза переключилась на воспоминания своего детства. Адель, конечно, не владела такими хоромами, но их с Розой дом был просторным, светлым, с множеством комнат и тайников. Тайники придумала Адель, чтобы прятать от любопытной и смышлёной дочери подарки на день рождения, Новый год и другие праздники. Потому что эти самые подарки никогда не доживали благодаря Розе до торжества, а оказывались съеденными или заигранными задолго до того. Тайники Розу вдохновляли. Она с азартом находила их снова и снова, как бы Адель ни старалась. И вот теперь новоиспечённая миссис Сантон подумала, что возможно у Маркуса тоже в доме есть сокрытые места. А если таковые имеются, то Роза их непременно найдёт.
***
Резиденция Маркуса Сантонадвухэтажный особняк в классическом стиле в виде буквы П. Условно делился на южную, центральную и северную части. Внутренний интерьер отличался хаотичностью стилей. Почему мистер Сантон решил оформить именно так, оставалось загадкой. Однако Розе такой разброд даже понравился. Она с удовольствием окунулась в негу стиля рококо в южном крыле, оценила парадность и монументальность греческого стиля центрального корпуса. Но более всего заворожила готическая мрачность северной части. Тайников, однако, девушка не обнаружила, к своему величайшему расстройству. Только камин в большой северной зале привлек внимание Розы. Камни над ним необычной кладкивдавленные и выпуклые чередовались между собой, и когда девушка стала ощупывать их, один из выпуклых поддался нажиму и немного повернулся вбок. В образовавшийся зазор вполне проходила человеческая рука. Роза пошарила в углублении, и пальцы нащупали что-то завернутое в шелковую ткань.
Это был достаточно толстый блокнот в коричневой кожаной обложке с позолоченным тиснением. Сердце Розы забилось чаще в предвкушении того, что сейчас она прочитает тайные записи Маркуса, но открыв блокнот, девушка вздрогнула. Почерк мамы. Записи сделаны аккуратным, почти каллиграфическим почерком Адели.
«Роза, доченька, если ты читаешь эти записизначит, меня уже нет в живых. Я опять покинула мир жестокости и страсти».
Роза глубоко вздохнула и перевела дыхание. Захлопнув блокнот, она прижала его к груди и огляделась в поисках укромного места. За камином приоткрытая дверь манила в некое помещение. Роза вошла. Это оказался малюсенький кабинет с полками, заваленными исписанными бумагами, по видимости отчётами по учебной работе. Роза включила настольную лампу и тихо прикрыла за собой дверь. Только примостившись на стуле так, чтобы блокнот попадал в полосу света, Роза стала читать.
«Девочка, я пишу для тебя. Хочу рассказать мою историю. Мою и твоего такого могущественного отца»
Роза снова прервалась. Снова стала справляться с участившимся от волнения дыханием. Тема отца в детстве и юности всегда была под запретом. Когда Роза спрашивала Адель о папе, ответом было неизменное: «У тебя нет отца. Я не хочу говорить об этом человеке. Я считаю, что он умер, должна считать и ты»
И вот теперь посмертное откровение
«Эта история началась очень давно, даже в другом мире, в том мире, который поглотили время и война. Имя твоего отцалорд Дарвалау. Да, да, ты сейчас смотришь на буквы, и у тебя замирает сердце! Возможно, ты что-то слышала о моей связи с этим великим не человеком, но я тебе запрещала говорить об этом. Как запрещала спрашивать об отце. Теперь время пришло. И мне не придется рассказывать, глядя в твои изумленные глаза. Я начну с самого начала. С первой нашей встречи в мире, которого больше нет. В Едином мире семьдесят миллионов лет назад»
Роза опять отложила блокнот. Чувства лавиной захлестнули её. Удивление, паника и скорбь. Девушке казалось, что где-то в глубине её сознания звучит тихий мелодичный голос мамы.
«Моё первое воспоминание о том времени начинается с моей могилы и далёкого василькового поля. Когда я пытаюсь сосредоточиться на чем-то одномсначала всплывает поле, тёмно-синее и бескрайнее, способное поглотить как его глаза.
