Дракон поднялся так высоко, что его можно было принять за крупную птицу, и только тогда я опомнилась.
Я собиралась провести во дворце не больше нескольких часов, в крайнем случае несколько дней, если Томас окажется не занят, а затем вернуться к привольной жизни, пока легкие не успели привыкнуть в пыльным комнатам. Теперь же я поняла, что осталась одна в месте, которое до сих пор видела в кошмарах, без единой знакомой душиразве что с Нэной. Худшего и представить нельзя
Я взглянула на Рик, она тоже посмотрела на меня, не зная, что сказать.
Меня зовут Одри, наконец, мне в голову пришли хоть какие-то слова. Я протянула ей руку. Рада познакомиться.
Рик медлила, она задержала прозрачный взгляд на моей перчатке с открытыми пальцами и на татуировках, покрывающих запястье кружевной вязью. Засмотревшись, свою руку так и не протянула.
Мама?
Дверь в мою комнату открылась и туда просунулась круглая детская голова. Когда ребенок повернулся к нам, меня словно пронзило: это было то лицо, которое разделяли Эдвин и Томас. Я видела перед собой их общую копию, только много младше.
Мальчик подбежал к Рик, а когда заметил меня, раскрыл рот. Ему было около пяти лет.
А ты кто? спросил он, с любопытством разглядывая мою одежду, состоящую из самых разных деталей, собранных по всем четырем частям света.
Меня зовут Одри, сказала я, подавив в себе странные противоречивые чувства. Слишком много всего, слишком много Но, боги, это же его сын! Это сын Томаса, просто не верится! Я твоя тетя. А тебя как зовут?
Одри? воскликнул он, широко распахнув голубые как у матери глаза. Я обрадовалась этому возгласу, подумав, что родители рассказывали ему о нас с Эдвином, и улыбнулась, готовая склониться к ребенку для знакомства. Одри Кровавая Роза, ведьма, убившая старого короля и принцессу!?
Я изменилась в лице, застыв в полунаклоне.
Простите его! выпалила Рик и поспешила спрятать сына за собой. Она смотрела на меня с таким страхом, будто ждала, что я кинусь на него. Томас запретил служанкам рассказывать ему эти выдумки, но Нилс слишком любит страшные истории и вечно их донимает
Я не стала говорить ей, что все в порядке, это было неправдой. Ведьма, убившая короля и принцессу? Вот, кто я здесь?
Вспомнились взгляды, бросаемые на меня слугами на пути во дворец. Рик смотрела на меня так, что я не сомневалась: она этим страшным сказкам верила даже больше, чем служанки, которые и рассказывали.
От слов ребенка на меня нахлынули воспоминания и что-то, что тщательно оберегало мой разум, снова треснуло. К рукам приник жар, и я поняла, что могу не справиться. Почуяв неладное, Рик поспешила убраться из моей комнаты вместе с сыном, плотно закрыв за собой дверь.
Глава 2. Колодец
С того дня, как я впервые потеряла контроль, это случалось со мной постояннонамного чаще, чем с другими колдунами. Разрушенная однажды стена не желала восстанавливаться, и мое счастье, что Эдвин всегда был рядом, чтобы успокоить меня или, если не выходило, остановить. До сих пор.
После слов Нилса меня окутало легкой оранжевой вуалью, и из нее было не выпутаться, как ни дергайся. Сжигаемая не только рвущейся наружу силой, но и собственным ужасом перед тем, что могу натворить, если не справлюсь, я тратила вдвое больше усилий. Весь день я провела в комнате, мечась из угла в угол, как в лихорадке, борьба была не из легких, и к вечеру мышцы ныли, как после дня в седле, а с кожи не сходил холодный пот. Однако дымка, наконец, стала таять, и я с облегчением поняла, что победила. На этот раз мне хватило воли, но следующий мог произойти в любой момент, пока я остаюсь во дворце, где каждый каменьдурное воспоминание.
Ночью, когда дворец уснул, я собрала вещи, которые могла унести налегке, и тихо, как мышь, выбралась из комнаты. Я собиралась вернуться домой, пока сама не спалила дворец, который меня оставили защищать.
