О том, что к всеохватывающей феерии ощущений прилагалась болезненная слабость, на тот момент я даже не вспоминал.
Переборов себя, и с трудом разлепив непослушные веки, первым, что я увидел, было лицо сестры. Тени, лежащие в уголках её глаз и чуть искусанные губы, прозрачно намекали о бессонных ночах, заполненных тревогой. Стоило, однако, ей увидеть мой осмысленный взгляд, как на бледном лице тут же расцвела улыбка облегчения.
Отыскав мою ладонь, она крепко сжала её, словно удерживая меня по эту сторону черты.
- С пробуждением, Ичика. - Негромко сказала она. - Ты даже не представляешь, как мы за тебя волновались.
Обычно строгая и собранная, сейчас она ничуть не напоминала прежнюю себя. Её взор, лишенный привычной жесткости, был полон любви и сочувствия.
- То есть ты не будешь возмущаться, если я сегодня прогуляю? - Избегая мелодрамы, отшутился я. Чуть улыбнувшись неуклюжей шутке, Чифую лишь покачала головой, сказав, что в первую очередь, мне надо выздороветь.
Однако, нам не суждено было вдоволь наговориться.
С начала нашей беседы даже минуты не прошло, как в палату вошла врач, чей облик был мне решительно знаком.
Еще тогда, после возвращения из безрассудного рывка в высоту, я хорошо запомнил эту блондинистую даму, под чьим чутким руководством меня отнесли на медицинское обследование, больше напоминающее эксперимент.
- Как ваше самочувствие, Ичика-сан? - Спросила она, подходя ближе.
- Почти здоров, можно выписывать. - Не задерживаясь с ответом, парировал я.
Тем временем, внимательный взгляд её синих глаз окинул меня сверху-донизу, подметив некоторые нюансы, понятные ей одной.
Сделав себе пару пометок в планшете, она посмотрела мне прямо в глаза и заговорила тоном, не терпящим возражений.
- Судя по вашему виду и состоянию, больной, вам необходимо соблюдать постельный режим еще, как минимум, три дня. Надеюсь, это понятно?
Покуда среди меня вели разъяснительную работу, в палату тихо и сноровисто проникла медсестра, поставила мне капельницу и тут же удалилась.
Если честно, то возразить было нечего, но памятуя о нашем прошлом знакомстве, я просто не мог удержаться от высказываний.
- Скажите, доктор, а если моё выздоровление произойдет раньше, то мне все равно придется играть в недвижимость?
Но не желая начинать перепалку, та поступила хитрее.
Увидев моё несогласие с безоговорочностью вердикта, сия особа мгновенно перевела разговор на Чифую, начав ей объяснять, что у меня недавно была тяжелейшая травма, и мне чрезвычайно вредно проявлять преждевременную активность.
И вообще, 'наше юное дарование' надо беречь.
Чифую в ответ ей сказала лишь, - Хорошо, Изабелла-сан, я поговорю с моим братом. -
После чего, победно улыбнувшись, рекомая Изабелла оставила нас наедине.
А сестра, дождавшись пока мы останемся наедине, показала мне всю непреклонность своей заботы.
Только захлопнулась дверь, как она, не стесняясь в выражениях, отчитала меня за несогласие с доктором, упирая на то, что именно 'уважаемая Изабелла-сан' возглавила бригаду хирургов, выудивших из меня чуть ли не килограмм осколков. А принимая во внимание тот факт, что она является ведущим медиком академии, то ей, несомненно, виднее, что мне можно, а чего нельзя.
Я позволил высказать себе пару мыслей вслух, после чего наша беседа переросла в спор, итогом которого стало обещание привязать меня к кровати за нарушения режима.
Нависающая надо мной сестра выглядела внушительно, и, пойдя на компромисс, я честно пообещал ей с три короба. Про себя же подумав, что 'дайте только выздороветь'.
Убедившись в моём 'благоразумии', Чифую сменила гнев на милость и попросила меня не делать глупостей, после чего, легонько чмокнув меня в щеку (от неожиданности я аж рот разинул) ушла по своим делам.
Обуреваемый противоречивыми чувствами, я остался один.
На часах еще не было восьми, а сквозь щели прикрытых жалюзей пробивалось неугомонное солнце, усеивая зайчиками всю стену.
