Пропитавшаяся по́том одежда липла к коже. Хотелось содрать ее, остаться почти нагой под редкими порывами ветра, задувающими в пещеру. Под ними становилось легче, пусть и ненадолго.
Несколько раз я проваливалась в беспамятство. Выныривала из него, точно из болотной топи, и увязала вновь. Иногда, очнувшись, я чувствовала прикосновения драконаон что-то прикладывал к моей ноге, чем-то смачивал лоб. Дважды снова прижимался ртом к ране и сплевывал отравленную жаром кровь.
В себя я пришла в предрассветных сумерках. Очнулась и вдруг поняла: это последнее пробуждение. Как у погибающей птицы, которая находит силы встрепенуться еще лишь раз. И, кажется, дракон тоже это понял.
Он сидел рядом. Смотрел на меня пристально, почти не моргая, и хмурился.
Твои боги оказались глухи, охотница, заметил он, стоило нашим взглядам встретиться. Но мои все слышат.
Ты молился за меня? я тихо усмехнулась.
Пусть сил во мне, как в той птице, осталось лишь на рывок, но я взлечу. В последний раз. И дракон не увидит моего страха перед падением.
Нет. Но я поклялся Первопредку, что ты вернешься к своим.
Что ж, значит, ты поспешил.
Дракон оскалился. Пальцы на его руке вдруг стали удлиняться и утолщаться, наливаться темным золотом. В тусклом свете костра блеснули когти. Их движение вышло стремительным: словно золотая молния сорвалась и исчезла, оставляя после себя ощутимый запах. Только не свежести, а драконьей крови. Оскал дракона стал ширекак у хищника, готовящегося к нападению.
И оно последовало.
Я не успела ни дернуться, ни уклониться, когда он резко вскинул руку и прижал кровоточащий порез к моим губам. Зеленые глаза полыхнули алым, и все во мне оборвалось. Я была готова умереть от жара. Была готова к тому, что дракон раздерет когтями мое горло. Но не к тому, что он решит отравить меня своей кровью.
В памяти взметнулись цветные образы. Наша с драконом схватка, мой удар дайгенором по мощной груди; брызги крови на кожаном доспехе, и шипение, с которым тот начал сгорать. Пришлось быстро скидывать его, а самой кувырком уходить от атаки. Вспомнилось, как задымились камни от попавших на них капель, а в воздухе запахло серой. И когда драконья кровь хлынула мне в рот, боюсь, я не сумела скрыть ужаса во взгляде.
* * *
Сначала вернулось ощущение жара, за ним пришло чувство тяжести. Никогда прежде собственное тело не казалось мне таким неподъемным. Я попыталась шевельнуть рукойне вышло. Попыталась сжать пальцы в кулак или хотя бы открыть глазабез толку.
Неужели забвение именно такое? Вечность в неопределенности, в неспособности даже увидеть, что творится вокруг. Тысячи дней лежать и не знать, как изменился мир после твоей смерти. Только вслушиваться в звуки, пытаясь по ним догадаться, что происходит. Вот сейчас я отчетливо различала треск костра, приглушенный шорох каменной крошки, шаги
Просыпайся, охотница, низкий, чуть рычащий голос прозвучал пугающе близко.
Инстинкты вздыбились, словно шерсть у кота на загривке. Дракон! Дракон рядом! А я лежу перед ним беззащитная, как ягненок!
Ну же, охотница, хватит изображать немощь! Неужели в твоем Ордене все такие неженки?
Насмешка стеганула вожжой. В груди полыхнуло, челюсти свело. Окажись сейчас меж ними кусок выделанной кожине вырвешь.
Может, стоит наведаться туда и проверить?
В Орден? Где десятки необученных послушников? Мои братья и сестры?
Мысли еще летели, одна сменяя другую, а в груди уже родился рык. Пусть не такой низкий, как у дракона, но сильный, неистовый. Я потянулась навстречудракону, моей ярости, желанию защитить своих. Веки на мгновение сжалисьи поднялись.
Не смей!
Наконец-то. Долго же пришлось тебя будить, недовольно заметил дракон и развернулся к костру. Ты даже слабее, чем я думал.
Все во мне натянулось, как тетива. Я уставилась в широкую спину, готовая спустить стрелу ненависти, но замерла, увидев повязку на его руке. С трудом повернув голову, отыскала взглядом камни с выжженными неровными углублениямиместами, куда упали капли драконьей крови. Потом осторожно облизнула губы. Соленые.
