Обстановка там осталась почти неизменной: столы, обеденный и разделочный, пара шкафов, плита. Всё как во времена Большой Земли, когда Вика ещё была жива Больно кольнуло.
«Нет, не сейчас, прекратить», мысленно приказал себе Ахромеев.
Вытяжка над плитой раньше уходила в вентиляцию, а не в соседнюю стену. Всё потому, что топилась плита теперь не газом, а углём. Мороки, конечно, больше, но зато зимой её можно было использовать как печку.
Оля поставила на стол перед хозяином квартиры тарелку с супом и ещё одну с гречневой кашей, перемешанной с тушёнкой в пропорции чуть ли не один к одному. Нарезала большими ломтями хлеб и поставили ещё одну тарелку, со свежими огурчиками. Пока осень и урожай только собрали, можно ни в чём себе не отказывать. Хотя Хрому и его детям и так грех жаловаться на достаток, не то что другим колонистам. Оля принялась хлопотать на кухне, что-то тихо напевая. От плиты шло приятное тепло. Топили её и торфом, от этого на кухне воздух был сухой и отдавал можжевельником. Александр ел в полном молчании, даже вкуса не чувствовал. Единственное, чего сейчас хотелось бывшему спецназовцу, спать.
Вы бы сходили детишек проведали, вдруг сказала Оля.
Что? отвлёкся Хром.
Говорю, сходили бы на детишек посмотрели, Лику с Виктором. Такие красавцы.
А, конечно.
Оля улыбнулась и ушла.
«Интересно, про себя размышлял Хром, что она обо мне думает, когда я ей так отвечаю?»
Александр всё-таки пришёл к детям, когда кормилицы уже легли спать. Зашёл бесшумно в детскую, чтобы не разбудить ребятишек и вторую кормилицу, двоюродную сестру ОльгиНику. Тихо подошёл к яслям, в которых мирно спали два карапуза. Лике было полтора годика. Витетолько шесть месяцев.
Александр тяжело опёрся на решетчатую спинку одной из детских кроваток, вспомнил о женеВиктории. Снова стало больно. Больно не в груди, а просто больно. Как может болеть где-то в одном месте, когда ты потерял часть себя? Виктория умерла через десять дней после рождения сына. Аллергия на питательные батончики, которые прислали с Большой Земли. Когда Виктории не стало, это было страшно. Александр до сих пор не мог понять, почему он ещё живёт. Как у него хватило смелости пережить всё это? Помогли друзья, работа и чувство ответственности. То поганое чувство ответственности, которое не даёт сложить руки, а толкает вперёд, заставляет работать и жить дальше, даже когда жить не хочется. Чувство ответственностиего прививают всем, кто служит в спецподразделениях. Ответственности за себя, за товарища, за задание, за беспомощного заложника, которого нужно спасти, а не дать обкуренному ваххабиту подорвать его вместе с собой. А ещё его удерживало чувство ответственности за своих детей: Лику и Витю, за их будущее.
И всё-таки Александр с болью смотрел на них, потому что сразу вспоминал жену. Наверное, поэтому он с ними и виделся так редко, даже в промежутках между работой. И ещё потому Нет, он не винил детей в смерти матери, но боялся, что станет их винить. Ведь если бы Виктория не родила Виктора, она не слегла бы после тяжёлых родов. И ей не стали бы выдавать эти поганые белковые батончики, на которые у неё оказалась аллергия. Вот так, а вы думали: спецназовцы ничего не боятся и не чувствуют?
В конце концов, я им сейчас не нужен, успокоил себя Хром. Забота, ласка, тепловот что им важно в этом возрасте. А как подрастут, тогда я ими займусь. Научу всему, что умею. Воспитаю достойными людьми.
Александр лежал на кровати, заложив руку под голову, и думал. Несмотря на усталость, сон не шёл.
«Как же это нас сюда забросило? в который раз размышлял он. Ладно, как именно, мне знать необязательно, от этого ни холодно ни жарко. Но что вокруг происходит? От чего это зависит и к чему приведёт?! Что нужно делать, чтобы не вляпаться в неприятности, или наоборотне делать. Нечисть эта, магия ещё С ней-то как быть? Как защититься от неё и использовать?! И, главное, что со мной опять случилось, когда та тварь на меня кинулась? Реакция на стресс, выброс адреналина? Рассказывали опытные бойцы, что такое бывает. Берсеркова болезнь. Или вотфорсированный режим. Тоже хорошее название. Хм научиться бы это использовать, когда захочу. Только я не берсерк, и разум мне терять нельзя. Маги эти новоявленные тоже мозги треплют. Защиту прав им подавай. Профсоюз маговзвучит-то как глупо. Но что-то с ними делать всё равно придётся».
