А потом случилось то, что заставило ее забыть обо всем.
Кто-то из медсестера как их иначе можно назвать? подал сигнал. Часть стены отъехала в сторону, и в просторный белый залпалату? вошли люди. То, что это земляне, не вызывало сомнений. Вернее, так могли бы выглядеть потомки землян, если бы кому-то вздумалось снимать фантастический фильм. Черты лиц, одежда, рост, фигуры
И все они были мужчинами, но мужчинами явно земного типа. От кремовокожих инопланетян их отличало всерост, цвет кожи, телосложение, черты лиц, одежда.
Като эмо, давешняя медсестра указала на Надежду, чье-нно та! Като но, като то, като-като эм, последовало еще несколько жестов в сторону тех женщин и девушек, которые первыми пришли в себя. Этот язык, как поняла женщина, немного отличался от наречие кремовокожих пришельцев.
Торо като, один из людей кивнул на Надежду.
Женщина напряглась, изо всех сил стараясь подавить приступ паники, когда два высоченных типа приблизились к ней. Она сообразила, что лежит перед ними совершенно голая и из-за этих ремней не в состоянии даже себя защитить. А что будет, если
Обошлось. Ее отстегнули от ложа, позволили встать и даже поддержали под локоть, помогая удержаться на подгибающихся от слабости ногах. Успокоительный наркотик понемногу прекращал свое действие, и Надежда с каждой секундой все больше могла контролировать свое тело. Она даже почти без посторонней помощи смогла облачиться в какую-то хламиду, чем-то напоминающую больничную сорочкудоходящую до колен, с короткими рукавами и глубоким, чуть ли не до живота, вырезом впереди. Едва она оделась, на ее запястьях защелкнули наручники.
Она вскрикнула.
Что это? Зачем? и машинально сунула скованные руки прямо в лица окружавших ее мужчин.
Оба конвоира напряглись.
Уэрр-ро. Та! отрывисто бросил один. Его голос и манеры почему-то живо напомнили Надежде сцену из «Кавказской пленницы», тем более что второй незнакомец внезапно так усмехнулся, словно собирался выдать знаменитое: «Бамбарбия! Киргуду!» и добавить с нарочитым акцентом: «Шютка!»
Скажи он это, Надежда наверняка рассердилась за странный и не смешной розыгрыш, но незнакомец повел себя странно. Его улыбка как-то увяла, стала неуверенной, словно он забыл свою роль. Потом он что-то пролепетал совсем неразборчиво и внезапно погладил женщину по предплечью.
Тте-я! Ро канн! буркнул первый, отодвинул напарника и сам крепко, как клещами, взял Надежду за локоть, решительным кивком головы заставляя следовать за собой. На поясе у него виселоженщина разглядела это позднокакое-то оружие, и все это в сочетании с незнакомой обстановкой подействовало на нее, как ушат холодной воды.
Не розыгрыш. Это никак не розыгрыш. И никто не улыбнется ей и не крикнет: «Улыбнитесь! Вас снимала скрытая камера!»
Она уже сделала шаг к выходу, когда позади раздался отчаянный пронзительный крик:
Аа-а-а! Пустите меня! Не прикасайтесь! Да как вы
Надежда вывернулась из рук конвоиров.
Вторая очнувшаяся девушка, на вид не старше двадцати лет, светловолосая, худощавая, отчаянно извивалась в руках державших ее мужчин, пробовала лягаться и кусаться. Руки ее уже были скованы, но это не мешало блондинке бороться изо всех сил.
Мама! Отпустите меня! Как вы смеете? Да кто вы вообще Помогите! крик перешел в срывающееся рыдание. Кто-нибудь! Здесь вообще что происходит?
Ее удерживали уже не двое, а трое мужчин и, странное дело, никто не пытался применить к бьющейся в истерике девушке силу. Мужчины просто-напросто ждали, когда она выдохнется и успокоится сама. Рядом вертелись медсестры. Одна из них, улучив минуту, ловко поднырнула под чей-то локоть и успела-таки всего на миг пришлепнуть к бедру блондинки какой-то пластырь. Девушка судорожно дернулась, запрокинула голову, испустила последний вскрик и вдруг обмякла в руках конвоиров.
Уэрр-ро, Надежду потянули прочь, заставив переступить порог зала, и лишив ее возможности увидеть, как одна за другой приходили в себя остальные ее подруги по несчастью. Их крики, удивленные, испуганные и возмущенные, однако, какое-то время еще доносились до нее.
