"Он выбрал ее - не меня!" - вот мысль, которая давала обиде пускать глубже корни, заставляя считать себя любви недостойной. И ничего с этим поделать не получалось.
За такими мрачными размышлениями и застал Лючиту брат. Дверь начала открываться, девушка взвизгнула, что не одета, в косяк полетел для верности сапог. Энрике проворчал что-то, но подождал благоразумно, пока нервная сеньорита сменит рубашку и причешет волосы.
- Чита, ты не уснула тут, случаем? Мы тебя уж заждались.
- Братец, а ты тут при чем? Мистер Хоук вино пить звал меня.
- Конечно, - проворчал Кортинас, - а чье вино-то?
Что-что, а выбор драгоценнейшего напитка он не доверял никому, в каждом порту самолично мотаясь, пробуя и выбирая. И наверняка собрал бы неплохую коллекцию, не уничтожайся она столь методично.
Девушка фыркнула и швырнула в брата второй сапог, от которого тот увернулся. Взвизгнула коротко, когда юноша кинулся в атаку, пнула, ударила кулаком в бок, но все равно оказалась скручена.
- Энрике... тьфу! Пусти, дурак!
Она пыхтела, уткнувшись носом в постель, а заломленные в жестком захвате руки покоились за спиной, и не было сил двинуться.
- Выпороть бы тебя, чтобы знала, как со старшими разговаривать, - задумчиво проговорил он.
- Энрике! Не смей! Ай!
Вскрикнула, когда ладонь ударила пониже спины, несильно, но чувствительно.
- Энрике, я ж тебя пришибу, негодяй, - зашипела девушка, дергаясь, будто придавленная к земле ящерица.
- Верю.
Братец отпустил и, давясь смехом, исчез за дверью, крикнув на прощание, что ждет с нетерпением.
- Дождешься ведь, - проговорила Чита, с ненавистью глядя на дверь, но поймав свое отражение в зеркале - сердитая, растрепанная, глазищи блестят - рассмеялась.
"Грозная маленькая леди", как сказал бы Питер.
- Ррррр! Черт бы тебя побрал, сеньор Стоун! - в сердцах воскликнула девушка, злясь на саму себя.
И начала заново причесываться.
* * *
Порт-Артур, официально инглесский, не произвел на Лючиту должного впечатления. Хоть и говорили моряки о нем, что "хороший порт, большой, и стража не строгая, а кабаков там полно, и какие там шлю...", говорили и замолкали, капитана увидев, но город не сказать, что понравился. Ну большой, ну стража, ну кабаков полно... остальных прелестей она испробовать не пожелала и, возможно, потому лишь не поняла бурного восторга команды при заходе в гавань. Про себя же с удовольствием отметила, что хистанские городки больше по сердцу, теплее вроде как даже. Или то кровь говорила в жилах?
Торговцам местным не было разницы, на каком языке ты изъясняешься и которой ты нации - лишь бы товар предлагал хороший и деньги платил. Словом, сброда тут всякого хватало: и беглых каторжников из всех стран мира, и негров-маронов, спустившихся с гор, и людей занятий сомнительных и опасных - пиратов и контрабандистов, и разорившихся лавочников, сбежавших из родных мест, дабы не быть убитыми за долги, и... много людей всяких встречалось.
Однако, при всем непонимании Лючитой этого города, остаться в нем планировали надолго. Гранду и Вьенто требовался ремонт, на Ла Кантаре собрались заменить фок-мачту - Беккер сказал, будто старая долго не протянет.
Присутствия Читы на корабле не требовалось, Порт-Артур интереса не вызвал, далеко плавать местные настойчиво не советовали, пугая обилием акул. К тому же исчез мистер Хоук-старший, и девушка заволновалась сначала, но после утверждения мистера Хоука-младшего, что "так бывает, и часто", сожалела лишь, что не успела расспросить Малкольма о его приключениях.
Она заскучала даже на время, пресыщенная и отдыхом, и чтением, и едой, и питьем. Вспомнилось то, как собиралась домой, и как нелепо оборвалось это волнительное путешествие. И кого тут винить, кроме как не саму себя? В бой никто лезть не просил. Однако ж, полезла. Чужих людей спасла, часть своих потеряла, нажила неприятностей и - наверняка - нелюбовь хистанской короны. В итоге в Пинтореско лучше бы не соваться, из прибыли лишь скудный груз и то, что в каютах было у офицеров, скомканные извинения и благодарности Хоуков, и... корабль. Конечно, корабль.
