-Вот мы, кто Северную Русь реконструирует, сапоги не носим,- начал Бобер.- А южане носят. А почему, спрашиваю я вас?
-Почему?
-Так они в сапоги задние ноги овцы для удобства заправляют...
-Да пошел ты! - привычно возмутились южане.
-Давайте выпьем,- поднял рог Ратияр.- За победу русского оружия!
-За победу!
-Кравчий, вино кончилось!
-Наливай еще!
-Эгей, а у нас тут Рома из неопределившихся, - поднял руку Карел,- а ну-ка, скажи, ты сисечник или жопочник?
Растерянный Рома непонимающе покосился на худощавого хитреца, наверняка задумавшего какой-то подвох.
-В каком смысле - сисечник или жопочник? Я и то и другое люблю!
Э нет, так все говорят!- засмеялся Карел.- Вот если есть две одинаковые во всем остальном женщины, но у одной классные сиськи, но задница похуже, а у другой классная задница, но сиськи похуже, ты какую выберешь?
-Ну, тогда, наверное, сисечник,- неуверенно протянул Рома.
-Нашего полку прибыло!- обрадовалась половина клуба.- Выпьем же за сиськи!
-Да что он понимает!- зашумела вторая. Но за сиськи выпила.
-Тихо, историю расскажу!- хлопнул в ладоши Ратмир.- Поехали мы как-то втроем в Москву на Вапнатинг(3) . Воевали весь день, потом Володя второе место в состязании суличников (4) взял, а потом пошли пировать. Сидим вокруг огня в лесу, человек тридцать пять-сорок. И тоже кто-то говорит, а давайте разберемся, кто есть кто. Сисечники, поднимите руки!
-Ну?
-Мы с Володей тянем и один москаль. А остальные сидят и как-то странно на нас смотрят. Вот тут я напрягся!
-Чего напрягся-то?- удивился Михалка.
-Да подумал, кто их, жопочников, знает, что у них на уме, от женской задницы до мужской - один шаг...
-Ничего подобного!- возмутился Ратияр.
-Умные люди вроде бы, один кандидат наук, три дипломированных историка, все остальные тоже с высшим образованием, а как вместе соберетесь, так туши свет!- не выдержала Сигрид.- Хоть бы раз о чем-то нормальном поговорили!
-Можем про Овидия побеседовать!- развеселился Ратмир.- И про Платона с Сократом!
-А кто там из них другого пежил?- потер лоб Рома, вспомнив недавний диспут в машине. - Сократ Платона или Платон Сократа?
-Вроде Платон. Оттуда еще выражение пошло - 'платоническая любовь', - потому что он своих учеников пользовал, а сейчас никто и не в курсе, что это значит!
-Да Платон сам был учеником Сократа! - запротестовал Михалка.
-Надо Бьерна спросить, он с кафедры Древней Греции и Рима!- предложил Карел.- Кто там кого пежил?
-Кто кого пежил - не знаю, - авторитетно заявил Бъерн,- но Платон утверждал, что из гомосеков получаются хорошие солдаты...
-Да все они там были... хороши! - махнул рукой Бобер, которого учеба на журфаке сделала нетерпимым к нетрадиционным воззрениям и ориентациям.
-Что и спартанцы? Не может быть! Ты хочешь сказать, что и спартанцы были геями?- поразился Рома.
-Упаси боже!- расхохотался Бьерн.- Спартанцы геями не были. Они были настоящими боевыми гомосеками!
Из-за Волхова донесся первый раскат грома. Свинцовые тучи все это время застилали небо и теперь подобрались вплотную к лагерю.
-Еду и напитки - в большую палатку!- распорядился Ратмир.- Сейчас хлынет!
Несколько минут - и пир переместился под крышу из грубого льна. Снаружи остались только несколько человек, решившие поглядеть на буйство стихии.
Посмотреть было на что. Налетевший ветер гнул до земли кусты, трепал пологи палаток, развевал клубное знамя. Молнии сверкали почти непрерывно, а громыхало так, будто Перун вот-вот покажется из черных клубящихся туч. Ратмир уселся на краю обрыва рядом с Сигрид.
-Я завтра рассвет хочу сфотографировать,- сказала она.- Ты ведь помнишь, какие тут рассветы...
-Помню.
-Расскажи что-нибудь душевное. Не все же вам пакости обсуждать...
Ратмир промолчал, задумавшись.
-Ничего как обычно, в голову не лезет,- усмехнулся он.- Разве что...
Легат, я получил приказ идти с когортой в Рим,
По морю к Порту Итию, а там - путем сухим;
Отряд мой отправленья ждет, взойдя на корабли,
Но пусть мой меч другой возьмет. Остаться мне вели!