Самая короткая дорога к выходу вела через галерею. Томас не стал убирать со стен портреты моих предков, все они, от самого первого, оставались на месте. Я снова увидела своего деда, словно живого, своего отца у его портрета я задержалась дольше, с грустью вспоминая, каким хорошим человеком он был, как сильно я любила его. Он смотрел на меня со стены с прежней улыбкой, любящей и всепрощающей, и от нее к глазам подступали слезы. Разве мог он представить, что я решусь оборвать династию и передам власть чужакам? Я знала, что, если бы даже он стал свидетелем моего решения, он бы простил меня, хотя вряд ли смог бы его пережить. От этого я чувствовала себя еще более виноватой, неважно, могла я поступить иначе или нет.
Я утерла набежавшие слезы и отвела взгляд в сторону, однако сразу за портретом отца я с удивлением обнаружила и свой. При мне его тут не было, эту картину написали за месяц до моего совершеннолетия, здесь ее вешать не собирались, но Томас, видимо, распорядился иначе.
Застыв на месте, я рассматривала девушку, которую когда-то часто видела в зеркале. «Одри Подлунная Роза» гласила подпись, и ей это шло: рыжие с красным отливом волосы, глубокий цвет темно-розового платья, она пылала изнутри, ее руки крепко сжимали скипетр. Та Одри еще только готовилась стать королевой и изменить мир, не зная, что всего через месяц рассыплется под собственными силами, как раздавленная чашка.
Я смотрела на нее, завидуя ее силе и решимости, и едва верила, что была склеена Эдвином и годами странствий из этого изысканного сосуда. Теперь я была серой мышкой, сбежавшей в поле, и даже колдовство мне давалось сложнее, чем ей, несмотря на все полученные знания.
Из гордости королевства в бродяжку без фамилии. В путешествиях мне было чем занять голову, с Эдвином меня окружали люди, большая часть которых выросла на улицах, и там мое прошлое было даже чем-то похвальным, мол, сама отказалась от богатства ради свободы, да кому вообще нужны эти золотые ночные горшки но здесь, в замке, все было по-другому, тут мне было некого обманывать, и под взглядами своих предков я особенно остро ощущала свою никчемность. Стыд, который я испытала перед Нэной, вырос десятикратно, и я поспешила скрыться от глаз девушки с портрета.
Однако после него висел еще один, и я снова остановилась. Он отличался от всех остальных так сильно, что это резало глаз. С прошлых смотрели рыжие мужчины, в большинстве своем полноватые, одетые в военное или традиционные темно-зеленые костюмы, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Неизменна была лишь корона. На этом же портрете был изображен темноволосый хорошо сложенный мужчина в белой одежде на основе охотничьего костюма. Его прямые черты ничем не напоминали округлые лица прежних королей, его взгляд был ясен и тверд, он источал непоколебимое благородство и вместе с тем внушал чувство защищенности. Одной рукой он держал за плечо Рик, ее я сразу узнала. Невероятно красивая и тонкая, ее прозрачные глаза смотрели с портрета с тем же выражением, что и у ее мужа. Они были единым целым.
Я наклонила голову, рассматривая картину.
Мне всегда казалось, я знаю Томаса лучше кого-либо другого, но с портрета на меня смотрел человек, который был мне знаком лишь внешне.
Нилсу около пяти лет, значит, Томас женился, когда мы с Эдвином еще были здесь, в королевстве. Мы жили в нескольких часах пути отсюда, но он не пригласил нас на свою свадьбу и не позвал на день рождения своего сына. Все эти годы мы наивно полагали, что Томас правит королевством в одиночку, даже подшучивали над ним за это, а у него к тому моменту уже была жена и двухлетний ребенок
Я могла понять, что остановило Томаса от того, чтобы обратиться к Эдвину за помощью в наступившей войне, но это Чего он опасался, скрывая от нас свою семью?
Ответ пришел сам собой.
Я с грустью подумала о том, что ни я, ни Эдвин не принесли в его жизнь ничего хорошего. Первый разрушил его дом и его судьбу, а я я отвергла его чувства и оставила в пропахшем гарью дворце разбираться с тем, что натворила. Все это время Томас, возможно, не видел в нас ни опоры, ни даже семьи, хотя его собственная преданность и самоотверженность заставляли нас думать иначе.
Возможно, он даже боялся, что я наврежу его жене, увидев ее в своей диадеме, или, чего доброго, Эдвин обратит его сына оленем. Это было так глупо, но, если вдуматься, так ли безосновательны были эти опасения со стороны Томаса? Мы с Эдвином оба показали, на что способны.