Что делать с Грандом, Лючита не знала. Ей и второе-то судно казалось лишним, а фрегат в планы точно уж не входил. Первой мыслью было "подарить", после - "продать", совсем тоскливой, когда шли еле-еле, поджидая хистанца, взятого как трофей, - "послать к морскому дьяволу", то бишь, утопить. После уже, когда прибыли в порт, успокоилась и начала размышлять.
Но размышления продуктивными не оказались. Мысли, словно взбесившийся ураган, проносились по чувствам, не оставляя после себя ничего живого. Потому как мысли были - о Пуэрто-Саградо и Санта-Марии-Реконсилиадоре... о Питере, Мэрисоль и их свадьбе.
Сеньор Стоун за ту неделю, что прошла в бешеной подготовке к венчанию, не единожды пытался встретиться с глазу на глаз, объясниться, но Чита упорно его избегала. Лишь раз удалось застать капитана в каюте, но уже после события, перед самым отплытием из города. Она была холодна и строга, он смущен и вовсе неубедителен...
- Мил... Лючита... пойми же меня! Мы любим друг друга, и свадьба в этом случае - естественное желание.
- Я все понимаю, сеньор Стоун, можете не продолжать.
- Только прощать меня не собираетесь.
- А за что мне вас прощать? За желание личного счастья? Тихой семейной жизни на берегу?
На последних словах она сделала ударение, намекая на то, что уж она-то сама не тихая и не семейная, и берег ей не очень по нраву.
- Мне не за что вас прощать, - повторилась, вздыхая. - Жена ваша чудо как хороша. Надеюсь только, что любовь будет долгой.
Питер едва не зарычал. Подошел стремительно, Лючита даже отпрянула, взял за руки, удерживая в своих ладонях ладони ее едва ли не силой.
- Да, я дурак последний, да, негодяй и висельник! Но не пират, не моряк даже, и романтика вольных скитаний не для меня. Я честно пробовал, но... мы разные, Чита. Как ни горько признавать это, но - разные. И... я любил тебя.
- Да, конечно. Но ожидание - страшная вещь. Как и женская красота - тех женщин, что рядом.
Девушка отступила к столу, мужчина шагнул следом.
- Лючита, послушай. Пожалуйста, взгляни на меня и послушай. Чудеснее тебя женщины не было и нет. Как и женщины более отважной и сильной, но нежной, красивой и доброй, но и жесткой тоже - когда того требует время. Отличная танцовщица и обожаемый капитан, вдохновенная спорщица и тонко чувствующий человек. Ты - прекрасна.
Ресницы ее дрожали, а глаза влажно блестели не первую уже минуту. Налилась силой и покатилась по щеке слезинка, Питер не удержался, стер, пальцы замерли на гладкой коже. Лючита от прикосновения дернулась, но не отстранилась. Взгляд несмело встретился со взглядом его, девушка нырнула в прохладную глубину глаз, чувствуя, что так же тонет и он в омуте глаз ее. Дыхание сбилось, по спине прошла снизу вверх волна мурашек, тело сделалось будто бы не свое.
- Питер, не нужно, - пробормотала она, продолжая барахтаться в голубой лагуне, но теперь барахтанья стали осмысленными, - ты - мастер слова. Не нужно.
"И быть-то рядом с тобою сложно" - подумала, но не сказала.
- Мои пожелания... счастья и долгой жизни... сеньорите... сеньоре Хуанес Стоун...
Она бормотала что-то, глядя на губы его, которые стали вдруг ближе, еще ближе, и, собравшись с силами, толкнула в грудь, отпихивая от себя.
- ...достатка и детишек побольше, всего хорошего... только, Питер Стоун, пойди прочь из моей жизни! Я прощаю тебя за все. Уходи.
Поклонившись, он ушел тогда. Как ей хотелось реветь...
- Сеньорита Фелис, не возражаете, если я к вам присоединюсь?
Голос вырвал девушку из воспоминаний, она вздрогнула и обернулась, рассматривая незваного гостя.
- Простите, я, кажется, вам помешал. Испугал даже.
Мужчина замешкался, думая, не лишний ли он, и Чита сказала поспешно:
- Нет-нет, что вы! Не уходите, пожалуйста.
Еле заметно улыбнувшись, Даррен Хоук опустился рядом на деревянный настил пирса. Некоторое время они сидели, покачивая ногами над волнами, которые тянулись и не могли все достать до них. Вдыхали влажный воздух, кожей принимая ласки ветра. Лючита поймала себя на мысли, что с ним приятно сидеть вот так - тихо и молча. Острое одиночество отступило, но не ушло, притаившись где-то неподалеку.