Это поле из моего детства. Оно расплескалось недалеко от селения, где мы жили с отцом. Я помню как маленькая, до того момента как меня избрали быть жрицей храма Неспящей бегала среди васильков, сдирала пальцами синие цветы и бросала их над головой. А вдали виднелся «алый город» Ноэльван. Ни я, ни мой отецстароста селенияникогда не бывали в этом городе. А те, кто бывал, рассказывали, что в Ноэльване будто бы кровь разлита по улицам, там всё из алого камня: дома, дворцы, дороги, мосты. Но в то время город богов мало волновал меня. Я любила ветер, ощущение бесконечности пространства и одиночество. В детстве у меня не было подруг, только отец, а матери я не помнила. Кажется, она умерла еще до того, как я заговорила. Отец берег меня, как некую драгоценность, которую он сможет однажды хорошо продать. И он продал. Когда пришли жрицы из храмапредложил меня, подарил меня, получив взамен уважение, почет и должность старосты. Не часто дочери простых селян становились служителями храма богов.
Храм Неспящей возвели на заре Единого мира в честь Договора, который должны были подписать бессмертные. Он символизировал жестокую, не умирающую звезду, чей свет мог дарить и забирать жизнь на планете. Он символизировал могущество двух враждующих сторон, которые в то время так и не смогли обрести мир.
Следом за васильковым полем мне всегда вспоминается собственная могила. Я вижу себя на дне глубокой ямы, устланной обожаемыми васильками. Вижу плачущую старую служанку, единственную оставшуюся верной мне, после того, как все, даже отец, отвернулись от меня.
А между двумя этими воспоминанияминесколько дней испепеляющей страсти, с тем, на кого смертные в Ноэльване даже не смели взглянуть. С тем, кто сотворил меня и уничтожил.
Иногда я думаю о том, что была обречена на встречу с лордом Дарвалау, правителем Ноэльвана. Он любил путешествовать по окрестностям города, любил природу и красоту. А я на свою беду показалась ему красивой.
Когда меня избрали жрицей, я радовалась. Новый статус возносил меня над другими смертными, делал связующим звеном между ними и такими недосягаемыми богами. Я училась тайным ритуалам прилежно и очень скоро была назначена Верховной жрицей. Ко мне за советом и за исцелением приходили люди, много людей. В какой-то момент я настолько возгордилась, что почувствовала себя выше остальных смертных. Теперь я думаю, что именно это сыграло роковую роль в тот день, когда в храм приехал лорд Дарвалау. Если бы я оставалась такой как остальные, с чувством рабыни, то никогда не посмела бы принять ухаживания лорда, не позволила бы себе влюбиться в него. Но я вдруг поняла, когда лорд обратил на меня внимание, что могу стать равной ему. Дерзкая мысль! Недопустимая мысль! Но тогда я в это верила. И он был слишком красив, и я была молода и доверчива. Мимолетное увлечение приняла за настоящие чувства. Он очаровал меня речами и неповторимым обаянием, присущим богам. Недопустимо влюбляться в бессмертных. Они легко дарят надежду, а затем так же легко её забирают. О нашей связи не знал никто, кроме моей старой служанки. Я не посмела сказать даже отцу, хотя могла. Могла сказать, что это воля лорда заставила меня нарушить обет девственности и спасти себя от позора и изгнания. Но не стала. Я обожала Дарвалау. Обожала его то темно синие, как васильки, то бездонно чёрные глаза, и тонкую линию властного рта, и чувство могущества, которое обретала в его объятиях. Он не заставлял меня любить себя, но он хотел заставить меня забыть. А я не смогла.
Тогда и случилось самое страшное. Последствием недопустимой страсти стала беременность. И опять я не посмела пойти на хитрость и сказать, что лорд взял меня силой. Мне бы поверили, а лорда никто не посмел бы спросить. Но я сказала, что Дарвалау полюбил меня и ребенок под сердцем от любви.
Ты лгунья! отец ударил меня по щеке. Никогда бог не полюбит такое ничтожество!
Отец прав. Он и не полюбил. Полюбила я, до смерти, до боли, до забвения! И потому не посмела соврать. Не посмела спасти себя от нищеты, голода и презрения.
Из селения меня изгнали. К храму я не смела даже приблизиться. Меня кормила старая, нищая и тоже изгнанная из-за меня служанка. Её изгнали потому, что не отказалась от меня, не предала. Из-за того, что, по сути, заменила мне мать. Она уговаривала забыть лорда и всю свою любовь отдать ребенку, который должен родиться. Но своему сыну я ничего не смогла дать, кроме имениДжек.