Почему я жива?
Дракон посмотрел на меня искоса, однако отвечать не стал. Взял жареного алькарда, оторвал небольшой кусок и вернулся.
Ешь, приказал коротко, прижимая мясо к моему рту. Если сил жевать нетскажи, я помогу.
Я скрипнула зубами. Он издевается?
Не сводя яростного взгляда, я вцепилась зубами в мясо и пусть с усилием, но принялась жевать сама. Дракон криво ухмыльнулся. Вернулся к костру, опустился в метре от него и уставился в огонь.
Минуты на две пещеру окутала тишина. Потом дракон заговорил:
Люди не умеют контролировать свою кровь. Вы тратите ее в битвах, проливаете, принося клятвы, и платите ею за ошибки. Но при этом не можете вытравить из нее болезнь. Нам же это под силу. Пока я контролирую свою кровь в тебе, ты не умрешь.
Сказанное мне не понравилось. Осознание, что теперь моя жизнь зависит от дракона, тем более.
И что теперь? спросила я, с трудом проглотив плохо прожеванный кусок.
Дождемся, когда метель успокоится. Потом отправимся в Северные Гнезда. Наше поселение, пояснил дракон, стоило мне нахмуриться. Гррахарастарейшая из нассумеет тебе помочь.
Но ты же сказал
Что ты жива, пока моя кровь в тебе. Но чтобы контролировать ее, я должен быть рядом. Если уйдешь к своим, я утрачу контроль, и ты умрешь. Сгоришь изнутри.
Дракон говорил о жаре, но меня от его слов сковало изморозью.
Поэтому нам нужна Гррахара. Когда мы окажемся в Северных Гнездах, я вытравлю из тебя свою кровь, а Гррахара вылечит твою.
И ты так легко допустишь человека в поселение драконов? Охотницу?
В ответ кривая ухмылка.
На этот счет не переживай: покинув Северные Гнезда, ты не отыщешь дороги обратно. И привести других охотников не сможешь. Мы не убиваем без нужды, но и поставлять шею под ваши дайгеноры не станем. А сейчас поспи, охотница. Твоему телу нужно свыкнуться с драконьей кровью.
Я нашла в себе силы кивнуть. Несколько секунд не сводила с дракона взгляда, обдумывая все, что он для меня сделал. И решилась.
Кинара, выдохнула тихо. Меня зовут Кинара.
Темные брови едва заметно изогнулись, выдавая удивление дракона. Однако уголки губ приподнялись в намеке на улыбку.
Спи, Кинара, произнес он так же тихо.
И я действительно заснула.
* * *
Метель не успокаивалась еще два дня. Лишь на третий плотная пелена снежной завесы рассеялась, уступив место чистому небу. За это время мы почти прикончили алькарда. По большей части ел дракон. Ко мне аппетит возвращался очень неохотно. Только колкие замечания да напоминания о слабости могли заставить меня есть. И дракон нагло этим пользовался.
Он так и не назвал своего имени. Ко мне же обращался то Кинара, то охотница, будто не мог определиться: относиться ко мне как к члену Ордена, истребляющего его вид, или как к человеку, с которым оказался связан. Я часто ловила на себе его задумчивые взгляды. Видела хмуро сведенные брови, подмечала напряженные позы. Он никогда не садился ко мне спиной, чаще вполоборота. И одна часть меня ликовала, видя в этом признаниедракон опасается меня, чувствует угрозу! Но другая терзалась сомнениями.
С первого часа пребывания в Ордене нам неустанно повторяют основные истины: драконычудовища, не знающие жалости. Они кровожадны и яростны. Убивая их, мы оберегаем покой жителей Равьенской империи. Но сейчас, в этой пещере, я вижу не чудовище, а живое создание, которому не чужды другие эмоции помимо ярости. Того, кто может быть заботливым, верит во что-то и чтит принесенные клятвы.
А еще я вижу мужчину. Сильного, опасного, со внутренней мощью, которую невозможно не почувствовать. Будь он человеком, любая из женщин была бы счастлива пойти за него, родить ему крепких сыновей, готовить ужин и согревать постель.
Может, поэтому нам не рассказывают, что драконы могут менять обличье? Чтобы не сбивать молодняк с пути? Пусть охотниц в Ордене немногочаще праведные отцы выбирают сыновей, но мы есть. Хватит одной инакомыслящей, чтобы выбить камень в основании нашей веры.
Дракон фыркнул. Поймал мой хмурый взгляд и насмешливо качнул головой.