То, что происходило дальше, больше всего напоминало прохождение медкомиссии, как бывало раз в год на заводе. Такие же кабинеты, такие же врачинизкорослые кремовокожие хрупкие существатолько с женщиной всюду таскались два конвоира, крепко, но бережно удерживая ее за локти. Ее ни разу не ударили, ни разу не повысили на нее голос и вообще, если бы не наручники и не полная неопределенность и неизвестность, Надежда сказала бы, что обращались с нею бережно и аккуратно. Даже кровь на анализ брали так деликатно и вежливоесли это слово применимо к этим существамсловно она была величайшей драгоценностью, с которой надо сдувать пылинки.
Так было до последнего кабинета, где ее без лишних церемоний уложили на парящую в воздухе платформу и местный врач неопределенного пола с такой силой прижал к ее многострадальному локтю знакомую пластинку, что Надежда вскрикнула. Что-то обожгло кожу в том месте, и разум немедленно стало заволакивать туманом. Уже соскальзывая в сон, она успела заметить, как к ней устремились несколько гибких, как змеи, проводов, на кончиках которых поблескивали металлические насадки.
«Ну, все, мелькнула последняя мысль. Вот и конец! Не хочу!»
Боль.
Она раскаленной иглой вгрызлась в ухо, проникая, казалось, до самого мозга.
Крик.
Надежда не сразу поняла, что кричит она сама.
Голос. Услышав его, женщина захлебнулась криком.
Раз раз-раз раз-два-три Как слышно?
Человеческий голос. Знакомые слова на родном языке. Правда, голос был лишен интонаций. Так в фантастических фильмах могли разговаривать роботы. Но все равно. Это была русская речь. Значит, она спасена? Значит, этот кошмар закончился? Даже боль в ухе внезапно куда-то ушла, и Надежда всхлипнула, готовая разрыдаться.
Проверка связи. Прием. Прием, продолжал голос. Если ты меня понимаешь, открой глаза.
Понимает ли она? Еще бы! Надежда с готовностью распахнула ресницыи чуть не взвыла от разочарования.
Та же операционная. Та же платформа. Те же два конвоира и тот же кремовокожий эскулап. Только в руке он держал что-то вроде пульта от телевизора и щелкал кнопками, явно копаясь в настройках. Потом поймал ее взгляд и что-то невнятно чирикнул.
Проверка связи, тем не менее, услышала женщина. Ты меня слышишь? Если слышишь, сделай головой вот так! он кивнул.
Как зачарованная, Надежда повторила его жест.
Я не
Она осекласьоткуда-то, кажется, из ее шеи, послышались странные звуки. Женщина закашлялась.
Тихо. Стоп. Нельзя! врач кинулся к ней. Тихо. Молчать. Понимаешь? Молчать! Слышать. Делать головой вот так, если поняла, он покивал, и вот так, если не поняла, помотал направо-налево. Поняла?
Она медленно кивнула.
Транслятор, тонкий палец ткнулся ей туда, где у мужчин находится кадык. Переводчик, новый тычок, уже в ухо. Надо время, чтобы зажили швы. Это время молчать. Слушать. Запоминать. Самоликвидируется через семьдесят два дня. Это время учить язык. Поняла? Сделай головой вверх-вниз, если поняла!
Надежда послушно покивала.
Э-э я, все-таки попробовала она. Прислушалась к своим ощущениямпри каждом звуке горло что-то царапало, словно у нее была острая ангина. Галактические технологии, так их и разэдак! «Время, чтобы зажили швы!» А слабо устроить так, чтобы все заживало моментально? В фантастических книгах на самую сложную операцию тратится от силы пять минут.
Унилингва, по-своему понял ее врач. Общий для многих. Пятьдесят часови можно говорить. Поняла?
На сей раз она кивнула увереннее.
В конце концов, ее привели в просторный зал, который больше всего напоминал казарму или огромную спальню в общежитии. Помещение было разделено полупрозрачными стенками на небольшие клетушки, в каждой из которых обнаружилась узкая кровать и, за ширмой, кое-какие удобства. Никаких дверей или занавесок, даже чисто символических, не полагалось. И вообще все было скромно, строго, почти по-спартански. На гарем восточного владыки это походило меньше всего. В единственной стене обнаружилось несколько встроенных шкафчиков, открывавшихся нажатием красных кнопок. В одном Надежда обнаружила одеждутунику до колен с длинными рукавами, обтягивающую грудь и талию, короткие такие же обтягивающие штанишки и легкую обувку на такой тонкой подошве, что на нее было боязно смотреть. Казалось, она можно протереться даже от пристального взгляда. В другом шкафчике было пусто, но когда разочарованная женщина захлопнула его, кнопка вдруг вспыхнула ярким светом, словно в лифте. Послышалось тихое гудение, а когда он смолкло, оказалось, что внутри находится стакан с молочно-мутной жидкостью и пластиковый контейнер с желтоватой массой, пахнущей ванилью. На ощупь она показалась похожей на творог, а на вкусчем-то вроде кукурузной каши.