Я прослужил здесь сорок лет, все сорок воевал,
Я видел и скалистый Вект, и Адрианов Вал,
Мне все места знакомы тут, но лишь узнав о том,
Что в Рим, домой, нас всех зовут, я понял: здесь мой дом.
Здесь счастлив был я в старину, здесь имя заслужил,
Здесь сына - сына и жену я в землю положил,
Здесь годы, память, пот и труд, любовь и боль утрат
Вросли навек в британский грунт. Как вырвать их, легат?
Я здешний полюбил народ, равнины и леса.
Но лучше ль южный небосвод, чем наши небеса,
Где августа жемчужный свет, и мгла январских бурь,
И клочья туч, и марта луч сквозь бледную лазурь?
Вдоль Родануса вам идти, где зреет виноград
И клонит лозы бриз, летя в Немуз и Арелат.
Но мне позволь остаться здесь, где спорят испокон
Британский крепкошеий дуб и злой эвроклидон.
Ваш путь туда, где сосен строй спускается с бугра
К волне Тирренской, что синей павлиньего пера.
Тебя лавровый ждет венок, но неужели ты
Забудешь там, как пахнет дрок и майские цветы?
Я буду Риму здесь служить, пошли меня опять
Болота гатить, лес валить, иль пиктов усмирять,
Или в дозор водить отряд вдоль Северной Стены,
В разливы вереска, где спят империи сыны.
Легат, не скрыть мне слез - чуть свет уйдет когорта в Рим!
Я прослужил здесь сорок лет. Я буду там чужим!
Здесь сердце, память, жизнь моя, и нет родней земли.
Ну как ее покину я? Остаться мне вели! (5).
-Хорошо сказано, - проговорил Володя, молча стоявший неподалеку с рогом вина. - Кто это?
-Киплинг,- усмехнулся Бъерн. - Это Киплинг.
Упали первые капли дождя. За Волховом, где-то над развалинами древней Любши сверкнула ветвистая молния.
-Пойдем в палатку. До утра еще далеко.
***
Часть первая.
Утро после ладожского праздника бывает тяжелым. Даже очень. В такое время активны лишь те, кто вовсе не пьет, или только что приехал. Поскольку вторая категория отсутствовала, оставались трезвенники, то есть Сигрид и Хравн Рыба. В строгом смысле слова, трезвенниками они не были, но Сигрид выпивала редко и совершенно не пьянела, а Хравн Рыба клубные праздники игнорировал и посещал только день рождения клуба, не имевший языческой сакральной подоплеки.
В реконструкции его больше всего привлекала война. И пусть она была достаточно условной, но наносить и получать удары хоть затупленным, но вполне полновесным оружием Хравн считал занятием, достойным мужчины. Именно поэтому он практически никогда не пропускал тренировок, охотно возился с новичками, готовя из них будущих товарищей по ладожскому строю и являлся завсегдатаем любых турниров и состязаний. На мероприятиях, где организаторы делали упор на работу с туристами и показное ремесло, Хравн не появлялся принципиально. То же самое касалось клубных праздников, немалая часть которых приходилась на время христианских постов. Ибо хотя Хравн не слишком усердствовал в воцерковлении, но верующим человеком себя считал.
Если бы не намечавшийся через пару дней фестиваль в Старой Ладоге, и кстати случившийся заграничный вояж жены, он и вовсе безмятежно посапывал бы сейчас дома в просторной квартире в центре Петербурга. Но жена уехала, а организаторы фестиваля выбрали время для его проведения аккурат перед летним солнцеворотом, который ладожане обычно отмечали в солнечном карельском бору. На клубном собрании было решено совместить эти два события, так что, сколько Хравн не отпирался, пришлось сидеть на языческом пиру и губить душу. Но при первой возможности он незаметно выбрался из-за пиршественного стола и завалился спать. Силы стоило поберечь. Ведь через день начинался фестиваль, а упустить возможность опробовать в деле новую саблю, было никак нельзя. Сабля приехала издалека, из самого Кизляра, в руку легла как влитая, и теперь терпеливо ждала своего часа. Оставалось познакомить её с парой-тройкой чудесных людей из других клубов, которые так сильно на это напрашивались...
Хравн подбросил полено в костерок и лениво поднялся на ноги. Все спят, кроме Ратмира и Сигрид, которые ушли любоваться рассветом над Волховом. Полтора часа дежурства истекли, пора будить следующего. Кому там вчера выпало стоять с пяти утра до половины седьмого? Кажется, Ратияру. Хорошо, что не Ярополку, его все полтора часа можно будить...