У многих колонистов после попадания в Новый Мир появились особые способности. Кто-то мог спичку зажечь, кто-то усилием воли коробок с этими спичками с места сдвинуть. А кто-то мог внушить отдать эти спички и продуктовые карточки в придачу. Одного такого шутника повесили неделю назад по прямому приказу Хрома. И тот ещё хорошо отделался. Пока его вели в тюрьму, милиции пришлось отбиваться от горожан, желавших пообщаться с мошенником. Те, у кого никаких способностей не появилось, на обладающих магией будут смотреть косо и при первой же возможности избавятся от них, как от потенциальной угрозы. На голом инстинкте. А если позволить магам создать свою организацию, то через некоторое время они возомнят себя сверхлюдьми и процесс чисток и геноцида обратится уже на простых колонистов. Обычные человеческие инстинкты, редко когда бывало по-другому.
Но Хрома эти проблемы занимали сейчас меньше всего. Пока перед колонистами стояли более насущные проблемыголод, нечисть, а теперь ещё и аборигенывнутренней резни не будет. Серьёзной, по крайней мере. Хром за этим проследит. И ему действительно очень нужно было понять, что же с ним происходило во время «острых» ситуаций. Как и любой военный, он терпеть не мог ничего непонятного и недосказанного.
У него самого после попадания в Новый Мир все чувства обострились, как бывало только во время разведрейдов на Большой Земле. Восприятие окружающей действительности и даже самого себя изменилось, стало ярче, острее. Словно с глаз сдёрнули пелену, а из ушей и носа выдернули затычки. Хрому нравилось произошедшее с ним, но вопрос, почему это произошло и к чему приведёт, не давал покоя.
«Что же с нами дальше будет?» комендант Города Александр Ахромеев сам себе задал не положенный военному философский вопрос. И уснул.
* * *
Проснулся Хром без будильника в начале восьмого. Сделал лёгкую гимнастику, сполоснулся под душем и принялся завтракать. Перекусив, отодвинул тарелки и заварил себе крепкий сладкий кофе. Это был своеобразный ритуал, как разминка перед спаррингом, как медитация. Утром, что бы ни случилось, выпить за десять минут кофе, в полной тишине и спокойствии. Молча обдумать предстоящий день, подготовиться.
Хром, как былв тельняшке, сел за стол, отхлебнул кофе. Вспомнился сожжённый городок, убитые колонисты.
Какие суки, всех убью, и щенков их тоже, в ярости прошептал Хром.
Всё логично. Всё случилось так, как и должно было случиться. Два вида разумных существ не могут ужиться вместе в одном ареале обитания. Теперь колонисты и аборигены будут сражаться друг с другом насмерть. Просто потому, что аборигену оставить в живых кого-то из колонистовзначит отобрать еду у собственных детей. Аборигенов придётся вырезать всех, под корень, иначе никак.
Но тут же, когда ярость спала, мелькнула другая мысль: убью всех, а справедливо ли? Нет, это был не приступ благородства, а просто честная непредвзятая мысль ради той же справедливости, хотя бы перед самим собой.
Гуманоидов, которых можно назвать разумными, колонисты встретили двух видов. Одних назвали снежными людьми, вторыхнеандертальцами.
Снежного человека Ахромеев полгода назад видел сам недалеко от Города на самой опушке леса. На Большой Земле снежный человек, если это, конечно, не фантазии бухих туристов, нечто вроде большой обезьяны. Но тот, кого видел Хром, на обезьяну мало походил, скорее на обросшего шерстью здоровенного мужика с выдвинутыми вперёд челюстями. В руке он держал длинное копьё с отполированным до блеска наконечником, что само по себе говорило о недюжинном интеллекте.
Представителей второго вида Ахромеев не встречал, но по рассказам очевидцев и останкам, найденным в паре могил, можно было судить, что они походили на вымерший подвид людейнеандертальцев. Коренастые, с выступающими надбровными дугами и очень сильные, раз могли конкурировать со снежными людьми.