Просторная и светлая палата, в которой я имел удовольствие пребывать, была оснащена по последнему слову техники. Но, ввиду прескверного самочувствия, я не мог этого оценить по достоинству.
Уже знакомая медсестра, пришедшая забрать опустевшую капельницу, была озадачена на предмет завтрака, и вскоре я получил желаемое.
Но стоило мне увидеть это 'здоровое питание', как весь энтузиазм увял на корню.
При всем желании, назвать небольшую мисочку йогуртоподобной субстанции завтраком у меня язык не поворачивался, и даже сопутствующий ей стакан сока не мог исправить положение. В ответ на просьбу о добавке, мне мило улыбнулись и отказали, сославшись на недопустимость переедания.
Закончив с этой, прости господи, трапезой, я вновь был предоставлен самому себе.
И чтобы отвлечься, я постарался детально обдумать сложившуюся ситуацию, но, неожиданно для себя, втянулся.
С самого начала основания и до недавнего времени, всем казалось, что территория Небесной Академии, это самое безопасное место в мире, где учащиеся защищены от любой беды.
Изящная архитектура зданий, чья воздушная хрупкость была лишь маской, выложенные брусчаткой симпатичные дорожки, и обилие зелени, создавали впечатление обманчиво-беззащитной уязвимости, посягать на которую, до ближайшего времени, идиотов не было.
Ведь всем было прекрасно известно, что за безобидным фасадом скрывается несокрушимая мощь десятков небесных доспехов, способных мгновенно порвать любого врага.
И до недавнего времени, сомневаться в этом не было причин.
Но вторжение неопознанного гиганта, чья мрачная сила едва не поставила на академии жирный крест, показало всю глубину подобных заблуждений. А значит, многое из того, что было доселе незыблемым, придется пересмотреть.
И это не могло не тревожить. А главное, нет никаких гарантий, что подобное не повториться в будущем снова.
Размышляя о превратностях судьбы, я совершенно потерял счет времени и принесенный обед стал для меня приятным сюрпризом. Выздоравливающий организм, радостно буркнув желудком, тут же со мной согласился.
После быстрой расправы над салатом и супом, я почувствовал себя значительно лучше, о чем не преминул сказать, но добавки мне опять не дали (жадные сволочи!).
За время послеобеденного ничегонеделания произошел очередной виток выздоровления, и зудящая ломота, успевшая порядком надоесть, оставила меня в покое. Вместо этого накатила обессиливающая слабость.
А с учетом того, что на слабость накладывалось чувство непроходящего голода, то дальнейшее излечение обещало быть просто феерическим.
К счастью, после обеда наступало время посещений, и это внушало определенные надежды.
По решению лечащего врача, визит позволили только самым близким мне лицам, что было весьма кстати. Так как коллективного визита всего класса я мог и не вынести.
Первыми, из послеобеденных посетителей, были Хоки и Сесилия, чьему визиту я был весьма рад. Хотя, додумайся они захватить хоть что-то, кроме овощного напитка да минералки, я был бы рад еще больше.
Зайдя в палату, мои красавицы встали по обе стороны от больничной койки, словно желая проститься со мной. Не желая нарушать торжественной драматичности момента, я протянул им свои руки, которые они взяли практически одновременно.
- Ичика, как самочувствие? - Хоки первой нарушила тягостную тишину.
Придав лицу выражение печальной обреченности, я поглядел ей в глаза и негромко ответил.
- Не печалься, любовь моя. Мне уже недолго осталось. - От этих слов барышни не на шутку напряглись, стиснув в руках мои ладони, но я, не меняясь в лице, продолжил. - По словам врачей, мне осталось не больше трех дней...
- Но неужели ничего нельзя сделать, Ичика-сан? - Надрывно вскрикнула Сесилия, вцепившись в мою ладонь, как утопающий в круг.
- А что я могу? - Уже нормальным голосом ответил я. - Досрочно меня все равно не выпишут. А то я бы хоть сейчас слинял.
От мгновенной перемены смыслового содержания мои красавицы слегка остолбенели. v Но когда до них дошло, что помирать я не собираюсь, а все это было лишь розыгрышем, то итог был немного предсказуем.
Возмущались они так искренне, дружно, а главное, громко, что дежурная медсестра даже заглянула к нам проверить, - что это за вопли, ну и замечание сделать, само собой.